Юлия Остапенко - Тебе держать ответ
Начало было положено. Алекзайн поняла это и ушла — без той боли, которая уже стала казаться ей вечным проклятьем. Когда это случилось, Тобиас Одвелл, испросив позволения Адриана Эвентри, перевёз прах его тётки Камиллы на землю Одвелла и похоронил её в фамильном склепе, как законную леди Одвелл.
К будущей весне в Сотелсхейм съехалось несколько фарийских лекарей — консультировать жрецов, желавших приобщиться к новейшей медицине. Они успешно приняли роды у жены конунга, после чего много беседовали с главой Верховного Тинга, в котором обнаружили неожиданный интерес и осведомлённость в новейшим средствах лечения моров. Идея, которую он высказал, — та, что описана в знаменитейшем, считавшимся утерянным трактате «Miale Allerum», заинтересовала всех. При условии поддержки властей они согласились попытаться осуществить эту затею.
Через пять лет в Бертан вновь пришла черная оспа — и ушла, не найдя, в кого вонзить свои гнилые зубы. В тот же год Лизабет, сестра конунга, наконец родила своему мужу первенца. Северина Эвентри поспела следом за ней; и как ни ворчала леди Лизабет, возмущённая пусть дальним, но родством с той самой аптекаршей, у которой когда-то покупала яды для своих недругов, но сыновей своих они выкармливали вместе, сидя рядом. К тому времени в волосах Адриана Эвентри начала пробиваться преждевременная седина, но она была почти незаметна, потому что волосы его как были в детстве, так и теперь остались очень светлыми. Каждый новый день доказывал ему, что он обманулся в Квентине. Мальчик понял, кто он, много быстрее, чем когда-то сам Адриан, и принял это гораздо легче. Адриану чудилось даже, что Квентин всегда в той или иной мере догадывался о том, кто он есть, — но лишь теперь стал способен осознать. Было так страшно отдавать этот мир, огромный, рычащий, злобный, наивный и податливый, в руки мальчика, способного убивать из-за ненависти и любви. Но, бойся или нет, есть как есть: мир всегда находится в тех руках, которые не побрезгуют его взять.
Иногда — со временем всё реже — Адриан Эвентри приходил к фамильному склепу Фосиганов, садился на землю у входа в гробницу своей первой жены Магдалены и сидел там, ткнувшись лбом в сцепленные руки. Он не чувствовал облегчения, никогда, до самого конца, чувствовал только вину — и грусть оттого, что не умел её искупить. Порой в ясные дни он поднимал лицо к небу и спрашивал: «Ну, моя богиня? Ты этого хотела от меня? Всё ли я сделал правильно? Теперь ты отпустишь меня наконец? Или я снова тебя подвёл? Гневается ли на меня твоя Светлоликая мать? А на тебя? Ты сама, о Неистовая моя, знала ли, на что меня обрекаешь, или для тебя это было только игрой со смертными и с тем, на что они могут оказаться способны?..
Была ли ты когда-нибудь, или я просто выдумал тебя, чтобы оправдать себя самого?»
Шелестела листва, гладя могильный камень, шумела трава, солнце щурилось сквозь кучившиеся облака. И единственным ответом, который мог получить Адриан, был ветер, срывающий со стеблей отцветшие короны одуванчиков и уносящий их прочь. Неведомо где, неведомо когда и как, они упадут в податливую мягкую землю, прорастут, дадут всходы.
апрель 2006 — май 2007
