Елизавета Левченко - Цвет неба
— Ты каким-то невиданным образом управляешь огнем, у тебя есть крылья (которые я так и не увидела еще раз), твои странные глаза с алыми искрами — ты не можешь быть простым человеком. Ты что-то еще. Также, как и вчерашний незнакомец, с его сиреневыми глазами без зрачка и невозможностью его разглядеть.
Тяжелый, сверлящий кожу взгляд пропал. Он усталым движением откинул голову и лишенным всяких эмоций голосом сказал:
— Тогда кто мы по-твоему?
Я давно подготовила ответ.
— Можно было бы предположить, что элементалы. Но, по крайней мере, ты не похож на лишенного воли и чувств.
— А может я новая, усовершенствованная модель?
Я помотала головой.
— По закону на левой стороне шеи любого элементала должно быть имя хозяина-аристократа. А до обретения хозяина там стоит клеймо Лаборатории.
— Надо же, — откликнулся он, — А кто я, если не элементал и не человек?
— Я хочу услышать от тебя.
Он громко фыркнул.
— Скажи мне, кто же ты. Я должна знать, кто на самом деле мой… Страж…
Я с трудом выговорила это простое слово — Страж. И снова ощущение как на плато. Воспоминания, которые я не могу вспомнить.
Резко повернувшись, он все-таки посмотрел мне в глаза. Усталый и грустный взгляд.
— Кто ты, кто ты… Могла бы уже и догадаться, родившаяся в начало великой войны меж двумя расами. Что ты так смотришь на меня? — Губы его изогнулись в ухмылке, но не такой как раньше… Более тоскливой.
Но то, что он сказал… это значит…
— Т-ты говоришь о войне четырехсотого года? Войне между людьми и…
— Демонами, — докончил он. — И я демон.
В груди разлился первобытный страх.
Демоны… Монстры. Убийцы. Можно называть их как угодно, но смысл не изменится. Истребители рода людского. Хоть они появились единожды, их помнят до сих пор, спустя шестнадцать лет с ужасом ждут еще одного пришествия.
Зная только рассказы и слухи, я боялась их, как и все. Бабушка, которая видела этих "посланников смерти", как их называют, рассказывала, что демон одной лишь рукой без помощи оружия мог разорвать человека на части. Когда мы убегали из рушащегося горящего дома, на ее глазах демон оторвал голову у нашего соседа. Легко и непринужденно. А потом длинными когтями разрезал тело на несколько частей. И посмотрел в глаза бабушке. Полные презрения глаза маньяка, жаждущего вновь и вновь проливать кровь — вот какими они были. Он не стал нас преследовать. Почему, никто из нас не знает. Но если бы… нет, я не хочу думать об этом.
Демм… демон.
Звучит как приговор мне и моим чувствам. Он все это время играл, так правдоподобно, что я бы никогда не подумала, что за маской прячется холодное чудовище…
Что на меня нашло???
Почему я боюсь его? Потому что он — демон. Логичный ответ. Я боюсь демонов. Но он не дал мне повода боятся. Никогда. Его глаза: смеющиеся, лукавые, наполненные болью, задумчивые, бывало разъяренные, презрительные… глаза чувствующего человека. Не демона.
Демм, демон — эти два слова не могут быть совместимы друг с другом!
Я уверена. И эта уверенность настолько сильная, что удивляет меня.
Хотя пора уже привыкнуть, ведь когда он рядом это чувство постоянно.
— … не так, как в прошлом. Я знал, что все будет по-другому…
Демм сидел спиной ко мне. Пока я размышляла, он, похоже, что-то говорил.
Оказывается, сзади у него длинные волосы. Как я раньше не заметила? Короткие, растрепанные, они едва прикрывали уши, а ниже начинались длинные, до пояса пряди, что расплескались по напряженным плечам.
И я опять ощущала его чувства. Тоска… такая же сильная, как и тогда.
Он открыл мне очень важную часть себя. А я позволила предрассудкам захватить себя, тем самым предав его. Да все эти предрассудки не про него… Демм не монстр.
Мне стало больно. За него. Внезапно захотелось что-то сделать, чтобы… Чтобы что?.. Наверно, чтобы ему стало легче. Хоть немного.
Он находился двух метрах от меня. Я неслышно преодолела эту преграду и вот я сидела у него за спиной. Что мне делать?
— И все же я так хотел, чтобы ты вспомнила. И вот, то, что мы хотели, случилось — ты узнала правду. Да, я демон. Ты теперь боишься и ненавидишь меня. Считаешь, я чудовище, тварь.
Демм, зачем ты так?
Поддавшись порыву, я положила голову ему на плечо и тихо сказала:
— Я боюсь. Тебя и за тебя. Но ненавидеть тебя я никогда не смогу. Я не видела других демонов, но знаю, что они безжалостны. И глаза у них — пустые глаза убийц. А твои глаза не такие. Я вижу в них твою душу.
Перестань называть себя существом, чудовищем и как-то еще. Ты человек, просто немного другой. Я хоть знаю тебя недолгое время, но вот что хочу сказать: ты человечнее многих других людей. Никто из моих знакомых, а особенно те, кого я знала пусть неделю, не спасли меня, падающую со скалы, не общались со мной, рядовой аристократкой, если бы имели твой титул. Ты очень хороший. Не говори больше так про себя, ладно?
Я осторожно обняла его.
Опять боль в его голосе. Почему тебе так больно? И твоя боль становится моею.
— Я был рожден монстром, значит ничем не отличаюсь от них, — глухо откликнулся он.
— Ты убивал людей? Ты ненавидишь таких, как мы?
— Нет…
— Ты хочешь этого?
— Нет.
— Значит, ты не такой, — постаралась как можно убежденнее сказать.
Меня не покидает ощущение, что я разговариваю с ребенком. Маленьким потерянным ребенком, запутавшегося в собственных страданиях, как в огромной липкой паутине. Одиноким и всеми брошенным. И чем больше он пытается выбраться, тем сильнее запутывается.
Без чужой помощи оттуда не выбраться. Я буду той помощью, постараюсь помочь, как смогу. Не брошу. Не предам.
"… Я всегда-всегда буду рядом, чтобы тебе больше никогда не было одиноко…" — слова, совсем недавно зазвучавшие в моей голове. Они — истина, которой я буду следовать.
— Я не брошу тебя одного, если ты этого сам не захочешь.
Я верю в свою убежденность. Поверь и ты в нее.
Я постараюсь сделать так, чтобы тебе было легче.
— Вместо того, чтобы спорить со мной, расскажи мне побольше о себе, о своей семье, вообще о своей жизни.
— Тебе мало на сегодня откровений?
Я кивнула и улыбнулась. Раз тебе больно, я буду улыбаться за нас двоих. И тогда может твоя боль немного утихнет.
— Ага, я расскажу и ты хлопнешься в обморок от страха. — Он скосил на меня глаза. И я уверена, мне не показались пляшущие в них смешинки. И отсутствие тоски.
— Если такое случиться, думаю, ты меня откачаешь.
— Откачать то откачаю, но ты ведь упадешь. — Он тоже улыбнулся. — И перестанешь обнимать меня.
