Людмила Астахова - Невиновных нет
Ему не нужно было чертить руны и петь заклятья, чтоб позвать Ее. Морайг явилась на негромкий зов, просто шагнув на высокий борт стодесятипушечной «Княгини Лэнсилэйн», ласково провела рукой по дереву, отозвавшемуся на прикосновение радостным трепетом. Корабль, словно пес, которого потрепала по холке рука хозяйки, ластился к Ней, славил Ее пением ветра в снастях, приветствовал вздохом парусов и хлопаньем вымпелов. Загрубевшей ладонью эрны Мэрсейл богиня коснулась щеки Вилдайра, и жесткие валики старых мозолей слегка царапнули ему кожу.
– Здравствуй, мой князь. Ты думал обо мне.
– Я думал о жене, моя госпожа.
– Думая о ней, ты думаешь обо мне, – Морайг пожала плечами, обтянутыми грубой шерстью рыбачьего свитера, и улыбнулась. – Познав ее, ты познал меня. Я выбрала тебя, захотела тебя и пришла к тебе женщиной. Согласись, Вилдайр, явись я косаткой или косяком сельди, это было бы забавно, но далеко не так удобно. Только людям свойственно все усложнять. Когда мне или сестре нужен мужчина, мы становимся женщинами. Все просто. Ты видишь жену, а он, – богиня кивнула на адмирала эрн-Сэйлита, расхаживавшего по шканцам флагмана, – мать. Когда-нибудь я приду к нему возлюбленной, а потом – заберу, как водится. Впрочем, ты и сам это знаешь. Отчего ты звал меня, возлюбленный князь мой?
– Разве Тебе это неведомо, госпожа?
Улыбка богини стала жесткой.
– Я ведь не гадалка, Вилдайр. Откуда мне знать ответ на вопрос, который ты еще не задал?
– «Ускользающий» не явился к месту встречи, – Священный Князь перешел к делу. – И мы видели, как Ты гневалась, и уповали, что все-таки не на нас… Что с тем кораблем, госпожа?
Серебро в глазах Морайг почернело.
– Я забрала его. Взяла его, освободила его… Я ведь еще и Свобода, Вилдайр. Сестра не терпит лжи, а мне ненавистно рабство. И принуждение. Ты помнишь это, князь ролфи?
– Да, госпожа.
– «Ускользающий»… свободный дух, скованный ненавистью, клейменный болью… Ко мне воззвали, и я пришла, и взглянула, и помогла ему, и отпустила его. Теперь он волен. Он со мной.
– А те, кто был на его борту? – осторожно поинтересовался Вилдайр Эмрис. – Та, кого я послал, – ее ты забрала тоже?
– А, приемыш Локки? – богиня повела плечом. – Да, я видела. Но она же не моя. Это сестрица привечает женщин, так спрашивай Локку. Я оставлю тебя. Позови сестру и спроси.
– Я думаю о тебе, Морайг, – прощаясь, ролфи склонился так низко, что косы мазнули хвостами по палубе.
– Я знаю… – прошептала Она ветром в его волосах.
– О, коварная сестрица! – тихонько рассмеялась Локка и обожгла ухо Вилдайра горячим дыханием, обхватила, прижалась к спине, положила подбородок ему на плечо. – Она всегда говорит – не мои! – и все равно вмешивается, коли ей вдруг придет охота… Твоей Гончей нет у меня, мой волчий князь. Будь покоен – она жива. Я же каждого из моих посвященных слышу… и не только их…
– Огненная… – Он вдруг нестерпимо захотел спросить Ее о них, о диллайн, – слышит ли мать своих предателей-сыновей? – но когти богини предупреждающе стиснули ему плечи.
– Слышу! – выкрикнула Локка, оглушив его звоном стали, грохотом разрывов и гудением пламени. – Да, слышу! Но не приму назад ни одного из них! Не будет ответа на мольбы предателей!
Стальные когти Огненной Совы терзали плечи Вилдайра, яростный клекот разрывал уши, небо померкло, когда Она расправила крылья. А потом вдруг успокоилась, и жестокие когти вновь стали нежными пальцами женщины, ласкающей волосы ролфи.
– Он ведь предупреждал нас всех, мой волк, наш Отец остерегал, но только Морайг была Ему покорна. А я – не стала слушать! Но теперь я умнее, волк, я много умнее… Я стала разборчива и бережлива, я сама выбираю детей и зову их тоже сама. И не отворачиваюсь от верных.
– Я думаю о тебе, Локка, – князь понял, что Она сейчас уйдет.
– И не только думаешь, – лукаво усмехнулась богиня, быстро поцеловав его в шею чуть ниже уха. – Мой волк.
– Конечно, – улыбнувшись, прошептал Вилдайр, когда Локка оставила его. – Разве я могу о тебе забыть… Вигдэйн.
Они опустошили его, как всегда, оставили задыхаться в ужасе и счастье, обессилили – но ненадолго. Священный Князь расправил плечи и вздохнул, возвращаясь к миру. И коротко кивнул отиравшемуся непоодаль несчастному, словно побитый пес, Конри:
– Про «Ускользающий» забудь, он уже в объятиях Морайг.
– А… эрна Кэдвен? – рискнул спросить лорд-секретарь. – А?..
– Наша эрна покуда жива, – усмехнулся Князь. – А про шуриа богине неведомо. Но мы же не теряем надежды, правда, Рэналд? – и подмигнул. – Позови Рэйса эрн-Сэйлита в мою каюту. И пусть согреют мне эль. Мы меняем курс.
– Но… куда же пойдет эскадра, милорд?
– В пролив Беруин, Рэналд. Мы пойдем к берегам острова Тэлэйт.
Грэйн эрна Кэдвен
«Ты не моя, – сказала усталая широкоплечая женщина в толстом рыбачьем свитере и штопаной штормовке и потрясла Грэйн за плечо. – Давай, поднимайся! Ты мне не нужна. И сестра просила за тебя. Не занимай место в лодке! Мне тут не нужны девки! Выбирайся на берег! Пошевеливайся!»
«Какая сестра?.. – хотела спросить Грэйн, но рот ее оказался забит песком, а губы не слушались. – Что за сестра? У меня же нет никакой сестры!»
«У меня зато есть, – ухмыльнулась рыбачка, отводя с лица серебристо-зеленую прядь, выбившуюся из толстой косы. – Давай-давай! А не то как бы она не порвала мне сети! Ну?! Пошла!»
И ладонью, грубой и широкой, словно лопата, крепко приложила ролфи по спине. Эрна Кэдвен покачнулась, по инерции сделала несколько неверных шагов вперед – и следующий шлепок вышвырнул ее из лодки. Грэйн споткнулась, в правой лодыжке что-то мерзко хрустнуло, и девушка ничком повалилась на мокрый холодный песок, а накатившаяся сзади волна накрыла с головой. Отплевываясь и кашляя, она приподнялась на локтях и обернулась…
…и открыла глаза.
Небо оказалось совсем рядом, серое и низкое, и жирные чайки кружились над черными скалами, приветствуя свет голосами резкими и пронзительными, словно речи той женщины в лодке…
Какая, к змеям, лодка?! Какая женщина?!
– Морайг… – выдохнула Грэйн и закашлялась, отплевывая морскую горечь. – Ты отпустила меня… Я… жива!
Засыпанная песком почти до пояса, она лежала чуть выше прибоя и, должно быть, лишь чудом не разбила себе голову о торчащий в каком-то дэме правее ноздреватый камень. Чудом… о да. Грэйн фыркнула и завозилась, подтягивая ноги, чтоб если не привстать, так хоть перевернуться. Морайг разжевала ее и выплюнула, найдя невкусной, – а может, и впрямь Локка выторговала у сестры шкуру своей посвященной. Изрядно побитую шкуру, надо признать…
