Дмитрий Емец - У входа нет выхода
– Как ты думаешь, почему Кавалерия его отпустила, а нас нет? – спросил Сашка у Дани. Его очень занимал этот вопрос.
– Не знаю. Наверное, потому, что он тогда хотел сбежать, – ответил Даня.
* * *В сто первой они собрались даже не в девять «нуль-ноль», а на пятнадцать минут раньше. Даже Фреда с Алисой, и те пришли до начала. Сто первая аудитория напоминала поточные аудитории любого института. Такие же большие окна, такие же ступеньки, два входа – один с первого этажа, другой со второго. Верхний закрыт. Макар поковырялся в замке скрепкой, но без успеха.
Где-то без пяти девять в сто первую вшагнул огромный застенчивый парень. Из всех новичков его знала одна Рина.
– Всем п-привет! Я Макс! Ваш мудрый старший п-педагог! Кавалерия срочно ушла в н-нырок. Ищет для Азы траву, которая р-растет только на двушке. Меня просили подменить.
Лара заинтересованно поправила волосы.
– Вау! А можно неприличный вопрос: у тебя плечи свои или чего подкладываешь? – проворковала она.
Макс с подозрением ткнул себя пальцем в плечо.
– Вроде с-свои, – сказал он.
Макар взревновал.
– Он что, заикается? – косясь на Лару, громким шепотом спросил он.
Прицеливания никто не заметил. Яблоко, которое грыз Макар, оказалось прибитым к столу коротким, в палец, арбалетным болтом. Макс потянулся перезаряжаться. Однозарядные арбалеты висели у него на перекрещивающихся ремнях.
– Давайте н-начинать. М-можете ничего не записывать! – позволил он, обнаружив в пальцах у Фреды нетерпеливо приплясывающую ручку.
У Дани зачесался язык, но арбалет лежал у Макса под рукой, и он оставил мудрые мысли при себе. Вместо этого нейтрально поинтересовался, когда они будут стрелять? Если он не ошибается, Макс – инструктор по стрельбе и рукопашному бою?
– Практики з-захотелось? Иди с-сюда! – Макс поманил Даню пальцем.
Даня, поколебавшись, вышел. Макс оказался ниже его примерно на полголовы. Зато в ширину они соотносились как пузырь и соломинка.
– Поговорим о нерпи и о л-льве. Новички часто не умеют ими пользоваться, хотя это п-просто. Чтобы использовать льва, нужно перед самим действием четко представить, чего т-ты хочешь… Видишь штырь?
Даня задрал голову. У потолка из стены торчал толстый кусок арматуры. До штыря было метра три с половиной.
– А т-теперь я представляю, как ты летишь и п-повисаешь. Уже в конечной ф-фазе, – продолжил Макс и, коснувшись льва, схватил Даню за пояс.
Секунду спустя Даня висел у потолка, болтал ногами и ухитрялся даже в таком нелепом положении сохранять философский вид.
– Можно полюбопытствовать, кто меня будет снимать?
Макс задумался. Заметно было, что этого он не продумал.
– Есть маленькая сложность. Ч-чтобы снять, надо снова тебя к-коснуться! – смущенно признался он.
В слепой попытке вскарабкаться на потолок Даня пачкал подошвами штукатурку.
– Но я высоко!
– Я в к-курсе, – сказал Макс и в поисках решения почесал шею. – Ну х-хорошо! Отпускай руки! Я тебя поймаю!
Даня осторожно посмотрел вниз. Зажмурился, громко заорал и разжал руки. Свалился он на что-то мягкое. Мягкое оказалось Максом.
Макс осторожно встал с пола, инспектируя свое тело на предмет переломов. Поспешно закруглив тему про льва, он стал рассказывать про степени защиты шныровской куртки. Рина вспомнила, как Ул, показывая, какая она прочная, подпрыгивал и бился грудью об землю. Макс же ограничился общими словами, которые звучали дежурно.
Фреда слушала Макса, чистя карандашом под ногтями. У нее была привычка чистить под ногтями всем, чем попало.
– Ну, короче, с к-курткой все ясно, – сказал Макс бодро. – Еще во… вопросы?
– Почему у вас в ШНыре столько больных? – спросил Кирюша.
– Ч-чего? Ты к-кому это сказал, э? – угрожающе надвинулся на него «мудрый старший педагог».
Кирюша вжался, трусливо следя глазами за отполированными множеством прикосновений ручками его арбалетов.
– Я не о том, – заторопился он. – Ну это… смотришь в столовке на человека, и он такой весь – ну точно побили его, бледный, глаза ввалились, ноги подволакивает – а на другой день уже ничего, как огурчик.
– А-а, – понимающе сказал Макс. – Ну так бы сразу и сказал. А то б-больной!!! Это, з-значит, он закладку вытащил и у н-него отходняк. Еще х-хорошо, к-когда за один день. Иногда бывает хуже – неприятности или другая какая-нибудь ф-фигня. (Слово «фигня» Макс произносил очень смешно «ффння!»)
– А когда без закладки возвращаешься?
– Ну тогда б-без отходняка, – сказал Макс. – Еще в-вопросы?
Кирюша торопливо замотал головой.
Вопрос оказался у Лары, причем, как всегда, в ее стиле.
– А неприличный можно? Вы женаты?
Макс смутился.
– Это и-имеет о…о…отношение к теме занятия?
– Ясно. А Ул?
Он мотнул головой.
– А Родион?
– А тебе к-какая разница?
– Ясно. А Афанасий?
– Н-нет. М-может, еще про Кузепыча сы-сы… спросишь?
Про Кузепыча Лара спрашивать не стала. Она уже выяснила все, что ей было интересно, и погрузилась в летаргический сон.
Сашка спросил, когда они будут нырять. Рина улыбнулась. А вот этому болтать не хочется. Этому хочется нырять. Если Даня теоретик, то Сашка – практик. Королев придумал ракету, а в космос запустил Гагарина. Гагарин знал меньше Королева, но космос увидел первым.
Макс ответил, что нырять они будут не скоро и вообще он понятия не имеет когда. А сейчас он может показать два способа быстрой зарядки арбалета и научить метанию пнуфов без участия шнеппера. Тут, главное, самому не уколоться.
Лара зашевелилась.
– А вопрос можно?
– Не… неприличный? – спросил Макс.
Лара потупилась.
– Вы хотите неприличный? Нет, приличный! Пеги слушаются только тех, у кого нерпь?
Макс мотнул головой.
– При чем тут нерпь? Пеги слушаются тех, кто их лю… лю… лю…
– Ясное дело! Я бы тоже слушалась того, кто меня лю-лю! Но меня никто не лю-лю… – томно сказала Лара.
Кирюша громко заржал. Из далекой пегасни ему откликнулся Фикус, встретивший наконец брата по разуму.
По коридору прокатился дребезжащий звук. Звонок в ШНыре был своеобразный. Не сильно автоматический и не особо электрический. Когда требовалось, назначенный дежурный бил железкой по подвешенному куску рельса.
С просветлевшим лицом Макс повернулся к двери.
– О! Вот и ккк… конец урока! Обожаю, когда они зы… заканчиваются! – честно признался он и выскользнул за дверь.
Это было самое откровенное признание, которое Рина когда-либо слышала от учителя.
Аудитория почти опустела, когда Сашка нырнул под стол и показался с взлохмаченной рыжей тетрадью.
