Джон Толкиен - Две башни
— Мое имя! — снова заговорил старик. — А разве вы не догадались? Вы слышали его раньше. Да, вы слышали его уже. Но давайте ваш рассказ.
Три товарища стояли молча и ничего не отвечали.
— Некоторые усомнились бы в том, стоит ли ваше дело рассказа, — сказал старик. — К счастью, я кое-что о нем знаю. Вы идете по следам двух молодых хоббитов. Не смотрите так, будто никогда не слышали о хоббитах. Слышали, и я слышал. Они взбирались сюда позавчера и встретили тут кое-кого, кого не ожидали встретить. Удовлетворит ли это вас? Или вы хотите узнать где они сейчас? Ну, ну, может, я сумею сообщить вам кое-какие новости. Но почему мы стоим? Видите ли, ваше дело теперь уже не такое срочное, как вы считали. Давайте посидим немного.
Старик повернулся и пошел к груде камней у стены углубления. Немедленно, как будто освободившись от заклинания, все зашевелились и задвигались. Гимли ухватился за рукоять топора. Арагорн выхватил меч, а Леголас подобрал лук.
Старик, не обращая на это внимания, наклонился и сел на низкий плоский камень. При этом его серый плащ распахнулся, и все увидели, что он одет в белое.
— Саруман! — воскликнул Гимли, делая шаг вперед с понятым топором. — Говори! Отвечай, куда ты спрятал наших друзей! Что ты сделал с ними? Говори, или я сделаю в твоей шляпе такую дыру, что даже колдуну трудно будет заделать ее!
Старик оказался слишком проворен для Гимли. Он вскочил на ноги и прыгнул на вершину большого камня. Тут он стоял, сделавшись неожиданно очень высоким, возвышаясь над ними. Он поднял свой жезл, и топор выпал из руки Гимли и со звоном упал на камни. Меч Арагорна, зажатый в неподвижной руке, сверкнул внезапным пламенем. Леголас закричал и выпустил в воздух стрелу, которая исчезла в вспышке пламени.
— Митрандир! — кричал эльф. — Митрандир!
— Доброй встречи, снова говорю я, Леголас, — сказал старик.
Все смотрели на него. Волосы его были белы, как снег при солнечном свете; сверкала белизной вся его одежда; глаза под густыми бровями были яркими, отбрасывая лучи, как солнце; во всей его фигуре выражалась власть. Они стояли и не могли сказать ни слова, пораженные удивлением, и радостью, и страхом.
Наконец Арагорн зашевелился.
— Гэндальф! — сказал он. — Вы вернулись к нам, когда не было никакой надежды, вернулись в крайней необходимости. Что за вуаль опустилась на мои глаза? Гэндальф!
Гимли ничего не сказал, но опустился на колени, заслонив глаза.
— Гэндальф! — повторил старик, как бы вспоминая давно забытое слово. — Да, таково было имя. Я был Гэндальфом.
Он сошел с камня и, подобрав свой серый плащ, завернулся в него: казалось, солнце неожиданно зашло за тучи.
— Да, вы по-прежнему можете называть меня Гэндальфом, — сказал он, и голос его был голосом старого друга и предводителя. — Вставай, мой добрый Гимли! На тебе нет вины, и ты не причинил мне вреда. В сущности, друзья мои, у вас нет такого оружия, которое могло бы мне повредить. Веселее! Мы встретились вновь. У поворота событий. Приближается большая буря, но ход событий поворачивается.
Он положил руку на голову Гимли, гном неожиданно поднял голову и засмеялся.
— Гэндальф! — сказал он. — Вы во всем белом!
— Да, я теперь весь белый, — сказал Гэндальф. — В сущности, я теперь Саруман, такой Саруман, каким он должен был бы быть. Вы расскажите мне о себе! Я прошел через огонь и глубокую воду с тех пор, как мы расстались. Я забыл многое из того, что знал, и узнал многое из того, что забыл. Многое находящееся далеко я могу видеть, но зато многое близкое не вижу. Расскажите мне о себе!
— Что вы хотите знать? — спросил Арагорн. — Все, что произошло с тех пор, как мы расстались на мосту, рассказывать очень долго. Не сообщите ли вы нам сначала новости о хоббитах? Нашли ли вы их, находятся ли они в безопасности?
— Нет, я не нашел их, — сказал Гэндальф. — Тьма лежит над долинами Эмин-Муила, и я не знал об их пленении, пока орел не рассказал мне об этом.
— Орел! — сказал Леголас. — Я видел орла далеко и высоко в небе последний раз три дня назад, над Эмин-Муилом.
— Да, — сказал Гэндальф, — это был Гвайхир крылатый владыка, освободивший меня из Ортханка. Я послал его следить за рекой и собирать новости. У него острое зрение, но и он не может рассмотреть всего, что происходит на холмах и под деревьями. Он видел некоторые происшествия, другие я сам. Кольцо теперь находится там, где ему не могу помочь ни я, ни те, кто вышел с хранителем из Раздола. Оно было почти обнаружено врагом, но его все же удалось скрыть. Я принял в этом участие — я сидел на высоком месте и схватился с Башней Тьмы и тень прошла. Но я тогда устал, очень устал; и я долго бродил с темными мыслями.
— Значит вы знаете о Фродо! — сказал Гимли. — Как его дела?
— Не могу сказать. Он спасся от большой опасности, но еще большие опасности ждут его впереди. Он решил в одиночестве отправиться в Мордор и двинулся в путь, это все, что я могу сказать.
— Не один, — добавил Леголас. — Мы думаем, что Сэм пошел с ним.
— Неужели? — удивился Гэндальф, и глаза его блеснули. — Это для меня новость, хотя она меня и не удивляет. Хорошо! Очень хорошо! Вы облегчили мое сердце. Расскажите мне больше. Садитесь и расскажите мне о своем путешествии.
Товарищи сели на землю у его ног, и Арагорн начал рассказ. Долгое время Гэндальф ничего не говорил и не задавал никаких вопросов. Руками он уперся в колени и закрыл глаза. Наконец, когда Арагорн заговорил о смерти Боромира и о его последнем путешествии по Великой Реке, старик вздохнул.
— Вы рассказали не все, что знаете или о чем догадываетесь, Арагорн, мой друг, — спокойно сказал он. — Бедный Боромир! Я не мог видеть, что происходит с ним. Печальное путешествие для такого человека, воина и повелителя людей. Галадриэль рассказала мне, что он находится в опасности. В конце концов он избежал ее. Я рад. Не напрасно пошли с нами молодые хоббиты, хотя бы из-за Боромира. Но это не единственная роль, которую они сыграли. Их привели в Фэнгорн, и их приход был подобен падению маленького камня, которое вызывает лавину в горах. Даже сейчас, когда мы говорим, я слышу этот грохот. Саруману лучше не выходить из дому, когда прорвет дамбу!
— В одном вы не изменились, дорогой наш друг, — сказал Арагорн, — вы по-прежнему говорите загадками.
— Что? Загадками? — переспросил Гэндальф. — Нет! Просто я громко разговаривал с собой. Старая привычка: выбирать самого мудрого из всех присутствующих для разговора — длинные объяснения, необходимые для молодых, утомительны. — Он засмеялся, но теперь смех его звучал тепло и доброжелательно, как сверкание солнечного луча.
— Я не молод даже в представлении людей из древних домов, — сказал Арагорн. — Не откроете ли вы более ясно мне свой разум?
