Заболотская Мария - И.о. поместного чародея. Теперь уж все
-…лишний шум… она сама не… сами подумайте, что лучше…
-А ты уверен?.. совпадение… мало ли что бывает…
-…видел своими глазами… спутать сложно…Арданция…
-Может подмена?.. Отвод глаз?..
-Чушь!.. Да вы сами… портрет в зале… ежу понятно…
Я слезла на пол и в крайней досаде сплюнула. Даже того, что я услышала, мне хватило, чтобы понять главное: приплыли. Значит со мной не все так просто – какие-то фамильные тайны, секретные интересы, заговоры, прочая пакость, которая не даст мне прожить свою жизнь достойно, как бы я не пыталась откреститься от этой заразы. Нет, ну что за невезение! И ладно бы я стремилась внедриться в гущу событий – так нет же! И никто меня теперь не спросит, мало того – даже не предупредит, что пришло мое время сыграть малоприятную роль в чьей-то игре… Ясно, что в покое меня не оставят и даже словечко это «авантюра»…Как же моя бабушка его не любила… Нет! Даже слушать не буду больше! Знать не хочу!
И я уселась на пол, зажав уши руками. Но теперь, как назло, магистр Каспар стал говорить громче, видимо в запале и до меня все равно доносились обрывки фраз: «…особенно теперь, когда мятежи в Рире…», «…скорее всего, он не знает…», «…в случае войны…», «…услать подальше, и только в крайнем случае…», «…нельзя, чтобы кто-то заподозрил…», «…девица сама не промах…».
-Да подите вы к бесу! – прошипела я и заткнула уши пальцами. Не хотелось даже думать о том, что в случае войны меня выковыряют, как устрицу из раковины, оттуда, куда до этого услали подальше и кто-то, не знающий про меня до поры до времени, будет крайне заинтригован этим событием, а все остальные, включая меня, будут дружно ничего не подозревать. Вот же гнусность какая!
Так, с заткнутыми ушами и закушенной от гнева губой, меня и обнаружил стражник, которого послали за подсудимой. Он с печалью посмотрел на меня, явно решив, что от пережитого я окончательно рехнулась, и отконвоировал меня в Малый Парадный Зал.
Там ничего особо не изменилось, разве что задние ряды более отчетливо храпели, а обломки помоста немного растащили по углам.
Артиморус, чья борода от пережитого приобрела крайне пышные очертания и игривую своенравность направления, зычно известил:
-Внимание всем присутствующим! Попрошу тишины!
Особо храпящих растолкали, меня снова за шиворот подняли над лавкой. Я заскребла ногами пол, захрипела, но стражник был на редкость невозмутимым человеком.
-В связи с новыми, только что открывшимся обстоятельствами этого дела, приговор был изменен! Каррен Глимминс приговаривается к службе у поместного мага в качестве исправительных работ – до истечения срока ее семилетнего контракта. Это все! Заседание окончено.
Рука стражника разжалась, и я плюхнулась на лавку, лязгнув зубами. Теперь я куда лучше чувствовала магию и сразу же поняла, отчего на мгновение зачесалось запястье – клеймо Академии вернулось на свое место, и вряд ли мне удалось бы его свести еще раз, после того, как его наложил сам Артиморус.
Присутствующие зашумели, причем в гомоне ясно слышались, как недоумение, так и облегчение от того, что эта тягомотина наконец пришла хоть к какому-то завершению.
Я оглянулась и увидела, как гримаса недоумения на лице Стеллы ван Хагевен, сидевшей в первых рядах, сменяется разочарованием, а затем и откровенной злобой. С удовольствием отметила, как сжались ее маленькие ручки в кулачки, да так, что тонкие перчатки едва не лопнули по швам.
Тут я снова повернулась к Артиморусу, которому на ухо что-то нашептывал магистр Каспар и заметила, что старый маг внимательно рассматривает нечто над моей головой, то и дело переводя задумчивый взгляд на меня. Я снова вывернула шею, но ничего интересного не обнаружила – просто стена, портрет на ней и бумажная гирлянда, оставшаяся с Зимнего праздника. Я еще поразглядывала на всякий случай портрет, но и там не было ничего интересного – какой-то тощий, растрепанный маг с подслеповато прищуренными глазами, выглядевший ненамного старше меня.
«Сальватор Далерский» – прочитала я его имя и хмыкнула – мне это ни о чем не говорило.
Ну его к чертям болотным! Еще мне не хватало выяснять, какое он ко мне имеет отношение. Главное – жива, и даже практически свободна. Служба где-то в глуши – тоже мне еще наказание!..
Однако заранее радоваться мне не стоило. Еще не факт, что меня теперь ждало более беззаботное будущее, нежели застенки Армарики. Новые обстоятельства моего дела, столь впечатлившие Артиморуса, мне совершенно не понравились, в чем бы не заключалась их суть.
Мой крестный-самозванец лучился счастьем, разглядывая меня. Ранее я не замечала, что мой вид может вызывать такую радость у людей сам по себе. Но его улыбка просто истекала медом и патокой, а голос был насыщен сахаром, как сироп.
-Прямо не верится, что уж пять лет прошло! – задушевно начал он. – Вот только вчера, помнится, я привел в эти стены маленькую девочку, замерзшую и напуганную, а сейчас передо мной…
Я искоса посмотрела на него, в душе любопытствуя, как же этот плут вывернется. Перед ним сейчас сидела лохматая, как бродячая собака, девица с мозолистыми руками и сутулой спиной, вряд ли изменившаяся к лучшему за шесть лет. Но вряд ли что-то подобное должен был сказать любящий крестный давно не виденной крестнице.
-…юная девушка, умная и решительная не по годам! – недрогнувшим голосом закончил магистр.
-Вы мне льстите, – хмуро сказала я, еще не избрав линии поведения.
-Нет, я искренен, как никогда! – и магистр переплюнул сам себя, ухватив мою руку и запечатлев на ней поцелуй.
Я с любопытством пронаблюдала за этим действом, потом с достоинством обтерла руку об подол, инагло ухмыльнулась в ответ.
-Действительно, годы пролетели незаметно, – в куртуазности манер я уступала магистру, но зато вкладывала в голос прорву чувств. – Что привело вас сюда, да еще в столь переломный момент моей судьбы?
-Сердце подсказало, – легко отбил он мою атаку.
Я вдруг поняла, что он совсем не изменился с нашей последней встречи, которую я отлично помнила. Ну конечно же – он маг! Все то же узкое лицо с удивительно правильным носом – ровным, соразмерным, как у мраморных изваяний, и глубоко посаженные светло-голубые глаза. Его манера кривить чуть набок бледногубый рот была точь-в-точь такой же, как и пять с половиной лет назад, а правая бровь изгибалась все так же скептически. И я вновь остро почувствовала недоверие, смешанное с симпатией, точно такое же, что и при первой нашей встрече.
Меня безусловно обманывали, но делали это с чувством и некоторым изяществом.
Я невольно хмыкнула и улыбнулась краешком рта.
