Стивен Эриксон - Память льда
Паран покачал головой.
Кайлава покинула их общество сразу по прибытии. Кинула мужчинам несколько простых слов прощания — Паран подозревал, что уже это было для нее необычайным усилием — и исчезла в сумраке леса.
Капитан и маг дошли до торгового тракта и следовали его извивам и подъемам до гребня, с которого открывался вид на 'мертвое пространство' и город за ним. Отродье Луны висело почти над их головами. Со скалы капал мелкий дождь. В Коралле еще бушевало несколько пожаров, но казалось — тьма, бывшая Куральд Галайном, удушает их.
Паран не мог избавиться от видений недавно произошедшего. Ему не довелось стать рукой… воздаяния. Освобождение джагутской девочки из раны Морна оледенило все его чувства.
Так давно… тогда, около Крепи. Я почувствовал ее, почувствовал ребенка, запертого в вечной боли, неспособного понять, чем он заслужил такое наказание. Она думала, что идет к матери — так сказала ей Кайлава. Она держала руку брата…
И все это пропало.
Внезапно она очутилась в одиночестве.
Зная только боль.
Многие тысячи лет.
Быстрый Бен и Талемендас сделали с ней что-то, поработали магией, удаляя все воспоминания о случившемся. Паран ощущал прямое участие Худа — лишь бог способен на такое, не просто блокировка памяти, но ее абсолютное удаление, очищение таблички.
Итак. Девочка потеряла брата. А нашла вместо него дядюшку.
Но не доброго дядюшку. Провидец несет свои раны, да…
А теперь королевство Бёрн нашло новых граждан. Стало домом древнего садка.
'Память льда, — сказал тогда Быстрый Бен. — В том хаотическом яде был жар — достаточный, чтобы уничтожать служителей. Я должен был найти способ замедлить инфекцию, ослабить яд.
Знаешь, я ведь предупреждал Увечного. Говорил ему, что стану на его пути. Мы ведь отбросили его, понимаешь…
Паран усмехнулся воспоминанию. Эго богов — ничто перед эго Быстрого Бена. Но пусть так — ведь колдун заслужил право на самодовольство. Они выкрали Провидца из-под носа Аномандера Рейка. Они исправили древнее зло и сумели сделать Кайлаву участницей этого искупления. Удалили угрозу культа Провидца с континента. И наконец, сохранив Омтозе Феллак, сделали заразу Увечного Бога вялотекущей.
И вернули жизнь ребенку.
— Капитан, — буркнул Быстрый Бен, касаясь рукой плеча.
Впереди за последними деревьями людская масса покрывала склоны пологого холма. Факелы — словно трепещущие звезды.
— Мне не нравится это чувство, — прошептал маг.
* * *Когда рассеялась тьма, тела пропали с холма и из фургона, проведенного Хваткой на нижнюю дорогу. Не было никакой торжественной церемонии. Положение павших внутрь тяжелой летающей крепости оставили заботам Аномандера Рейка и его Тисте Анди.
Грантл повернулся, рассматривая Отродье Луны. Оно летело к морю, подрагивая, затмевая покрывающие небосвод яркие звезды. Вскоре тьма ночи поглотит его.
Когда Отродье унесло с собой свою тень, на дороге неподалеку от гребня стала видна небольшая группа солдат. Они окружили бедные похоронные дроги и кучку камней.
Грантл сначала не понял, кого видит. Потом прижал к себе Стонни. — Идем, — прошептал он.
Она не протестовала, когда он стащил ее с холма, провел через расступавшиеся ряды молчаливых, призрачных фигур. На дорогу, вдоль низины, на гребень.
Туда, где остатки Серых Мечей — не больше сотни — встали почтить человека, некогда бывшего Надежным Щитом Фенера.
Кто-то шел позади Грантла и Стонни, но они не оборачивались поглядеть, кто это.
Они достигли небольшого собрания.
Вычищенные мундиры, заточенное оружие. Грантл увидел среди капанок и тощих рекрутов из Тенескоури Анастера верхом на лошади. Кошачьи зрачки Смертного Меча Трейка сузились при виде странного одноглазого юнца. Нет, он уже не прежний. Уже не… пустой. Кем он стал, если видится мне… соперником?
Дестриант стояла ближе всех к прямоугольнику телеги. Казалось, она старается запомнить бледное лицо Итковиана. С другой стороны от дрог была выкопана яма, булыжники отброшены в одну сторону, земля в другую. Скромная могила ожидала Итковиана… Наконец, капанка повернулась.
— Мы отмечаем смерть этого человека, чей дух не ушел ни к какому богу. Он прошел через Врата Худа, вот и все. Чтобы остаться одному. Он не отказался от своего бремени, ибо и при смерти остался таким, каким был в жизни. Итковиан, Надежный Щит Фенерова Таинства. Помните его.
Когда она сделала жест к началу погребения, кто-то протиснулся между Грантлом и Стонни, подошел к Дестрианту.
Малазанский солдат, держащий в руках нечто, завернутое в тряпку. На ломаном дару он сказал: — Прошу, Дестриант, я хочу честь Итковиану…
— Как пожелаете.
— И еще хочу… что-то еще.
Она склонила голову набок. — Сир?
Малазанин развернул тряпку, показав шлем Итковиана. — Я… я не хотел неравного обмена. Но он настаивал, что получил больше. Неправда, Дестриант. Сама видите. Все видите. Смотри, шлем на нем — он мой был. Я хочу забрать его. Он должен носить собственный. Этот вот…
Дестриант снова обернулась посмотреть на тело Итковиана, помолчала. Наконец качнула головой: — Нет. Сир, Итковиан отказал бы вам. Ваш дар его радовал, сир. И все же, если бы он решил, что подаренный вами шлем действительно более дорогой, он, не сомневаясь, вернул бы его… — Она отвела взор от заплакавшего солдата и увидела нечто, заставившее ее замолчать.
Грантл заметил, что ее глаза удивленно расширились.
Надежный Щит резко обернулась, лязгнув доспехами. Стали оборачиваться и другие. Грантл и Стонни последовали общему примеру.
Этот малазанин был лишь первым. Все оставшиеся в живых солдаты Войска Даджека строились за его спиной, формируя длинную колонну. Серебристый свет звезд явил целую толпу, в молчании стремившуюся подойти к склону холма — Тисте Анди, Баргасты, ривийцы…
Взгляд Грантла проследовал восточнее, за пределы поля. Там снова возникали Т'лан Имассы. И двигались сюда.
Серебряная Лиса встала в стороне от них, наблюдая.
Все изумленно расступились, когда первые Т'лан Имассы достигли гребня.
Подошедший Гадающий держал в руке болтающуюся на веревочке истертую раковину. Немертвый встал и обратился к Дестрианту: — Мы хотим ответить на дар этого человека. Сложенные вместе, наши дары образуют курган, и он станет неприступным. Если вы откажете — мы ослушаемся.
Дестриант покачала головой: — Нет, сир. Отказа не будет, — прошептала она.
Гадающий подошел к Итковиану и положил раковину ему на грудь.
