Александр Клыгин - 33 мушкетёра и жемчужина дао
– Говорите, кого надо убить, – сказал д’Артаньян, привыкнув переходить сразу к делу, особенно, когда речь шла о халяве.
– Я – человек мирный, – начал Бонасье. – Никогда не занимался военным делом и никогда… никогда не занимался политикой. Поэтому для того, чтобы выпутаться из той истории, в которую я оказался вовлечён, мне нужна помощь дворянина, военного, во всём этом разбирающегося.
– Та-ак, – протянул д’Артаньян. – И что же это за история, в которую вы вляпались?
– Понимаете ли, моя жена работает в Лувре, – ответил Бонасье.
– Ваша жена? – переспросил д’Артаньян, вспомнив очаровательную мадам Констанс Бонасье. – Что, неужели у неё неприятности?
– Вроде того, – ответил Бонасье. – Так вот, моя жена прислуживает Королеве. Зарплата у неё, правда, не настолько велика, как мне бы хотелось, но у меня ведь тоже есть свой малый бизнес, так что люди мы не бедные… Ну, так вот, мою жену похитили.
– Похитили?! – воскликнул д’Артаньян. – Как так – похитили? Кому она могла понадобиться?
– Я думаю, здесь замешаны не личные дела моей жены, а личные дела той, на кого она работает, – ответил Бонасье.
– Вы имеете в виду… – д’Артаньян показал пальцем на потолок.
– Именно это я и имею в виду, – кивнул Бонасье. – Жена иногда рассказывала мне кое-что о том, чем она занимается на службе. Так вот, она… ну, скажем так, она по мере сил устраняет проблемы своей госпожи.
– Устраняет проблемы? – переспросил д’Артаньян. – А зачем же тогда мушкетёры?
– Мушкетёры устраняют проблемы Короля, – ответил Бонасье. – А проблемы Королевы… чисто женские дела, одним словом, эти дела улаживают женщины – служанки Её Величества.
– Ну, более-менее понимаю, – кивнул д’Артаньян. – И когда же была похищена ваша жена?
– Вчера, – ответил Бонасье. – Она не вернулась вечером домой, а когда я пошёл в Лувр, мне сказали, что из дворца она вышла, но обратно не приходила, и домой не возвращалась. Утром она не пришла, я снова побежал в Лувр и забил тревогу. После этого я сделал вывод, что её похитили. Понимаете ли, жена моя очень боялась одного человека…
– Какого человека? – спросил д’Артаньян.
– Я не знаю его имени, но он дворянин, очень представительный, носит чёрный плащ, шляпу, на шее у него символ кардиналистов – раб, забитый палками… – начал Бонасье.
– Погодите-ка, а нет ли у этого человека лёгкого шрама на виске? – перебил его д’Артаньян.
– Есть, а откуда вы знаете? – спросил Бонасье.
– Чёрт побери, так это он! – воскликнул д’Артаньян. – Сначала спёр у меня письмо, потом украл вашу жену! Чёрт возьми, этот вор наглеет прямо на глазах – начал воровать письма, а теперь женщин ворует! Я достану его из-под земли и покажу ему, где раки зимуют!
– А, так вы его знаете? – спросил Бонасье.
– Имя этого человека мне неизвестно, но именно он украл у меня письмо, которое я вёз в Париж в такой спешке, что чуть не загнал лошадь! – воскликнул д’Артаньян. – Что ж, если ваш враг в то же время и мой враг, то я с удовольствием окажу вам помощь. Ну, разумеется, если всё, что вы говорили про оплату за квартиру, остаётся в силе.
– Конечно-конечно! Если вы вернёте мне жену, можете жить у меня совершенно бесплатно! – закивал Бонасье.
– Отлично, господин Бонасье, я немедленно приступаю к поискам! – сказал д’Артаньян, подходя к окну. – Только сперва пообедаю, – добавил он, увидев из окна Планше, идущего домой с двумя буханками свежего хлеба.
Порошокгорячихпарней
Пока д’Артаньян обедал, месье Бонасье арестовали. В дом завалилась толпа гвардейцев кардинала. Снизу послышался шум, но д’Артаньян вместо обычного геройства приказал Планше сидеть тихо и затаиться – видимо, трансалкогольные медитации научили его здравому смыслу. Судя по всему, гвардейцы обшарили дом, даже постучали в закрытую дверь д’Артаньяна. Ломать дверь они, правда, почему-то не стали, хотя д’Артаньян уже заготовил отмазку на тот случай, если к нему в комнату вдруг вломятся гвардейцы. Однако те благополучно покинули дом, оставив на первом этаже человек пять в качестве засады.
Д’Артаньян возблагодарил судьбу за то, что из его квартиры можно было выбраться по пожарной лестнице, не попадаясь на глаза служителям кардинала. Этим путём он и отправил Планше за Атосом, Портосом и Арамисом. Планше бегал за ними довольно долго – и Атос, и Портос, и Арамис только начинали отходить после двухмесячной трансалкогольной медитации.
Месье Бонасье между тем привезли в Бастилию и допросили. Во время допроса ему довелось познакомиться с необычайно интересным человеком, но обо всём по порядку.
Кроме камер с заключёнными в Бастилии были ещё и лаборатории, но об этом мало кто знал. А учёных вместе с их лабораториями поселили в Бастилии после того, как один учёный нечаянно изобрёл порох и взорвал к чертям собачьим Королевскую Академию. Так вот, по коридору, ведущему в лаборатории, шёл человек в чёрном плаще с капюшоном, охраняемый пятью гвардейцами. Он направлялся в химическую лабораторию. Помещение лаборатории было захламлено склянками, пробирками, ретортами и маленькими пакетиками с какими-то порошками. Зайдя сюда, человек в капюшоне осмотрел нагромождение склянок на столе. Там что-то кипело, дымилось, перетекало из одной склянки в другую по стеклянным трубочкам, затем выпаривалось, кристаллизировалось, ну и так далее. В итоге всех этих манипуляций получался чистый белый порошок, который осторожно ссыпали в пакетик двое алхимиков.
– Добрый день, господа, – сказал человек в капюшоне. – То, что я просил, готово?
– Конечно, ваша светлость, – ответил старичок-учёный в белом халате. – Вот, извольте получить пакетик порошка. Название для этого вещества мы ещё не придумали, но его свойства мы уже испытывали сначала на крысах, потом на пленниках. Если маленькую щепотку порошка добавить в любой напиток и дать человеку выпить, человек сначала теряет контроль над собой, а потом… хе-хе… потом жертва выполнит любой ваш приказ. Это сильнейший наркотик, ваша светлость, он вызывает привыкание, и принимать его можно только в малых дозах.
– Человек привыкает к наркотику с первой же дозы? – спросил человек в капюшоне.
– С первой дозы – нет, – ответил учёный. – Конечно, когда действие порошка закончится, объект захочет ещё и испытает некоторую ломку, но она быстро пройдёт. Это что-то вроде… лёгкой депрессии.
– А если принимать наркотик регулярно? – спросил человек в капюшоне.
– Тогда объект становится вашим рабом на всю жизнь… хе-хе-хе, – проскрипел старичок-учёный. – Но если вам это надо… как бы сказать… для дамы сердца, то лучше это вещество не использовать.
