Юлия Зонис - Инквизитор и нимфа
Кажется, он задремал, потому что проснулся от холода. Небо усыпали звезды. Дрожащими каплями они отражались в потоке. Чужие созвездия – или не чужие, просто Марк не узнавал знакомых очертаний. Вон та, бело-голубая, должно быть, Хатсия, острие меча. Или это более далекий, но и более яркий Альнитак? На востоке искрилась огромная туманность, и в ее сиянии почти тонул багровый шарик Марса… Стоп. Какой Марс? «Да ты, братец, совсем расклеился, – усмехнулся Марк. – Это же Бетельгейзе, альфа Ориона. Метастабильный красный гигант, вокруг которого вращается темная планета Геод. Странная звезда, странная, искусственная планета. Красный тюльпан, белый тюльпан… что же означает пиктограмма?»
Шагов он опять не услышал. Не скрипнула галька, не свистнула потревоженная чужим присутствием сонная птаха, лишь отраженные в реке звезды накрыла тень. Геодец присел на соседний камень.
В последние дни они с Марком почти не разговаривали. Казалось, священник его избегал – или просто внял предупреждению и решил оставить землянина в покое? Сейчас, однако, Ван Драавен первым нарушил молчание:
– Как продвигается лечение?
Показалось – или в голосе чужака опять мелькнула издевка?
– Нормально продвигается, – спокойно ответил Марк.
– И какой же диагноз у пациентки?
– А вам что за дело?
Священник обернулся. Его глаза отчетливо светились во мраке, словно у кошки или у волка. Марку пришлось напомнить себе, что геодцы вынуждены приспосабливаться к вечному полумраку. В их сетчатку входят отражательные элементы, как у земных хищников.
– Вы правы. Абсолютно никакого, – тихо сказал Ван Драавен. – Я просто поддерживаю беседу. Когда людям не о чем разговаривать, они говорят о пустяках.
– А для вас человеческая жизнь – пустяк?
– А для вас нет, Салливан?
Марк наклонился к воде, набрал полные пригоршни и сполоснул лицо. Кожу продрало холодом. Геодец был прав. Но что такое одна человеческая жизнь по сравнению с миллионами и миллиардами? Или все это опять лицемерие и важен лишь результат? Результат, достигнутый им, Марком?
Он выпрямился и, не глядя на миссионера, спросил:
– Вы принимаете исповеди, святой отец? У ионнанитов вообще есть понятие «исповедь»?
Геодец хмыкнул:
– Есть. Практически только оно и есть. Что делать перед концом света, как не исповедоваться?
– Хорошо. Примите исповедь у меня. Я солгал сегодня.
– И о чем же вы солгали?
– Я сказал мальчишке, что вылечу его мать.
– Зачем?
– Чтобы заслужить его доверие.
– Зачем?
– Чтобы узнать наконец правду о том, что здесь произошло. Вы отпускаете мой грех?
После недолгого молчания из темноты прозвучало:
– Кто я такой, чтобы отпускать ваши грехи?
Марк развернулся и уставился на геодца. Тень чернее самой ночи, светящиеся во мраке глаза. Не человек. Чужак.
– Вот именно, святой отец. Мне очень интересно – кто вы такой?
Священник ничуть не смутился:
– Это ваша исповедь, Салливан, или моя?
– А вам не в чем исповедоваться? Хорошо. Тогда объясните мне, какое отношение ваша сказка про Стражей и Звезды имеет к богу Освободителю.
Выражения лица геодца Марк разглядеть не мог, но в голосе Ван Драавена прозвучала насмешка:
– Ну как же, бог Освободитель и есть последняя Звезда. Та Хеспер, Звезда Заката.
– И от чего же он освобождает? От жизни? Тон геодца сделался вкрадчивым:
– Вы невнимательно слушали мою историю, Салливан. Вам не показалось, что пресловутого Творца тоже стоит кое от чего освободить? В первую очередь от страха?
– Нет, – после краткого раздумья ответил Марк. – Не показалось.
– И очень жаль. Я был лучшего мнения о вашей сообразительности.
Миссионер поднялся с камня и двинулся прочь – туда, где угадывались горбатые домишки поселка. Еще секунда, и он растворился в прибрежном кустарнике.
Марк вновь уставился на реку. Темная, уже растерявшая все краски заката вода катилась к горизонту и там валилась за край. Щетина леса на противоположном берегу слилась с чернильным небом. Над головой плыла огромная, подсвеченная Ригелем туманность, и звезды гасли в ее торжествующем сиянии. Неожиданно Марк ощутил такое одиночество, которого не чувствовал еще нигде, никогда. Вздрогнув, он вытащил ноги из воды, растер онемевшие ступни и встал. Бросив короткий взгляд в том направлении, куда удалился священник, землянин подобрал ботинки и зашагал к палатке.
В следующие дни жара все усиливалась. Каждый вечер горизонт вспухал зарницами. Наиру озабоченно поглядывали на высохший, как солома, сосняк на другом берегу. Желтая хвоя осыпалась с веток. Достаточно одной искры, чтобы полыхнуло. Преодолевая неприязнь, Марк подошел к геодцу и спросил, нормальна ли такая жара для первых месяцев осени. Ван Драавен, который время проводил в основном на крыльце, занимаясь резьбой по дереву, скривился:
– Нет, не нормальна. Сейчас уже должны начинаться дожди.
Одним прекрасным утром Марка разбудил запах гари. Наверное, где-то в подкорке давно засела мысль о пожаре, потому что он, не успев толком продрать глаза, пулей вылетел из палатки. Округу затопили дымные облака. В горле першило от копоти. Землянин уже готов был схватить рюкзак и помчаться к реке, когда с востока подуло. Дым слегка рассеялся, и Марку предстало странное зрелище. Туземцы под предводительством Ван Драавена жгли кустарник. Полоса огня отделила хижины от леса и шла рыжим полукругом. В дыму суетились наиру – кое-где затаптывая горящие ветки, а кое-где подкармливая огонь сушняком.
– Какого черта? – пробормотал Марк и побежал туда, где мелькала черная ряса священника.
Тот, невозмутимый, как брандмейстер на учениях, руководил пожоговыми работами. Он не обернулся на звук торопливых шагов и задыхающийся кашель землянина. Марк схватил геодца за плечо, резко развернул к себе и чуть не свалился в тлеющий куст. Физиономия Ван Драавена была черной, как у негра, только белые глаза сверкали. Лишь спустя мгновение Марк сообразил, что это копоть и сам он сейчас выглядит не лучше.
– Что вам надо, Салливан?
– Вы что, спятили? Вам зарниц мало, так вы сами решили тут все спалить?
Геодец легко стряхнул с плеча руку Марка и постучал согнутым пальцем по лбу:
– Вы голову хоть изредка включаете? Надо убрать кустарник. Если лес загорится и огонь перекинется на кусты, деревня обречена. Куда вы мне тогда предлагаете народ гнать – в воду? Или на скалы, под камни вашего малолетнего дружка? Мы создаем защитную полосу. Отойдите и не мешайтесь под ногами.
Сколь бы ни был геодец противен Марку, но определенный смысл в его словах имелся. Туземцы уже почти затушили пламя, и между лесом и деревней пролегла голая черная полоса. Гореть тут было нечему. Салливан развернулся и зашагал к палатке. Всю дорогу ему казалось, что спину между лопатками сверлит насмешливый взгляд.
