Владимир Контровский - Алина в Стране Чудес
— Это Водопад Слёз, — сказал рыцарь, спешившись и помогая мне слезть с коня. — Согласно легенде, в давние времена одна бедная девушка, страдая от неразделённой любви, пришла сюда, на вершину этой горы, и плакала там, пока не изошла слезами и не умерла. И слёзы её превратились в этот водопад. Есть поверье, что если девушка хочет быть счастлива в любви, ей надо на закате выкупаться в этом водопаде и загадать заветное желание — оно обязательно исполнится.
Я посмотрела на красный шар солнца, катящийся к спинам медленно темнеющих гор, и усмехнулась. Выкупаться, говоришь? На закате? Ну-ну — это мы запросто…
Но первым делом к водопаду направился сам де Ликатес — смыть с себя кровь серых гоблинов. Я не стала возмущаться, почему это он не пропустил даму — до заката оставалось ещё с полчаса, не меньше. Пока Хрум мылся, я распаковала свой багаж — захватила я кое-что из Ликатеса, женщина я или нет? — расстелила на траве широкое толстое одеяло, кинула поверх него другое, потоньше, положила в головах похудевший вьюк и извлекла из него большой кусок мягкой ткани, который вполне мог сойти за нормальное махровое полотенце. Пока я благоустраивала быт, маркиз завершил своё омовение и занялся разведением костра, приготовлением ужина и сервировкой стола. Женщина отвечает за красоту и уют в доме — все остальные житейские заботы предоставим мужчинам.
Солнце садилось — я следила за ним краем глаза. Когда у меня осталось, по грубым прикидкам, минут семь, я, заглотив пару добрых глотков вина (на всякий случай — вдруг вода окажется очень холодной?) и загрызя их куском сыра, прихватила своё типа полотенце и пошла к памятнику слезопролитию со смертельным исходом, по ходу обдумывая последние детали запланированного шоу одной актёрки. Сыр я дожевывала тоже на ходу — сыр был вкусный.
У водопада я быстренько осмотрелась — так, неглубоко, дно ровное, вода прозрачная, чистая, — украдкой оглянулась — так, Хрум возится у костра, сидя ко мне спиной, — проворно разделась догола и решительно плюхнулась в естественный мини-бассейн, в определённое время суток исполняющий заветные желания любвеобильных девушек.
У-у-ух-х-х… Вода в струе была хоть и холодной, однако не ледяной, а в чаше и вовсе тёпленькой (прогрелась за день). Дно — как шершавый кафель, поскользнуться и некрасиво шлёпнуться в самый ответственный момент мне не грозило. Я окунулась с головой, вынырнула и встала под водопад. Немного поплескавшись, я вышла из-под звонкой струи и, стоя к лесу задом, ко мне передом, то есть спиной к костру, рассчитанным движением подняла руки, перебирая мокрые волосы. Натюрморт получился — я вас уверяю. Прикиньте, стройная обнажённая женская фигурка на фоне водопада в лучах заходящего солнца — нервных просим удалиться. Уровень в озерце доходил мне до на ладонь ниже талии — самое то для пытливого взора; крупные капли воды изящно расположились по всему моему телу, сверкая рубиновыми искорками. Короче, рекламная девушка, — видели, наверно, голых красоток под водопадами с флаконами питательного шампуня, — только круче. Желание я не загадывала — я его давно уже загадала, ещё в Ликатесе, во дворце Окостенеллы.
И зритель меня оценил — я спиной почувствовала напряжённый взгляд де Ликатеса. Я чуть повернула голову — рыцарь сидел у костра неестественно прямо и не сводил с меня глаз. Потом он встал и нетвёрдыми шагами пошёл к водопаду — то есть ко мне, — и взгляд у него при этом был как у кота, которому хозяйка уже месяц не даёт его любимый "Вискас". Я не спеша приблизилась к краю моего бассейна и прикрыла руками грудь — не то чтобы совсем, а так, для создания нужного имиджа.
— Дайте мне полотенце, мой верный паладин, — промурлыкала я, — и помогите.
Хрум заторможено протянул мне мою тряпицу и подал руку. Я частично закуталась в ткань, выбралась из воды и приникла к маркизу русалкой, ущучившей одинокого путника. И мы с ним поцеловались — так, что у меня закружилась голова. Меня немного сбило с нужного настроя холодное железо панциря, неприятно коснувшееся моего разгорячённого тела, — я зашарила руками по плечам и бокам маркиза в поисках застёжек.
— Сними… — прошептала я. — Или ты собираешься заниматься со мной любовью в доспехах?
"Сейчас, — подумала я, — он возьмёт меня на руки, отнесёт к костру, опустит на заботливо приготовленное предусмотрительной мной ложе, скинет свой средневековый металлолом, и…".
* * *
Руки рыцаря внезапно отвердели, и он мягко, но непреклонно отодвинул меня на безопасное расстояние.
— Ты чего? — изумилась я, подхватывая сползающее полотенце.
— Не искушайте меня, леди Активиа, — глухо проговорил де Ликатес, отводя взгляд, — не надо.
— Это ещё почему?
— Не надо, — повторил Хрум, — я могу не устоять. И я никогда себе не прощу, если…
— Ах, так! — зашипела я рассерженной кошкой. — А ну отвернись!
Рыцарь послушно повернулся ко мне спиной, я, матерясь сквозь зубы, натянула на себя свою одёжку (чуть не порвав при этом маечку) и скомандовала:
— Пошли к костру — я замёрзла (меня и в самом деле трясло — правда, не от холода, а по другой причине).
Вернувшись к огню, мы расположились напротив друг друга, по разные стороны костра, взаимно избегая слишком близкого соседства. Хрум сел прямо на землю, а я уселась на ложе несостоявшейся любви, глотнула вина прямо из фляги, замотала мокрую голову полотенцем, уже нимало не заботясь о том, как я выгляжу со стороны, и приступила к выяснению отношений.
— Хрум, ты мужчина или нет?
— Мужчина, — вынужден был признаться он.
— Так, значит, ты мужчина. Пойдём дальше. Судя по твоим рассказам, ты далеко не импотент и тесного общения с прекрасным полом не чураешься. Так в чём проблема? Только не надо песен о любви до гроба — я не верю, что во всей Вселенной есть хотя бы один мир, в котором мужчина и женщина залезают в одну койку исключительно по большой и чистой любви! Да ты сам — что, всех женщин, которых ты перетрахал за свою жизнь, ты любил без памяти?
Де Ликатес промолчал.
— Так, молчание — знак согласия. Значит, я права. Так какого хрена ты шарахнулся от меня, как от спидоносицы? Я что, кривонога-кособока и тебя тошнит от одного моего вида? Не надо ля-ля — я же видела, как ты на меня таращился!
— Вы прекрасны, леди, и я даже, — он запнулся, — хочу вас.
— Так, уже теплее. Вину облегчает только чистосердечное признание, колись дальше.
— Вы хотите стать женой короля…
— Ну и что? — искренне поразилась я. — Если тебя так заботит моя девственность, то не заморачивайся: о ней уже позаботились, давно и не здесь. Все мы, бабы, стервы, закон у нас такой: кто у нас не первый, тот у нас второй.
