Вера Огнева - Возвращение к себе
- Как пух лебедя… только длиннее.
По толпе придворных пробежал легкий шорох. Или только показалось?
- Перо цапли… - подтвердил вельможа. - Ты сказал, что не ранил своего противника. Тебе нет нужды лгать. Обещаю, тебя не казнят, если скажешь правду.
Куда ты его ранил?
- Этого не было.
- Твоя ложь не принесет тебе спасения! - глаза бея сузились, но за сим последовала быстрая перемена:
- Кто такие Робертины?
- Из этого же рода происходят франкские короли.
- Хочешь сказать - мы с тобой равны?
- По рождению - возможно. Но не по закону войны.
- Как же ты, Рабан аль Париг, оказался в руках у шакала пустыни Касыма?
- Не могу сказать. Я не помню.
- Значит, это - правда, что франки упившись вином, валялись как мертвые?
- Нет!
- Может франки вообще не склонны одурманивать себя хмельным?
- И такое бывает.
Вопросы прекратились. Бей думал, а Роберт только сейчас ощутил, как затекли ноги и спина, и еще, как неумолимыми позывами тянет внизу живота мочевой пузырь. И откуда она взялась! Ведь два дня почти не давали воды!
Не меняя позы, Селим Малик хлопнул в ладоши.
- Франк мой пленник. Определите ему место. Охрану. Руки и ноги заковать. Кормить, мыть, прислать женщину. Проследи.
Бей не поворачивал головы к управляющему, но того сорвало с места как листик поры-вом ветра.
Когда за спиной сошлись створки, отделившие франка от знатного сарацина, лицо прилюдно униженного управляющего изменилось, будто по рисунку провели влажной губкой: улыбка и ласковый прищур глаз сменились оскалом.
Роберт остановился. Охрана тоже замерла, стиснув его плечами. В поясницу уперся кончик сабли.
- Прикажи воинам отвести меня в место, где можно справить нужду, - потребовал Ро-берт.
- Грязная христианская собака, если бею было угодно забавляться разговором с тобой, это еще не значит, что ты можешь командовать!
- Если не отведут, я оскверню твои мраморные полы вонючей лужей. В таком деле и король не указка.
Оказалось, что мнение управляющего охране - до факела. Они быстро вывели Роберта на задний двор. Вслед за тем последовала процедура возвращения ножных кандалов.
Наконец, скованного по рукам и ногам пленника втолкнули в узкую коморку, с зарешеченным окошком, под самым потолком. За спиной лязгнул засов, но стража не ушла, осталась с той стороны.
Только сейчас он почувствовал, что болит все тело и противно потряхивает ознобом. Доведись взять в руки ложку, не донес бы до рта - расплескал. Как после боя, подумал Ро-берт и, рухнув на циновку, постарался расслабиться.
Бей не обманул: кормили, поили, по первому требованию выводили на задний двор.
На четвертые сутки повторилась процедура омовения. Тряпку, в которую заворачивался пленник, поменяли.
Вечером после мытья в коморке лязгнул засов, дверь приоткрылась, и в помещение втолкнули женщину. Красные закатные лучи осветили тщедушную маленькую фигурку.
По-хоже, совсем еще девочка. Вся она от макушки до пяток была замотана в покрывала. Откры-тыми оставались только расширенные от ужаса глаза. Женщина вжалась в стенку.
Хорош подарок! Они что думают, я кинусь на нее как зверь на кусок мяса?
- Не бойся меня. Я тебе ничего не сделаю. - Роберт старался говорить как можно мягче, но гостья только еще больше сжалась и тихо завыла.
Пренебрегать даром хозяина конечно нехорошо, но Роберт не мог смотреть как на его глазах человек, тем более женщина, сходит с ума.
Он прошел, мимо забившейся в угол жертвы, и громко постучал в дверь. Открыли не-медленно.
Охрана с интересом таращилась на франка.
- Заберите ее. Мне сейчас не нужна женщина.
Девчонку, которая, похоже, уже ничего не соображала, только визжала как резаная, вы-волокли из коморки.
За спинами охраны мелькнула противная рожа распорядителя рудника. Не он ли сна-чала перепугал женщину до синего ужаса христианским иблисом, а потом сам толкнул к не-му в лапы?
***
- Оставь светильник и выйди. Я буду говорить с франком, - приказал темнолицый Гарун охраннику.
- Но…
- Выйди!
Его приказание исполнили. Масляный треножник встал у стены, воин удалился, тихо прикрыв дверь. Роберт поднялся с циновки, на которой за прошедшие дни отлежал и отсидел все что можно. То, что о нем вспомнили, означало - его судьба так или иначе ре-шена.
- Ты не поклонился мне, франк.
- Ты гость. Тебе положено кланяться первым.
- Я высокий гость.
- А я - высокий пленник.
Ну не чувствовал Роберт угрозы в этом грузноватом, темноликом человеке с любопыт-ствующими глазами. А застроптивился, потому что отдых и еда вернули кое-какую уверен-ность.
Может и зря? По темному лицу гостя пробегали блики света, прихотливо меняя выра-жения.
- Меня зовут Тафлар абд Гасан, эль Багдади ат Фараби. Мой родственник Селим Ма-лик иногда называет меня Гаруном - по имени одного моего пращура. Моя мать сводная сестра матери Селима. А еще я - советник египетского халифа Мостали. Да продлит Аллах его дни.
- Роберт Парижский.
- Да, ты действительно тот, кем назвался. Сразу предупрежу твой вопрос. Твоя смерть отменяется. Пока. Но как ты будешь жить, зависит только от тебя.
Роберт слышал, что некоторых пленников особенно ретивые мусульмане заставляют, а то и силой обращают в свою веру. Если сарацин пришел за этим, ему придется уйти ни с чем. Да, после штурма Иерусалима Роберт стал иначе относится к вере (он даже сам себе бо-ялся признаться насколько иначе) но он не станет по чьей-либо прихоти менять ее на то, что ему чуждо полностью, навсегда и безоговорочно.
- Ты так изменился в лице, что мне захотелось кликнуть стражу. Что тебя напугало или возмутило? Ах - да! Ты ведь не знаешь условий… игры.
- Ты пришел мне их сообщить?
- Да. Но они потребуют некоторых объяснений. Видишь ли, твое появление вызвало недоумение Селима, а рассказ о поединке в Антиохии это недоумение усугубил.
Твоим со-перником в том поединке был старший, любимый, - слово любимый Тафлар-Гарун выделил - брат Селима Малика. Рассказ Омара Малика и твоя история несколько различаются. Селим бей решил выяснить, кто из вас двоих не сказал всей правды.
Для этого тебя перевезут в Эль Кайру. Однако содержать тебя в своем доме Селим не может.
- Почему? - насторожился Роберт.
- Хороший свидетель, это живой свидетель. Селим, - продолжил гость после не-большой паузы, - попросил меня забрать тебя к себе. Для посторонних - подарил своего раба двоюродному брату. Это нормально. Это обычай. Это не вызывет подозрений.
Теперь посмотрим на проблему с другой стороны: я - мирный человек. В моем доме стражи не больше чем в любом другом мирном доме. Я не могу приставить к тебе целый отряд и во-дить закованным в железо. Такое сразу бросится в глаза.
