Влад Вегашин - Почерк зверя
В любом случае, приведенный мною отряд до сих пор оставался под стенами замка, и я покинул деревню, даже не увидев находившихся там жену и дочь. Вернувшись к замку, я с ужасом увидел, что отряда нет.
Видимо, меня заметили и узнали со стены. Ворота открыли, и опустили мост через ров — я еще подумал, что Птица, похоже, зачем-то всерьез подготовил замок к осаде, ведь когда я был здесь в последний раз, никаких рва и моста и в помине не было. Сейчас вы можете счесть меня дураком, я и сам был о себе именно такого мнения. Но тогда я, не помня себя от переполняющих меня гнева и боли утраты, погнал коня прямо в замок, не думая о том, что может меня там ждать.
А ждал меня там Птица собственной персоной. И мой отряд, уже присягнувший на верность ему, и его господину. Тогда-то я и понял, что Птица — маг. Правда, он очень странный маг — единственное, на что он способен, это подчинять себе людей. Те, кто на протяжении всей своей жизни были искренне преданы моему отцу — например, наш управляющий — теперь смотрели на этого подлого захватчика с немым обожанием и готовы были ради него принять даже самую мучительную смерть.
Птица сам вышел ко мне. И предложил добровольно принять сторону его господина в грядущей великой войне с империей и всем миром, которая обязательно завершится полной победой этого самого господина.
Я не знаю, почему я оказался невосприимчив к этой его магии. Не знаю, как мне удалось выжить, когда на меня бросились все, кто только мог. Я не помню, как выбрался на замковую стену, как бросился в ров с водой, как под градом стрел переплыл его, как потом бежал прочь от осиного гнезда, в которое превратился мой родной дом…
Пришел в себя я уже в деревне. Меня нашли в полумиле от нее, ночью, я был в бреду и пытался куда-то ползти… Но ранен не был. Вот только ночь та выдалась холодная, а я был весь мокрый после вынужденного купания во рву. Еще три дня провалялся в постели с лихорадкой, а потом, только встав на ноги, начал собирать людей.
В течение недели мы создавали видимость активных действий в той деревне, на самом же деле тайно ночами укрепляли эту, которой предстояло стать нашим оплотом. А когда мы почти закончили, в последнюю ночь перед тем, как нам оставалось только переправить сюда женщин, детей и стариков, а самим дать бой людям Птицы, нас предали. Эран, человек, которого я считал другом, и которого сегодня приказал повесить, ночью открыл ворота и впустил врагов в деревню.
Больше половины населения вырезали. Остальным удалось уйти, они успели покинуть деревню, когда запылали первые дома. Увы, мои жена и дочь в число уцелевших не вошли… Их истерзанные тела привязали к лошадям и пригнали к частоколу этой деревни. Когда я их увидел, я в первый момент подумал, что сейчас сойду с ума от горя. А в следующую секунду как отрезало — я равнодушно смотрел на тело любимой, изрезанное, изнасилованное, на растерзанную шестилетнюю дочку — и ощущал только холод и пустоту. Над их могилой я поклялся кровью, что не умру, пока не уничтожу Птицу.
С тех пор прошел месяц. Я не знаю, почему, но нас почти оставили в покое — раза четыре Птица присылал своих людей, они обстреливали деревню, которую мы гордо зовем городом, зажженными стрелами. Мы всегда выходили и давали им бой, и всегда побеждали — сейчас половина моих воинов вооружена их мечами и копьями, они лучше того хлама, что нашелся у нас, и лучше того, что в спешке ковали кузнецы, всю жизнь изготавливавшие только плуги и лопаты, да топоры. Что будет дальше — мы не знаем. Я хочу только одного — убить Птицу раньше, чем Птица убьет нас всех. Если он умрет — мои люди смогут вернуться к нормальной жизни, перековать оружие обратно на плуги и лопаты и понемногу возвращать жизнь на эти умирающие поля.
— Вот, собственно, и вся история. — Змей через силу улыбнулся. — Так как, вы все еще думаете, что можете нам помочь?
— Да, — лицо Арны приобрело ожесточенное выражение. — Мы сможем вам помочь. И мы поможем. Даю слово.
Глава VII
ДИКИЙ ГОН
Кружа по комнате, они иногда молниеносно приближались друг к другу, обменивались серией ударов — и тут же вновь расходились. Вега старался беречь спину — любое слишком резкое движение руками отзывалось жгучей болью. Эльф, чье имя так и осталось неизвестным, прекрасно понимал, что противник ему достался очень сильный, тем более что за все время его пребывания в комнате даргел ни разу не повернулся к пленнику спиной, и лигист просто не знал о факте ожога.
Все мысли юного убийцы читались по его глазам. Просьба о возможности достойной смерти не была притворством или попыткой избежать гибели — он и правда всего лишь не хотел умирать просто так. Юноша уже приготовился к смерти и теперь ждал только достойной возможности ее принять.
Шаг вперед, стремительная атака, звон стали — и противники снова расходятся, продолжая движение по кругу.
Вега, с трудом парировав очередной выпад эльфа, резко отшатнулся назад.
Он ловил себя на мысли, что совершенно не хочет убивать молодого лигиста. Парень был хорош — и как воин, и просто по-человечески, то есть по-эльфийски. Сколько их еще таких? — с тоской подумал даргел. — Молодых и неопытных, которым запудрили мозги пропагандой свободы, которым, скорее всего, рассказали, какой негодяйкой и предательницей, да еще и чужой крови, была предыдущая глава Лиги и так далее… а они и поверили… юные, восторженные глупцы!
Убивать не хотелось совершенно. Просьбой о достойной смерти эльф ухитрился мгновенно снискать себе симпатию Рагдара и уважение Веги. Хотя и не думал ни о чем подобном, в этом де Вайл бы уверен полностью.
Шаг, пируэт, атака — тонкое лезвие эльфийского клинка летит к шее противника, даргел поворачивается боком, блокируя удар, атакует сам — но клинок не встречает сопротивления. Эльф делает несколько быстрых шагов назад, опуская оружие.
Следуя его примеру, Вега тоже остановился, хотя катаны не опустил.
— В чем дело? — непонимающе спросил он.
— Я прошу другого противника, если это возможно, — чуть прерывающимся голосом проговорил эльф, глядя за плечо следователя.
— Почему?
— Вы ранены, причем серьезно. Если мне удастся победить, это будет нечестно. Если же я проиграю — это будет позором, — отчеканил эльф.
— Парень, а что ты с такими принципами делаешь в Лиге наемных убийц? — в голосе Рагдара слышалось изумление.
— Семейная традиция, — прозвучал короткий ответ. — Меня никто не спрашивал.
— Как твое имя и кто были твои родители? — Алиссара явно заинтересовалась.
— Я — Найларин Кольтера. Отца я не знаю, мою мать звали Элаинната Кольтера.
