Юлия Остапенко - Тебе держать ответ
Магда сама не знала, какая из этих мыслей вызывала в ней больший ужас.
Но так или иначе, просто развернуться и уйти, не привлекая внимания, она уже не могла. К счастью, в зале находилось несколько кресел по углам. Одно из них было занято мрачным пожилым мужчиной, хмуро потягивавшим вино в стороне от компании молодёжи, и Магда тоже села в кресло на приличном расстоянии от него. Рядом немедленно очутился новый лакей, услужливо поинтересовавшийся пристрастиями молодого лорда. Магда рассеянно попросила вина на его вкус, чем осчастливила слугу, которому не часто выпадал случай самовыразиться подобным образом, и ненадолго от него избавилась. Мужчины за карточным столом тем временем продолжали шутить и смеяться. Почти все они были молоды, и никого из них Магда не знала в лицо. Она пыталась вслушаться в их болтовню, но ничего не понимала и нервничала всё сильнее с каждой минутой, когда дверь с шумом распахнулась и в зал вошёл рослый человек с широкой улыбкой на скуластом лице.
— Шутки в сторону, милорды, — вы что, всерьез полагаете, будто… О! Глядите-ка, кто явился! — наперебой заговорили мужчины, шагая к вновьприбывшему и пожимая ему руки. Некоторые специально вставали, чтобы сделать шаг ему навстречу. Похоже, это была популярная фигура в клубе — а к новичкам, по счастью, никто не проявлял ни малейшего интереса. «Хотела бы я знать, как они встречают Эда», — подумала Магдалена.
— Фокстер, где тебя Молог носил? — перекрывая гул остальных голосов, спросил один из мужчин. — Я лучше не буду даже говорить тебе, что ты пропустил, не то ты убьёшь меня, как гонца, принесшего дурную весть.
— Верно, Блейз, верно! Не говори ему! Шлялся дьявол знает где, будет ему наука! — хохоча, подхватили остальные.
Фокстер, непонимающе улыбаясь, прошёл к игральному столу и сел на освободившееся место. Его немедленно обступили — было ясно, что, несмотря на подначки, присутствующие сгорают от желания поделиться свежей сплетней. Это до того походило на поведение их жён, когда они собирались вместе, что Магда с трудом сдержала смех — но ей немедленно расхотелось улыбаться, когда она перехватила взгляд мрачного господина, сидевшего отдельно ото всех. То ли он не знал, в чём дело, то ли отнюдь не разделял всеобщего веселья.
— Так что там стряслось? — спросил Фокстер, рассеянно сгребая карты. — Ну, кто со мной сегодня? Блейз, Аленви… Твисто, может, ты? Давай. Джексит, я помню про долг, но не сегодня, ладно? Без обид…
— О да, обид на сегодня довольно, — со смехом сказал долговязый юнец с едва пробившимся над губой пушком, садясь напротив него. Двое других тоже заняли места, остальные сгрудились вокруг, попыхивая трубками и ухмыляясь.
— А что так? Кто и кого обидел? Уж не ты ли, Блейз, мой мальчик?
— Помилуй, делов-то было бы, если бы я! — расхохотался тот. — Ты знаешь, у меня обычно разговор короткий.
Мужчины взорвались хохотом. Магда смотрела на них, ничего не понимая и особенно остро чувствуя свою невероятную от них далёкость. Лакей поставил на подлокотник её кресла бокал, шепча что-то об урожае одиннадцатого года, но она едва заметила его и чуть не сшибла бокал локтем. «Выпью и уйду, — решила Магда. — Всё равно мне нечего здесь делать».
— Так что за обида? Довольно томить, господа, выкладывайте, — сказал Фокстер, небрежно сдавая карты.
— О, это невозможно пересказать, это надо было видеть, — закатил глаза Блейз. — Но так и быть, я скажу, слушай… Эфрин и Бристансон завтра дерутся на дуэли!
Рука, с ленивым изяществом раскидывавшая карты, замерла над сукном. Фокстер не улыбнулся, только его глаза расширились.
— Бристансон? — переспросил он. — С… Эфрином?!
— В том-то и соль анекдота, — усмехнулся другой партнёр, но в наступившей тишине смешок прозвучал фальшиво.
— Да он в своём уме?!
— В тот миг, вероятно, временно из него вышел. Но тогда это никому не показалось странным… верно, лорды?
— Не то слово, — отозвался один из зрителей. — Веришь, Фокстер, мне и самому хотелось надавать этому щенку пощёчин, боюсь, на месте Бристансона я бы не удержался. Но Сальдо — ходячее благородство, ты же знаешь, он жаждет удовлетвориться по всем правилам…
— Вы хотите сказать, — перебил Фокстер, — что Сальдо из клана Бристансон бросил вызов безродному выскочке Эфрину? Именно это вас так развеселило, милорды?
Никто не ответил. Фокстер швырнул карты на стол.
— Быть может, кто-нибудь из вас объяснит мне, что в этом смешного? — сухо спросил он.
— Ну, я же говорю, это надо было видеть, — неловко улыбаясь, отозвался наконец Блейз. — Никто толком и не понял, что случилось — я не понял, во всяком случае. Сперва они даже не разговаривали — ну, ты знаешь, какого мнения Бристансон об Эфрине…
— Такого же, как и все благородные люди, — холодно перебил Фокстер.
— И тем не менее ты играешь с ним в карты, как и все мы, — встрял мужчина, сидевший между Блейзом и Фокстером.
Тот пришпилил его взглядом к спинке кресла.
— Я терплю его здесь, так же как и любой из вас, Твисто, — чеканя слова, ответил он. — Но пусть выйдет вперёд тот, кто видел меня за одним столом с этим смердом. Я готов спросить с него за такие слова.
— Ох, будет вам, — вмешался кто-то из стоящих. — Довольно одного вызова за ночь.
— Так как это вышло? — тут же спросил Фокстер.
— Как это обычно выходит. Бристансон с Пиллано спорили о соколах — ну, ты знаешь, у Пиллано пунктик на этом. Эфрин влез в разговор и моментально перетянул его на себя. Неожиданно согласился с Пиллано насчёт соколиц — хотя я своими ушами слышал, как он на прошлой неделе говорил, будто считает их разведение бабской придурью…
— Ближе к делу! — рявкнул Фокстер.
Блейз пожал плечами:
— Гилас знает, как это вышло, Тед. Бристансона, конечно, взбесило, что этот щенок влез в разговор, ещё и отбил у него собеседника. Но ты знаешь его характер, он никогда не полезет на рожон. Они стали спорить о соколах втроём, это было любопытно — Эфрин, как всегда, за словом в карман не лез… И будто нарочно делал всё, чтобы оскорбить Сальдо.
— Оскорбить?
— Нет, не прямо… ничего такого он не говорил, но тон и взгляд у него были такие, будто он считает Бристансона полным ничтожеством и бездарем во всём, что касается соколов, и будто это Бристансон встрял в чужой разговор, а не он. В конце концов Сальдо вышел из себя и заявил, что Эфрин сам ничего не смыслит в охоте и только языком трепать горазд… и тогда… ох…
— И тогда, — торжественно закончил один из мужчин, — Эфрин говорит: «Вы несправедливы, милорд, мой язык горазд вовсе не только на трёп, и вы о том можете с определённостью узнать у леди Чаттоны!»
