Фаня Шифман - Отцы Ели Кислый Виноград. Первый лабиринт
Вот мы и будем в нашей студии вместе их осваивать! Интересно, правда?!" Гилад улыбнулся: "Я надеюсь, что ребятам, которые придут к нам в студию, будет очень интересно".
Оба артиста застенчиво улыбнулись, потом огляделись кругом, явно выискивая кого-то глазами в толпе завороженных мужчин, парней и мальчишек. Наконец, Гилад подался вперёд и громко сказал: "А теперь мы просим подойти к нам родителей мальчиков-близнецов, которые так красиво подпевали нам. Мы ждём вас перед сценой, напротив главного микрофона".
Кто-то сзади подтолкнул Бенци, он покраснел от смущения, осторожно оглядываясь по сторонам. Ноам, покраснев, удивлённо посматривал то на отца, то на братьев.
Прожектора, освещавшие Малую Ракушку, погасли, осталось обычное вечернее освещение Парка. Публика начала потихоньку расходиться. Бенци оглянулся, но не увидел на обычных местах, где он их оставил, ни жены, ни дочерей. Он растерянно глянул на сыновей: "Наверно, мама и девочки уже пошли в "Шоко-Мамтоко". – "Да, они собирались… – подсказал ему старший сын Ноам. – И мне показалось, что ушли как раз до того, как Ронен начал говорить. Шофар они точно послушали… Наверно, Шилат устала, а мама решила, что речь Ронена не столь интересна, как его исполнение. Если бы она знала!.." – "Пап! Пошли и мы туда! А-а!" – заныли близнецы. Но Бенци, махнув им рукой, направился к сцене: "Погодите! Стойте тут… я сейчас!"
***
Гилад с улыбкой протянул Бенци обе руки: "Невозможно ошибиться – вы отец близнецов? Адони… простите?" – "Дорон, Бенци Дорон…" – улыбнулся Бенци и ответил на рукопожатие. Заговорил Ронен: "Адон Дорон, мы сейчас слышали, как пели ваши сыновья-близнецы. У вас очень талантливые мальчики, и грех не развить их талант! – он застенчиво улыбался, но тон разговора был серьёзен: – У вас вообще-то в семье кто-нибудь поёт, или играет?" – "Мы начали в этом году учить наших мальчиков играть на гитаре, ведь им уже 10 с половиной. Шмулик, кроме того, хочет учиться игре на флейте. Хотя они, вроде, маловаты для этого…" Бенци назвал имя учителя, который начал обучать мальчиков. Ронен просиял: "Да ведь это известный педагог, мы его пригласили в студию! Обучение мальчиков в студии вам обойдётся гораздо дешевле…" – "Вообще-то, у жены отец – раввин и кантор… – заметил Бенци. – Вот у кого голос! Может, слышали? – рав Давид Ханани, они с женой, рабанит Ривкой, уже больше 6 лет живут в Неве-Меирии. Там же и их два сына с семьями…" Гилад и Ронен восхищённо воскликнули хором: "Конечно! Кто же не знает рава Ханани! И его сыновей тоже!" – "Собственно, он и увлёк внуков музыкой, чтобы меньше шалили на пару… Такие шалуны были – спасу не было от их проделок! – Бенци ласково улыбнулся, потом прибавил: – Как уж ему это удалось, Б-г ведает… У нас в семье все любят музыку… А вообще-то я программист, жена – дипломированная медсестра…" – "Внуки рава Давида! – Гилад не сводил глаз с Бенци, и его лицо осеняла добрая улыбка. – Да мы сочли бы за честь учить внуков рава Давида! Надеюсь, вы согласитесь отдать их в нашу студию? У нас они шалить не будут, просто будет некогда!" Помолчав, Гилад заговорил на не менее важную тему: "Мы сейчас ищем спонсоров, которые согласятся субсидировать наш проект. Ведь мы-то знаем, что в многодетных еврейских семьях талантливых детей немножко больше, чем денег на их обучение.
Значит, необходимы спонсоры! Может, найдутся в Америке, в Европе, или в Австралии".
Бенци и артисты обменялись телефонами, он кликнул сыновей, и они направились в сторону кондитерской "Шоко-мамтоко". Ронен окликнул удаляющегося Бенци: "Только не злоупотребляйте мороженым и холодным питьём!" – "Берегите голоса ваших мальчиков! – проговорил и Гилад. – Вы себе представить не можете, какое это сокровище – их голоса!"
***
Бенци, нежно приобняв за плечи Шмулика и Рувика, медленно шагал по аллее. Вдруг он услышал за спиной знакомый мягко рокочущий басок, говоривший на иврите с английским акцентом: "Ну, как, Максим, доволен, что я тебя вытащил на этот концерт? А то всё барды да барды!" Ему отвечал высокий мягкий голос с сильным русским акцентом: "Ну, моя любовь к бардам не исключает любви к другой хорошей музыке. Тем более к такой потрясающей! Спасибо тебе, Ирми, большое спасибо!
Разве мог я когда-нибудь представить, что попаду на такой прекрасный концерт? И что весь зал будет в нём участвовать?" Бенци замедлил шаги: он, не оборачиваясь, угадал, кому принадлежит знакомый басок, мягко и восторженно рокочущий: "А как тебе шофар? Сила, а? Я почему-то не представлял, что на нём можно исполнять мелодии, пусть и простенькие, что его возможности это позволяют. А ведь сам, будучи мальчишкой, ещё в Лос-Анджелесе, трубил в шофар. Но играть?.." – "А мне показалось, что он просто вёл что-то вроде аккомпанемента…" – "Держу пари, он что-то туда встроил. Тогда это не совсем шофар… С одной стороны, акустика позволяет, но для извлечения мелодий, даже таких простеньких, нужно, наверно, нечто вроде мундштука. Или есть какие-то другие технические приёмы… Интересно этот шофар в руках подержать, со всех сторон его осмотреть…" "Так и есть – это Ирмиягу Неэман!" – подумал Бенци, продолжая прислушиваться к разговору.
"В любом случае интересно получилось! Артисты просто молодцы! А как тебе мальчишечки, которые подпевали? Мне даже стыдно было на их фоне свой голос подавать… Какие голоса! Талантливые, чертенята!" – "Да это же близнецы Дорон, я с их папой Бенци вместе работаю в "Лулиании". Недавно, правда, всего месяц. Он же и помог мне туда устроиться после армии. А что до его близнецов, то… Если им голоса не испортить, могут вырасти отменными артистами!.." – "Вот только где их учить…" – "Ты что, не слышал, что они говорили? Если им и вправду удастся открыть студию… А знаешь, я бы сам с удовольствием занялся исследованием древних инструментов! Вот только с какого краю начать!" Бенци медленно обернулся и, действительно увидел своего самого молодого коллегу Ирмиягу Неэмана, парня 22 лет, который недавно демобилизовался из армии и которого он устроил на работу в "Лулианию", к себе в группу; его стол стоял напротив стола Бенци. Он знал, что Ирми семнадцатилетним парнишкой приехал в Арцену, поселился в Меирии, окончил школу, потом отслужил в армии. Когда он вернулся из армии, Бенци с ним познакомился и взял шефство над одиноким парнем, родные которого вот уже несколько лет собирались перебраться сюда из Лос-Анджелеса, но что-то их удерживало в Штатах.
С Ирмиягу рядом шёл, сияя восторженной улыбкой, как видно, ещё не погасшей после концерта, щуплый, бледный блондин. У него было приятное застенчивое лицо, на голове – чёрная вязаная кипа. Рядом с мощным Ирми он казался просто маленьким и выглядел гораздо моложе. Ирми, высокий и спортивный, как многие выходцы из Америки, с лохматой светло-пепельной гривой, увенчанной чёрной вязаной кипой, с такой же, как грива, лохматой бородой и яркими синими глазами, улыбнулся Бенци и поздоровался, потом поведал: "А мы тут с товарищем как раз концерт обсуждаем.
