Тамара Воронина - Душа дракона
А сам Диль, каким-то чудом обретя высокое положение, изменился бы? Стал бы надменным или грубым? Никогда не узнаешь, что с тобой случится, пока оно не случится. Никогда не знаешь, как поведешь себя в каком-то случае, пока этот случай не придет. Но Дилю думалось, что он не стал бы унижать людей. Вряд ли сумел бы забыть, как унижали его самого. Он, конечно, привык к смирению, но никакое смирение память не укорачивает. Он не смог бы бросить в акробата кусок навоза. И камень не смог бы. Всякий человек имеет право на нормальное обхождение. Это было законом в Ванрелле. Высокородные не замечали низших, это правда, но если вдруг приходилось, были вполне терпеливы и умеренны. Низшие относились к высокородным с почтением, но без подобострастия. Каждый знал свое место, вот и все. Диля вполне устраивала такая система, даже спустя много лет он так и не смог принять сердцем другие отношения между людьми.
Диль поравнялся с коляской. Илем приставал к Франку с расспросами, что ж такое за ними гналось, а Франк раздраженно велел радоваться, что не догнало, а так какая разница, что именно это было. Илем подмигнул Дилю и взялся выспрашивать о миссии, интересоваться что да почему. Франк печально посмотрел на Диля и тоже вдруг подмигнул. Это смутило, и Диль пришпорил своего мерина. Как быстро привык – своего…
До города добрались без особенных приключений, однажды их остановил патруль – большой отряд мрачных, закованных в железо мужчин, но Франк как-то сумел от них отговориться, показал какой-то знак.
А город был как город. Большой, шумный – он стоял на реке, и у огромной пристани все время швартовались то небольшие суда, то баржи. Франк задумчиво посмотрел на эту сутолоку, и Диль заподозрил, что некоторую часть пути им придется проделать по воде. Интересно, не встретится ли на этом пути море… Диль на море бывал три раза, дважды – еще с цирком, один раз решил добраться сам, понадеялся еще раз пережить ощущение восторга перед бесконечной синевой, но не пережил. Словно все большие чувства выгорели и остались лишь мелкие радости: поел сытно, выспался под крышей, в бане погрелся… Опавший лист.
Франк, категорически приказав носа не высовывать из гостиницы, исчез по своим таинственным делам. Он снял большой номер из трех комнат с настоящей ванной. Сначала все были заняты тем, что приводили себя в порядок, потом ели, потом Лири заперлась в комнатке, отведенной ей (Илем не удержался от хамских реплик), Бирам уткнулся в книгу, Кай и Ори увлеченно точили свое оружие, а Илем взялся играть в камни с Хантелом. Жульничает ведь.
Диль наблюдал за игрой, не обращая внимания на визг точильного камня. Илем недовольно морщился, а Бирам раза два потребовал прекратить. Ори удивился: а если опять кто нападет, тупым топором отбиваться? – и продолжил мерно водить камнем вдоль лезвия. Тогда Бирам решительно захлопнул книгу и направился к дверям. Кай попробовал его удержать, но вампир только отмахнулся: никакой Франк ему не указ – и захлопнул дверь громче, чем следовало. «Ну дурааак, – восторженно протянул Ори, – а еще ученый называется».
Франк вернулся заполночь. Кроватей на всех не хватало, и Диль, разумеется, улегся на полу рядом с Ори, хотя Кай и пытался уступить кому-то из них постель. Ори кротко сообщил, что все равно не поместится, а Диль только плечами пожал, зачем, мол, я и на полу отлично высплюсь. Франк споткнулся о ногу Ори, выругался сквозь зубы, извинился и ушел в комнату, где спал Хантел. Утром он спросил, где Бирам, но почти не рассердился. Только покачал головой и сказал весомо:
– Миссия уже началась. Нам нельзя разлучаться, нельзя расходиться дальше, чем на десяток лиг. Просто поверьте. С отставшим необязательно произойдет несчастный случай, на него необязательно нападут враги, но долго он не проживет. Начав, вернуться уже нельзя. Теперь просто придется дойти до Серых гор.
– Бирам, я думаю, просто пошел развеяться, – предположил Кай. – Он ведь это знает. Просто имеет дурную привычку настаивать на своем, даже когда это совершенно не нужно. Вернется.
– Мы отправляемся вечером и ждать его не станем, – отрезал Франк. – Сейчас можно пойти… развеяться, но к обеду чтоб все были на месте. И старайтесь не гулять поодиночке. Даже в бордель – вдвоем.
– Так мы все-таки можем разлучаться? – удивилась Лири.
– Ненадолго. В больших городах это сравнительно безопасно. В миссию стараются не впутывать посторонних, потому препятствия встречаются в основном в пути. Можешь побродить по магазинам, если хочешь, или сходить на ярмарку. Я даже готов составить тебе компанию, потому что, прости за откровенность, про бордель я сказал вполне серьезно.
Лири даже не покраснела.
– Я не люблю ходить по магазинам, так что посижу здесь. А ты можешь отправляться в бордель. Только один к девке не заходи, а то вдруг для тебя сделают исключение и мы останемся без проводника.
Франк хмыкнул.
– Меня очень трудно убить, девочка. И очень трудно застать врасплох. Проводника тоже не выбирают… просто так.
– А мне нравится мысль о борделе! – объявил Илем. – Только туда без денег не пускают.
Франк высыпал на стол целую кучу серебра. У него и правда бездонный кошель. Илем сгреб с полдесятка монет и за руку потащил Диля к двери, приговаривая:
– Пошли, принцесску пусть проводник пасет, если боится такую ценность одну оставлять, а мы мужчины нестарые, нам это надо, мало ли чего. Меня-то на принцессины кости и через год воздержания не потянет, но мало ли как оно сложится.
– Зачем ты ее дразнишь? – спросил Диль уже за дверью. Илем удивился:
– А чтоб не зазнавалась. Почему я должен ее уважать?
– А почему нет?
– О боги, да за что, Диль?
Диль не нашелся, что ответить. И зачем? Человек взрослый, если до сих пор не понял, что женщин надо уважать, то никогда и не поймет. Аури научил Диля принимать людей такими, какие они есть. Любить-то ведь вовсе не обязательно.
Илем потащил его в квартал забав, и Диль, немного смутившись, подумал, что вор не так уж и неправ. Женщины у него не было уже очень давно.
Но к обеду, как и было велено, они вернулись. Илем хоть и строптив, но неглуп, так что из комнаты девки вышел вовремя. Диль его ждал не больше четверти часа. Девушка ему досталась славная, есть такие и среди продажных – мягкие, добрые, какие-то домашние, а что не писаная красавица, так это кажется важным только в юности.
Против ожидания, Илем не говорил скабрезностей, спросил коротко: «Ну как?» – и кивнул, поймав улыбку Диля. По дороге он купил в лавке сладких крендельков, каких Диль не ел с детства, потом вернулся, купил еще кулек и подмигнул: утешение для принцессы.
