Янис Кууне - Каменный Кулак и мешок смерти
– Послушай, Гастинг, – обратился к нему Кнуб, чье лицо, как всегда, светилось лучезарной улыбкой человека, бесконечно довольного собой. – Я-то сам торопиться не люблю, но моя русь ропщет. Мои молодцы говорят, что медленнее, чем свеоны, плавают только плоскодонки с сеном. Они говорят, что с такой обузой мы не доберемся до Хавре и за семь дней. Я думаю, они не правы, но они так говорят. Что уж я могу поделать? Давай мы поступим так. Вечером мы должны добраться до Дюнвика.[140] Это славный переход. Чтобы его сделать, надо весь день идти на веслах и под парусами. Если твои посудины отстанут от моих драккаров больше чем на три полета стрелы, то завтра мои люди встанут над твоими гребцами и научат их работать веслами. А нет, то твои люди смогут на выбор выпороть десять моих гребцов.
Вначале Хрольф подумал, что это балагурство и очередная грубоватая потеха даннского форинга. Но ярл Хедебю, закончив свою речь, даже и не подумал засмеяться, как это обычно бывало после удачной шутки. Сторешеппарь свейской ватаги молчал, в упор глядя на Кнуба. Но выражение круглого, краснощекого лица данна оставалось серьезным.
– Так что, Хрольф? Договорились? – скорее утвердил, чем спросил он.
Племянник Неистового Эрланда обвел взглядом свейских шеппарей. Все, что они думали в тот миг о трусливом сыне Снорри, зазвавшем даннов в славный поход шёрёвернов Бирки, было начертано над бровями у мореходов. Если бывший Потрошитель сумьских засек скажет хоть одно неверное слово, грозная ватага в тот же час распадется, как горсть камней, вылетевшая из руки. И каким образом Хрольф разберется с правой рукой Харека Ленивого, станет колом в его, Хрольфа, трусливой заднице. Даже его бывший помощник Аво на пару с Ёрном и те смотрели исподлобья. Только рыжий венед хлопал глазами, не понимая, в чем причина всеобщей мрачности.
– Хрольф, – обратился Олькша к сторешеппарю на своем хромом и кособоком свейском языке, – я нет понятно – тот хочет с нами тягаться на веслах грести быстро?
Сын Снорри сделал неопределенный жест рукой.
– Тот думал – данны грести быстро – да? Свеи нет… – Ольгерд запнулся и огляделся, выискивая в полумраке своего сродника. Но высмотреть Волькшу он не сумел, и волей-неволей ему пришлось продолжать выкапывать из своей головы остроугольные свейские слова. – Тот хочет нас бить, если мы идти медленно? А если мы идти быстро – мы бить его люди?
– Нет, Бьёрн, – ответил ему Хрольф. С одной стороны, внезапная говорливость венеда давала ему время собраться с мыслями, с другой стороны, она выставляла его, племянника Неистового Эрланда полным дураком, раз в его тинге имеет голос такая бестолочь.
– Понимаешь, – все-таки, собрав в кулак все свое терпение, сторешеппарь пустился в объяснения, – если свеи будут идти медленно и проиграют даннам, Кнуб хочет на весь поход поставить своих людей погонять нашу русь.
– Да он совсем ополоумел?! – взревел Олькша по-венедски. – У него что, у борова даннского, в башке совсем жир взамен мозгов?! Мы что ему, невольники, чтобы нас погонять?!
Данн и прочие шеппари, которые в прежние времена не особенно жаловали своим вниманием ильменьских словен и потому венедского языка не ведали, застыли в недоумении. Гнев в словах рыжего Бьёрна они услышали, а вот смысла его воплей не уразумели.
– Ну понимайт, Ольг, – сказал Хрольф, перейдя на венедский, – это такой… заклад. Не принят – бить трус. Отшень плохой так.
– А у толстомясого тогда какой заклад? – ярился Олькша.
– Он после плыть – давать десять свое русь нам… – и сторешеппарь сделал несколько движений, точно порет кого-то.
– Это нет правильный! – изрек Хорсович на свейском. – Если мы ходит быстро – мы стать подгонять его русь! Да – надо это – да?
Свейские шеппари прятали улыбки в усы и скребли свои долгие бороды. Венедский лиллешеппарь, уже прослывший в ватаге первым озорником и задирой, иногда лепетал то, что не осмеливались произнести вслух бывалые шёрёверны. Всем не нравилось неравенство условий, которые предлагал данн. Однако с высоты своего чина он мог это делать. Что ни говори, а он был ярлом, вторым человеком Даннмарки после конунга Роскилле, в то время как среди свеев разве что Эгиль Скаллагримсон мог похвастаться тем, что видел владыку Сигтуны, да и то стоя за спиной Ларса. Как ни горды и своенравны были мореходы Бирки, а власть конунга внушала им некоторое почтение. А вот венед своим косным и бесхитростным языком произнес то, о чем они все думали, но не знали, как выразить.
– Да! Да! Ольг правильно сказал! – загомонили они.
– Вы хотите понукать моих дружинников? – с вызовом спросил Кнуб.
– Да! – подтвердил Олькша, но голос его прозвучал в полной тишине. Прочие шёрёверны переглядывались, точно безмолвно спрашивая друг друга, не перегнули ли они палку.
– Будь по-вашему, – промолвил ярл Хедебю, кривя рот в злобной усмешке. – Я передам моим хольдам ваши условия. Думаю, это только прибавит им сил. До встречи в Дюнвике, Гастинг.
Прошло совсем немного времени, и даннские драккары один за другим устремились к устью залива Тиссиля. Манскапы, не знавшие о разговоре шеппарей, решили, что дружинники Хедебю передумали продолжать поход, и проводили отплывающих улюлюканьем. Когда же они услышали о споре, состоявшемся у кормчих, подгонять их не пришлось. Стоянка опустела в мгновение ока.
– Хрольф, – услышал сторешеппарь венедский говор Олькши, – мы с Улле пойдем загребными на Молнию. Будем задавать ход. Добро?
Племянник Неистового Эрланда хотел возразить, что ему теперь не по чину стоять у родерарма и посему лиллешеппарю нельзя отлучаться с кормы Грома. Но тут он сообразил, что Ольг в коем разе говорит дело и на сундуке загребного первого из драккаров принесет куда больше пользы, чем у рулевого весла, и дал свое соизволение, сам встав у кормила своей верной ладьи.
В море ветер был свеж и попутен. Ньёрд как будто решил подыграть варягам и дул строго на юго-запад. Драккары Кнуба успели уйти довольно далеко и маячили едва заметными лоскутками на фоне серого горизонта.
Глядя на такое отставание, Хрольф невольно поморщился. В его жизни было много разных невзгод и неурядиц, но гоняться взапуски с хорошо обученным манскапом даннского ярла ему еще не приходилось.
И все же племянник Неистового Эрланда нашел в себе силы отбросить страхи и отдать весь рассудок управлению парусами и веслами драккаров. Он орал так, что к полудню едва мог открывать рот. Но к тому часу, когда Соль за тучами поднялся на вершину небосвода, расстояние до даннских кораблей сократилось до тысячи шагов и продолжало медленно, но верно уменьшаться. И даже больше, чем крики сторешеппаря, шёрёвернов подстегивало то, что Молния так и норовила оторваться от остального строя. А раз манскап одного из драккаров может гнать свою ладью быстрее ветра, то и остальные налегали на весла с удвоенной силой. Даже хольды в тот день не брезговали садиться на гребцовые сундуки, так сильно свеи не желали, чтобы данны понукали их до конца похода.
