Галина Романова - Бывших ведьмаков не бывает
Вообще-то он сам виноват — немного поторопился. Надо было с самого начала повести себя с этой девчонкой по-другому. Но кто же знал, что она настолько сильно привязана к отцу, что буквально возненавидела отчима и мать! И все равно надо было действовать тоньше, осторожнее.
Как бы то ни было, княжна Владислава сбежала, и первые поиски не дали результатов. Михаил Чарович воспользовался телеграфом, разослал нарочных с подробным описанием внешности беглянки. К сожалению, он плохо запомнил приметы того человека, с которым она могла убежать, и пока еще никаких известий не поступало. Князь лучше кого бы то ни было понимал, что каждый день уменьшает его шансы добиться поставленной много лет назад цели. Если к определенному сроку Владислава не будет найдена, дело всей его жизни пойдет прахом.
И поэтому он нарочно задержался в кабинете под тем предлогом, что ему было надо привести в порядок расстроившиеся за время их речного круиза дела. Утомленная дорогой, Елена уснула быстро. Сон ее был беспокоен, но глубок. То, что надо для задуманного…
Князь еще раз взглянул на жену. Эта женщина ради него бросила мужа, она носила его ребенка, но не она владела его сердцем. Ему нужна была Владислава, и князь Михаил готов был на все, чтобы ее вернуть.
Наклонившись над спящей, он осторожно извлек из кармана маленький ножичек и, примерившись, срезал у женщины прядь волос. Потом тихо, на цыпочках, направился прочь. То, что он собирался предпринять, представляло опасность для жизни княгини, но ради возвращения девушки Михаил Чарович мог рискнуть чужой жизнью.
Зажав прядь в кулаке, он направился на первый этаж, тихо спустился по черной лестнице до полуподвальной людской, но вывернул не влево, а направо, к кладовым. Там в тени под лестницей была скрыта маленькая дверца. Домочадцы и слуги были убеждены, что это все, что осталось от подземного хода, уводившего к оврагам. Рассказывали даже легенду, что этим ходом воспользовалась прабабка князя, княгиня Феодора Чарович, убегая с младенцем на руках от ворвавшихся в дом мародеров. Ей удалось спастись и отсидеться в оврагах, а сунувшиеся следом враги не смогли найти выход из-под земли, да так все и погибли. Самих оврагов давно нет — там лет тридцать назад разбили городской парк. Ход завалили, так что дверь вела в никуда.
На самом деле за дверью обнаружился маленький коридор, который заканчивался еще одной дверью. И уже за нею, под землей, князя Михаила ждало то, что для него пока было дороже любых сокровищ — его лаборатория.
Действовать приходилось на ощупь, одной рукой — во второй были зажаты локоны княгини Елены. Но он до того наловчился зажигать спички без посторонней помощи, до того досконально знал, где что лежит, что не прошло и двух минут, как на столе в центре комнаты загорелась свеча, озаряя стол, начертанную на полу пентаграмму и несколько открытых шкафов, стоявших вдоль стен. На их полках теснились книги, стеклянные сосуды всех форм и размеров, шкатулки, свертки, пучки трав и перьев, холщовые мешочки, простые коробочки и ящички. На некоторых красовались аккуратные бирки, другие были ничем не помечены.
Не разжимая кулака, князь Михаил полез проверять все шкатулки одну за другой. Пришлось повозиться; некоторые были заперты на замочки, которые не так-то просто отпереть одной рукой. Наконец он нашел то, что искал. Из одной шкатулки извлек и, развернув закутывающую его тряпицу, поставил на стол череп ребенка, еще не имевшего молочных зубов, а из другой — свечу темно-красного воска. Вставив свечу в продолбленное на месте родничка[5] отверстие, с третьей попытки зажег спичку, запалил фитиль.
Огонек разгорался медленно, неохотно. Наконец пламя взметнулось, затрепетало. Темно-красный воск потек неровными каплями. Запахло горелой кровью. Пока огонь разгорался, князь Михаил налил в плошку воды, поставил рядом и, взяв щипцами локон княгини Елены, поднес его к пламени. Волосы от жара стали закручиваться, сгорая и усиливая едкий запах, а князь быстрым шепотом промолвил:
Волос — к волосу,
Голос — к голосу.
Части — к целому.
Дитя — к матери.
Как горят власа — краса девичья,
Так тебе гореть до утра с вечера.
Как истлеть власам — так…
— Черт!
Заклинание пришлось прервать — он срезал слишком маленький локон, и тот успел догореть прежде, чем Михаил Чарович дочитал его до конца. Бежать за новым? Нет уж! Время уходило, как вода в клепсидре.[6] Этой ночью он уже ничего не успеет, придется ждать следующей. А там совсем иная фаза луны, колдовство может и не сработать. И за сутки много всего может случиться.
Мысль эта молнией промелькнула в голове, пока он действовал. Отбросив щипцы, схватил свечу и наклонил так, что расплавленный воск капнул в воду, застывая тонкой извилистой струйкой. Еле дождавшись, пока воск застынет, он двумя пальцами схватил его — и тонкая восковая нитка провисла между пальцами.
Михаил Чарович чертыхнулся. Не первый раз гадал он на воске подобным образом, но ни разу не выходило такого результата. Висит, словно… веревка? Плеть? Червяк? Змея? Ответ был где-то близко, но вот какой вариант правильный? Веревка — это всегда «петля», что означает суд и казнь. «Плеть» — унижение и подчинение. «Червь» — значит, ждет унижение. А вот «змея»… Тут столько толкований, что не сразу правильно угадаешь. Это и яд, и злой человек рядом, и предательство, и удар судьбы, и много чего еще. Но пока судьба не подаст нового знака, стоит готовиться ко всему и сразу.
Погасив свечу, он убрал череп на прежнее место и тихо покинул подвал. Никто не заметил его возвращения. Княгиня Елена все так же спала, разметавшись во сне. Она ни капли не изменилась, но Михаил Чарович, укладываясь в постель рядом с женой, чувствовал исходящий от ее тела жар. Совсем скоро он перекинется на другое тело. Жаль, конечно, а что поделаешь?
…А в это время в том же городе, как от толчка, пробудился другой человек. Старший инквизитор-дознаватель Третьего отделения Юлиан Дич открыл глаза и сел на постели, силясь разобраться в тревожащих его чувствах.
Сегодня он вернулся из инспекционной поездки, расследуя случаи массовых смертей в деревнях на Горах, и так вышло, что на пароходе «Царица Елизавета» дважды столкнулся с необъяснимым явлением. Первое — это случай на борту «Цесаревича Андрея», из-за которого пришлось задержаться в Дмитрове. Он побывал на злосчастном пароходе, осмотрел место происшествия, выяснив, что это — дело какого-то загадочного животного. Самого зверя поймать не удалось — он как в воду канул, но Юлиан Дич был уверен, что видел эту тварь в реке и сумел ее опознать. О чем было доложено по инстанции сразу по возвращении на службу. Пусть теперь другие занимаются ловлей чудища. Он свое дело сделал, уже завтра во всех газетах пропишут об итогах его поездки на Горы. Но не это занимало мысли Юлиана Дича. Вместе с ним загадочное животное видел еще один человек. Один из пассажиров «Царицы Елизаветы», не менее загадочно исчезнувший в ту же ночь вместе с падчерицей князя Михаила Чаровича. Этот человек, занесенный в списки пассажиров под именем Петра Михайлика, приказчика из-за Каменного Пояса, обладал редким даром видеть невидимое. Точно такой же дар — только несколько иной направленности — был и у самого Юлиана Дича. И это не могло не заинтересовать его в странном пассажире. Третье отделение всю империю прочесывало в поисках, людей, обладающих столь редким и ценным даром. Самого Юлиана много лет назад еще подростком перевели из провинции в столицу. А этот, Петр Михайлик был мужчиной лет тридцати. Как случилось, что он до сих пор не попал в поле зрения вербовщиков Третьего отделения?
