Сергей Волков - Затворник
Клинок налил из туеска вина в три кружки, и подвинул Пиле и Коршуну.
- Пей, да начинай, брат-пильщик. - сказал Коршун.
Пила выпил, не закусив протер губы рукавом, и начал песню.
Этим песням в Горюченском отцы сыновей не учили, не повторяли друг перед другом их слов - старшие их только пели по случаю, а младшие - таков был обычай и долг - тогда же запоминали. На памяти Пилы, их перепели множество раз, особенно в Позорные Годы, да и после тоже. Отец при Яснооке пел, провожая мать и дочь, и еще двух дочерей - в малолетстве Пилы, тогда же он простился со своими стариками. В других семействах тоже провожали, иные - и не по одному человеку, Пиле было, когда запоминать слова. А что не удавалось запомнить - то приговаривали по-своему, и уже такими прощальные песни запоминались детям и внукам.
Допев первую песню, Пила выпил еще, и разламывая хлеб, проговорил, также нараспев:
- Ты как все, пришел от Неба и Земли. И идешь в свой черед, как нам всем уходить, по огню и дыму, как по лестнице. Еще спал ты слеп под сердцем матери, а костер твой уже стоял сложенный. Так и всем на свете путь указан отроду, к Вечному Небу и к Сырой Земле. Мы поем, тебя провожая в путь, люди в свой черед и про нас споют. И под песни нашу преломят плоть. Тогда нашей силе - быть их силой, А нашей жизни - быть их жизнью. А мы в правнуках возвратимся вновь, и откроем глаза белому свету. И ногами ступим по сырой земле... Смерть тебе пришла, завтра мне придет, А жизнь - вечная...
Все выпили, закусили хлебом, и Коршун сказал:
- Это верно. Может быть, что так оно и есть. Жизнь - она вечная... И все мы когда-нибудь, умрем, но потом снова вернемся на белый свет.
- Только злыдням не видать вечной жизни. - сказал Клинок - Они себе выбрали другое - не по-людски, ни как им судьба положила, а захотели обмануть саму природу, и своим бесовским колдовством продлить себе век. За это ни Земля, ни Небо их не примут, и не возвратят к новой жизни. А обманывать судьбу без конца даже им не под силу, как они не хитры...
- А в Хворостове ведь не так говорят про жизнь и смерть? - спросил его Коршун.
- Нет, не так. И там огню не предают, а хоронят - закапывают в землю. Там верят, что после смерти люди попадают в подземный мир, где правит подземный царь. Мертвых он судит по их делам, а те, кто раньше умерли, говорят про зло, или добро, которое человек сделал им при жизни. И говорят они всю правду.
- Что ж, тогда злыдню тоже лучше на тот свет не спешить. - Сказал Коршун - Потому, что когда он явится перед подземным царем, то и твой - кивнул он Пиле - брат, и тот витязь, в теле которого он к вам приехал, и еще много, кого он погубил, укажут на злыдня окровавленными перстами...
- А про Краюху тогда бы так сказали: - сказал, подумав Пила - "Был он хоть и бестолковый, и работать не любил, зато парень был добрый и честный!"
Огонь тем временем охватил весь дровяной помост, и пылал, вскидывая языки пламени вверх больше чем на обхват.
Пила пропел другую песню. Когда замолчал, то выпили снова, и запел уже Коршун - То ли прощальная была его песня, то ли нет, но говорилось в ней тоже о мертвых: О том как духи злодеев, предателей и подлецов после смерти бродят, спотыкаясь, в темных закоулках призрачной страны, слепые и бессильные, и не могут обрести ни света, ни умиротворения. Люди же добродетельные, скончавшись, мирно блаженствуют, а герои и мудрецы - возвышаются среди прочих мертвых, и стоят рука об руку с богами, словно советники и воины... Так верили в Стреженске.
Спели еще немало песен пока горел огонь, а когда угасли над грудой углей последние язычки, то допили вино со дна туеска, съели оставшиеся от каравая корочки, встали из-за стола, и пошли в город. Слуги, увидев это, запрягли пасшеюся лошадь, забросили стол и скамейки в телегу и тоже поехали восвояси.
В комнате Пилу, Коршуна и Клинка встретил Рассветник. Пила, увидев его, прям испугался - на воине лица не было. Он был бледен, как Вепрь вчера, с темными синяками вокруг глаз, и чуть заметно трясся. Движения я речь его были медленными, и неловкими, словно Рассветник был очень слаб. Пила подумал, что спать он так и не ложился, и от Вепря с ночи не отходил, но и этого ведь недостаточно, чтобы так измотаться... Но все же, когда товарищи вошли, он встал с лавки поприветствовать их.
- Здравствуй! - поспешил Коршун поздороваться в ответ и усадить измученного друга. - Ну что, как ты?
- Ничего. - негромко, как будто чуть присипшим голосом, сказал Рассветник, усаживаясь обратно, а затем и ложась - Вепрю я, вроде бы, сумел помочь, он теперь поправится. Но к нему сами потом сходите, а сейчас он спит. И мне бы тоже передохнуть надо.
- Отдыхай, отдыхай, брат! - сказал Коршун - Тебе, вижу, тоже досталось...
Коршун с Пилой остались в комнате, а Клинок все же отлучился взглянуть одним глазком на Вепря. Вернулся скоро.
- Как он там? - шепотом спросил Коршун.
- Как младенчик. Посапывает лежит. - Ответил Клинок так же тихо- Ну и сила же в нашем брате! - добавил он, кивнув на Рассветника. Тот уже спал мертвецким сном.
- Теперь и нам передохнуть можно? - спросил с надеждой Коршун.
- Отдыхай. - согласился Клинок - Я покараулю.
- Теперь-то зачем? - удивился Коршун - Дело сделано...
- Сделано. Но кто злыдню в городе помогал, мы не узнали и не узнаем теперь, наверное.
- Да есть ли эти помощники вообще? - усомнился Коршун.
- Есть или нет, это нам не узнать. У кого-то же он должен был остановиться. Без него самого они, конечно, вряд ли на что-то решаться - будут тише воды сидеть... Но на всякий случай нам тоже надо ухо держать востро.
- Ну, как знаешь. - ответил Коршун - Если устанешь, толкни меня, я постою.
- Ты, Пила, ложись спать тоже. - предложил Клинок.
- Да нет, не охота...Так полежу. - ответил Пила. Он лег на нерасправленную постель и снова предался своим скорбным думам, но сам не заметил, как через несколько минут задремал.
Когда Пила проснулся, уже вечерело. В комнате стояла полутень. На соседней крыше, за окном, виднелся рыжий отсвет солнца, отходящего к горизонту. Рассветник по-прежнему спал, и кажется, даже в той самой позе, в которой улегся на лавку днем ("Словно как на лавку упал, так ни разу во сне не поворочался" - подумал Пила). Клинок отдыхал на своем месте, а караулил уже Коршун. Увидав, что Пила проспался, он поглядел в окно, как бы угадывая время, потом протянулся до лавки Клинка и поворошил его.
- Вставай, солнце садится, кушать пора.
Рассветника поднимать не стали. Оставлять его одного, спящего и бессильного, Клинок тоже не захотел. Он тихонько вышел в коридор, там переговорил с прислугой, и ужин подали прямо в комнату. Однако едва расставили на столе еду и загремели ложками, как предводитель отряда пробудился сам, и присел на лавке, потирая руки и плечи. Рассветник был взъерошенный, заспанный и словно озябший со сна, но все же выглядел он получше, чем днем - хоть и потрепанный, но видно, что живой, а не тень человеческая. Видно отдых правда пошел ему на пользу.
