Людмила Астахова - Невиновных нет
Эрна Кэдвен захлебнулась стоном. Болело все. Каждая мышца, каждая жилка, каждая косточка ролфи жаловалась и ныла, прося… нет, требуя! – закрыть глаза и полежать так ну хоть немножко, хоть чуточку… Но… Пить! Глотка девушки горела так, словно она нахлебалась не морской воды, а обжигающей «комендантши», изрядно приправленной перцем и чесноком. А вода была тут, близехонько – плескалась себе в выбоине обтесанного морем валуна, словно в каменной чаше, и нужно было лишь привстать, подползти, приникнуть губами – и вылакать ее в два восхитительных, роскошных, невообразимо прекрасных и сладких глотка…
Жить… дышать… напиться… И знать, что в ладье Морайг и в самом деле не нашлось места для глупой девки! Как хорошо!
До капельки, насухо вылизав благословенный камень, Грэйн наконец-то поверила, что и впрямь осталась жива, и дрожащими руками принялась себя ощупывать. Она абсолютно ничего не помнила из того, что случилось с нею после того, как могучая рука Морайг подхватила ее, оторвала от палубы гибнущего корвета, вознесла над морем – и с размаху швырнула вниз… То есть совсем ничего. Но раз она жива, то где же…
Пальцы наткнулись на веревку, все еще обмотанную вокруг талии. Грэйн слепо перебрала ее, поразительно отчетливо ощущая каждое волоконце, каждую прядь, – и застыла, нащупав разлохмаченный, оборванный конец.
Джойн!
Ужас стеганул ролфийку будто огненной плетью поперек спины.
– Джойн! – крикнула она, рывком вскакивая, – и тут же повалилась обратно, обхватив выстрелившую болью лодыжку и крепко стукнувшись боком. – Джойн!.. – всхлипнула эрна Кэдвен, кусая губы. – О Морайг, Коварная… зачем я?! Почему – меня?!
Позже, сморгнув слезы, Грэйн обшарила безнадежным взглядом пустынный берег. Даже обломков почти не видно, даже тел не отдала земле жадная богиня коварства и волн. Песок и торчащие из него камни, словно гнилые зубы. И ни под одним из них не приткнулась тоненькая маленькая шуриа…
– Ну и стерва же ты, м-мать, – горько сообщила эрна Кэдвен равнодушному прибою, лизнувшему ей сапоги. – Взяла бы меня тогда уж… Она-то тебе зачем? Она ведь даже не ролфи!
Море рассмеялось и плюнуло ей в лицо клочком пены. Грэйн утерлась и вздохнула. Обидно… как же обидно и несправедливо это! Не так должно было все закончиться для шуриа, совсем не так! Она же предназначена Священному Князю, неужто Морайг решила отнять добычу у своего возлюбленного? И она…
– Она же спасла меня, – ролфи чуть не плакала. – Тогда… и потом тоже! Она, шуриа, спасла меня! А ты?!
«Дура», – вздохнули волны.
«Воистину», – согласилась визгливая чайка и презрительно расцветила плечо Грэйн пятнышком помета.
– Ой-й… – Грэйн хлопнула себя по лбу и тихо взвыла то ли от боли, то ли от досады. – Прости!..
Незримое присутствие Джойн – словно крохотный бубенчик где-то над левым ухом. Ну конечно же! Не будь шуриа в живых, разве не почувствовала бы это Грэйн, задолжавшая ей и до сих пор не вернувшая долг?! Она жива! Она где-то здесь, на этом берегу… должно быть, когда лопнула веревка, их просто раскидало в разные стороны и вынесло на пляж порознь, далеко друг от друга… и ее всего лишь надо найти!
Но для этого надо встать и пойти. Всего лишь.
Цепляясь за камень, Грэйн, чуть не искрошив зубы в скрежете, встала и попыталась шагнуть вперед, не наступая на раненую ногу. Ее повело в сторону, ролфи едва не упала обратно, но выпрямилась – и медленно-медленно поковыляла вдоль скал, стараясь не думать о том, что могла выбрать неверное направление. Почему-то ее тянуло на северо-запад, но это чувство запросто могло и обмануть.
Джэйфф Элир. Последний воин «Рилинды»
На рассвете туман такой густой-прегустой, что кажется, его можно черпать горстями, точно снег. Или пить, как молоко из крынки. Туман острова Шанта, он ведь побратим любого шуриа, он спрячет следы на траве или песке, он запутает врагов, он не подведет. Человек обманет, зверь испугается, а туман и дождь – никогда.
Джэйффу некуда было торопиться. След банды он взял еще три дня назад и все время неспешно шел позади, отмечая на карте все ружейные схроны. На обратном пути соберет трофеи – и все дела. Мушкеты паршивые, конечно, но хоть что-то, и за каждый комендант даст две меры муки. А может быть, даже и чего посущественнее – пшена, например.
Чори[5] старались быть осторожны, и их можно понять. Когда по острову свободно гуляет Джэйфф Элир, ушки надо держать на макушке. И никакой бы силой не заманить их на Соленый берег, кабы не ночное кораблекрушение. Тут им не устоять, нипочем не устоять.
Поэтому шел Джэйфф легко и прятаться не собирался, а планировал занять себя самым прекрасным на свете промыслом – охотой на людей. Точнее, на стервятников-чори. За три дня пути под проливным дождем, за промокшую насквозь одежду полагалось же доброму шуриа хоть какое-то развлечение? Ружье-то отличное, новейшей ролфийской системы, комендант дал под расписку. Надо его опробовать на живой дичи, правильно? Опять же, палаш, охотничий нож, отцовская древняя ихинца[6] и скальный крюк хором просят крови, человечьей крови.
Шиларджи – Мать Всему и Подательница Жизни – простит своему сыну его маленькую невинную забаву, тем паче на руках этих семерых чори столько крови шуриа, что Сизая Луна, так и быть, закроет один свой глаз. Для последнего рилиндара что семеро новеньких на личный счет, что семь десятков – все едино, зато как покойно и тепло станет на душе у Джэйффа Элира.
Он шел по берегу не быстро и не медленно, а так, чтобы поспеть к самому активному мародерству, когда у чори все мысли будут о злате-серебре.
«Сначала я убью Марри, потом Трупоеда, а всех остальных как получится», – сладко мечталось рилиндару.
Главарь давно мозолил ему глаза, испытывая терпение, а еще за его толстые уши полагалась награда.
«Возьму куском солонины», – решил шуриа.
Мысли плавно текли по давно и удобно накатанной колее, воображение рисовало саму драку в мелких деталях. И вдруг глаз зацепился за… за что-то незнакомое.
Джэйфф присмотрелся… Что-что, а зрение у него с самого детства было острейшее. И не сразу поверил в увиденное – женщина, из последних сил ковыляющая по камням. Женщина? Здесь?
Рилиндар ускорил шаги, чтобы поспеть наперерез. Догнать ее – плевое дело. Не идет, а ползет и ногу волочит. Кто такая, откуда взялась, чего ей на Шанте понадобилось? Ну любопытно же!
Грэйн эрн-Кэдвен
Поначалу она останавливалась через каждые сто шагов, переводила дыхание, утирала холодный липкий пот – и снова заставляла себя идти, считая шаги. Про себя. Но вскоре, не пройдя и четвертой сотни, Грэйн начала считать вслух. На пятом десятке она неловко ступила на больную ногу и повалилась набок, ободравшись о камень. Побаюкав лодыжку и размазав по лицу слезы, ролфи стала подниматься – и не смогла. Зажмурившись, она попыталась снова. Проклятье! В объятиях Локки было больнее! В лапах Нимрэйда – поганей! В подвале у диллайн – хуже! Это всего лишь боль, это всего лишь тело… Встать!
