Мирей Кальмель - Наследство колдуньи
Джем только крепче сжал пальцами рукоять сабли. Он не сдастся! Пусть хрустят кости! Пришло время умереть достойно!
Хушанг понял, что принц не признает себя побежденным. После непродолжительной внутренней борьбы он заставил себя отбросить руку Джема назад. Хрустнуло выбитое из сустава плечо. От резкой боли пальцы принца разжались, но с губ не сорвалось ни звука. Сабля упала на землю. Хушанг опустил свою и отступил.
Джем посмотрел на него с нескрываемой яростью.
— Не унижай меня пощадой!
Хушанг поместил свое оружие обратно за пояс.
— Если ты ищешь смерти, Джем, то ты выбрал не того человека.
Джем побагровел от ярости.
— Неужели ты стал таким трусом, что предпочитаешь яд сабле?
Было очевидно, что эти слова глубоко оскорбили Хушанга. Однако выглядел он скорее грустным, чем рассерженным. Решительным шагом он подошел к Джему, который стоял, слегка согнувшись и держась за больное плечо, и не сводил с него глаз. Не оставив принцу времени сказать еще одну глупость, Хушанг ударил его кулаком в челюсть и поймал моментально обмякшее тело в свои объятия.
Когда Джем открыл глаза, то обнаружил, что сидит, прислонившись спиной к дереву, рядом с источником. Плечо оказалось вправленным, а рука покоилась на перевязи, которую Хушанг смастерил из собственного тюрбана. Сам Хушанг только что обтер лицо принца смоченным в холодной воде куском ткани, чтобы привести его в чувство, после чего присел на плоский камень прямо перед ним.
— Теперь объясни мне, что происходит, — сердито потребовал он, скрещивая руки на могучей груди.
Джем потер здоровой рукой челюсть. Никто бы, взглянув на него, не поверил, что лучше он себя никогда еще не чувствовал. Огромное, бесконечное облегчение…
— Эликсир, который тогда дала мне колдунья… Его похитили.
Хушанг нахмурился, покачал своей большой круглой головой. Когда же цепочка умозаключений привела его к тем выводам, которые в свое время сделал Джем, губы его искривила горькая усмешка.
— Прости меня! Я не должен был сомневаться в тебе!
В ответ Хушанг только пожал плечами. Он давно научился смирять свою гордыню ради того, чтобы верно служить принцу. Если принять во внимание обстоятельства, подозрительность его господина была вполне оправданна.
— Удостоверившись в невиновности Альмейды, я поручил ей всюду искать этот флакон.
— Она могла его не узнать.
— А ты когда-нибудь видел подобный?
Хушанг отрицательно помотал головой. Некоторое время он молча размышлял. Джем закрыл глаза. Рука и челюсть болели, однако он принимал эту боль с радостью. Хушанг не предал его! Верный Хушанг с ним рядом, какая бы опасность ему ни угрожала!
— Муния не умерла.
Джем вздрогнул, открыл глаза и с ошарашенным видом уставился на своего компаньона.
— Я был у подножия сторожевой башни в то утро, когда пошел снег. Ты знаешь, я люблю ходить по-большому на свежем воздухе, вот я и устроился под окнами этого пса де Монтуазона…
Джем усмехнулся.
— В общем, я услышал, как Гуго де Люирье сказал ему, что заплатил какому-то наемнику, чтобы тот охранял ее на корабле.
— Почему ты раньше мне не сказал?
— А что бы изменилось, скажи? Правда в том, что египтянка обвела госпитальеров вокруг пальца так же ловко, как и тебя. Гуго де Люирье хотел жениться на ней, чтобы получить средство воздействия на ее отца и, через его посредство, на султана Кейт-бея. Отцу Мунии пришлось бы выдать де Люирье твоих сыновей, которых тот намеревался дорого продать Баязиду.
Хушанг улыбнулся.
— Но Муния убежала с Родоса с тем самым рыцарем, которому Гуго де Люирье заплатил за ее охрану, и все планы этих грязных псов провалились.
Сердце Джема сжалось. Рано или поздно, он знал это, сыновей его, как и его самого, ждет насильственная смерть. По правде говоря, в благородство Мунии он верил не больше, чем в порядочность Гуго де Люирье или того же Филибера де Монтуазона.
— Почему ты сейчас вспомнил о ней?
— Помнишь тот день, когда Хуссейн-бей приехал в Поэ-Лаваль? Я думал, что ты в своей спальне, и пошел туда, чтобы тебя потихоньку предупредить. Муния как раз выходила из комнаты. Увидев меня, она вздрогнула всем телом и поспешила спросить, не видел ли я тебя. Ее заметный испуг тогда удивил меня. Позже я решил, что это было как-то связано с ее предательством. Теперь же мне пришло в голову, что она могла что-то прятать под своими покрывалами.
Сердце Джема забилось быстрее.
— Зачем ей похищать у меня флакон, когда она не знает его ценности?
— Ты иногда разговариваешь во сне, ты это знаешь.
— Но я ни разу не звал ее в свою постель.
— Кто-то из твоих жен мог в разговоре упомянуть об этом и забыть. Муния наверняка искала способ тебе навредить. А потому прекрасно все запомнила. Готов спорить, она увезла твой эликсир с собой, чтобы защититься от твоих янычар!
— Если так, он потерян навсегда, — со вздохом сказал Джем.
Хушанг потер висок.
— Ты можешь вернуться в замок без меня?
— Если ты опасаешься за меня, то зря, я смогу за себя постоять! Что ты придумал?
— Я хочу завершить начатое.
— Как?
— Разве я — не лучший из твоих воинов? — усмехнулся Хушанг.
— Даже если ты и доберешься до какого-нибудь средиземноморского порта, тебе не позволят сесть на корабль! У тебя слишком смуглое лицо!
— Все покупается, Джем, брат мой! Даже свобода. Я отыщу Мунию и привезу тебе эликсир колдуньи, клянусь тебе в этом! Пока я не вернусь, не подвергай себя лишний раз опасности и расскажи обо всем остальным нашим.
Принц кивнул. Они встали и крепко обнялись. Потом Джем отстранился, снял с пальцев все свои кольца и вложил в руку Хушанга.
— Моя печать откроет тебе многие двери. Остальные продай при первой же возможности.
Хушанг спрятал кольца в пояс. Они обменялись долгим взглядом, вложив в него всю братскую любовь, которую питали друг к другу с детства. Потом Хушанг отвернулся и направился к лошадям, привязанным к молодому буку.
— Да защитит тебя Аллах! — благословил его Джем.
Хушанг вскочил на коня, как обычно, неоседланного.
— Еще до лета я увижусь с твоими родными — пообещал ему Хушанг.
Он натянул поводья и галопом понесся на юг.
Итак, жребий брошен.
Джем вернулся к источнику и присел на прежнее место.
Он решил провести здесь еще несколько минут, чтобы собраться с мыслями. Пора было возвращаться в Рошешинар. Ги де Бланшфор ни словом не обмолвился о судьбе Мунии. Что ж, он соврет о Хушанге. Полученную травму он объяснит тем, что пытался спасти своего компаньона, соскользнувшего в пропасть, которых в этих местах немало, но все усилия оказались тщетны.
