Олаф Бьорн Локнит - Глаз Паука
Сам Хисс кроме короткого кулачного ножа, что был с ним постоянно, сунул сзади за пояс широкий, острый как бритва клинок. А потом вознес горячую молитву покровителю воров и поэтов Белу, чтобы оружие не пригодилось на предстоящей сходке, и пошел просить у Лиа успокоительного зелья.
…Чем ближе к назначенному сроку, тем плотнее сбивались группы по обе стороны невидимой границы, стихали разговоры, твердели лица, поудобнее подтягивались черенки дубинок и рукояти коротких ножей. Наконец две длинных людских цепочки встали друг против друга – отборные бойцы Кодо по прозвищу Ходячий Кошмар и Марди с Каменного рынка, по два десятка от каждого из старшин. Те, что подошли со стороны квартала Сахиль, деловито обвязывали левое запястье белыми тряпицами – чтобы в гуще рукопашной схватки отличить своих от чужих.
– Идут! Идут…
– Ну, помоги нам Бел и Лучезарный Митра, – выдохнул Хисс, завидев одновременно показавшиеся с разных концов пустоши процессии.
Кодо Сиверн и Марди с Каменного рынка явились на стык в сопровождении телохранителей, но при этом пешими и одетыми совсем просто – явно не из скромности, но скорее для удобства в грядущей драке. На Кодо были просторные парусиновые штаны, подпоясанные широким алым кушаком, потертая безрукавка из коричневой бычьей кожи выставляла напоказ мощные татуированные бицепсы. Крохобор оказался громилой под стать Кодо – пониже ростом, но тяжелее самое малое на стоун, и сжимал в руке массивную булаву на коротком черене. Походка его была уверенной, а широкая, с заплывшими глазками ряшка, покрытая жесткой, как проволока, черной щетиной, походила на кабанью морду. «Смотрящий» Каменного Рынка производил впечатление человека напористого и неуступчивого.
Он и начал разговор первым, едва оба вожака вышли на середину, сразу и без лишних предисловий перейдя к делу:
– Ты звал, я пришел. О чем говорить будем?
* * *
– Неужто двое взрослых и умных мужчин не найдут тему для разговора, Марди? – коротко хохотнул Кодо, не отрывая взгляд от лица противника. – Даже если ты совсем нелюбопытен, у меня к тебе всегда найдутся вопросы!
Крохобор ничего не ответил. Он лишь попрочнее утвердился на ногах, похлопывая по ладони тяжелым шаром булавы да поглядывая исподлобья на Кодо. Ходячий Кошмар продолжал:
– Вот например. Менчу, торговец шерстью с улицы Кипарисов – ты знаешь его лавку, там на двери нарисованы сторожевые кобры, хотя на самом деле никаких кобр у Менчу нет – заплатил мне на прошлой седмице за охрану, все по чести. А на этой седмице твои «стригуны» снова заставили его платить – на этот раз уже в твою казну и вдвое больше. Они сломали ему руку, когда он попробовал отказаться! Теперь Менчу стал грустен, он спрашивает: в чем смысл жизни, если кто угодно может приходить и ломать руки бедному торговцу за его же деньги?
– А чему тут удивляться? – пожал плечами Крохобор. Оба вожака нарочно говорили достаточно громко, чтобы их разговор слышали бойцы обеих сторон. – Старый дурак Менчу получил по заслугам – он надеялся, что нарисованные кобры охранят его дом лучше настоящих стигийских, а твои люди окажутся сильнее моих, а главное, обойдутся дешевле! Но он ошибся, как и все скряги. Фаттах! – окликнул Марди одного из своих телохранителей. – Когда в следующий раз пойдешь к Менчу за данью, объясни ему, что смысл жизни в том, чтобы сделать правильный выбор!
Ответ Марди обе группы бойцов встретили дружными выкриками – одобрительными с одной стороны и злобными с другой. Лицо Кодо потемнело от гнева. Намек Крохобора был более чем прозрачен: Сиверн и его воины – никчемная дешевка, лавку на улице Кипарисов беззастенчиво и безусловно берет под себя банда Марди, так же, как вскорости заграбастает и прочие источники дани, некогда находившиеся под опекой Назирхата уль-Вади. Это был, по сути, прямой вызов. Назначая стык, Кодо собирался предъявить Крохобору счет еще за добрых полдюжины опекаемых им лавок, но теперь видел, что дальнейший разговор не имеет смысла. Решающим аргументом в споре за границы влияния для Марди Арбиса, похоже, могла быть только сила.
Что ж, оставался еще один вопрос, возникший не далее как вчера – Крохобор не мог подготовиться к нему заранее, интересно, что-то он скажет в ответ на обвинение Змеиного Языка? Одно дело – «стричь» лавочников и делить доходные места, совсем иное – нарушить неписаные законы воровского Братства, устроив кровавую резню на чужой земле из-за чужой добычи. По-прежнему не спуская глаз со стоящего неподвижно Марди, Кодо повелительным жестом подозвал Хисса, переминавшегося с ноги на ногу позади шеренги бойцов.
При виде тощего рыжего парня, ничуть не похожего на могучих громил Сиверна, и двоих его спутников, державшихся чуть позади – еще более молодых и зеленых с виду – в маленьких глазках Крохобора мелькнуло недоумение.
Оно, впрочем, сменилось чем-то похожим на странный интерес, когда Хисс закончил свою обвинительную речь.
– Я не понял, ты что, собрался эту бойню беззаконную мне навесить? Мне? – насмешливо хрюкнул Арбис. – Силен, однако… Ну теперь давай доказывай. Только смотри, из штанов не выскочи.
– Имена, которые я назвал… – начал Змеиный Язык.
– …верблюжьего плевка не стоят, – отрезал Крохобор. – Ты что, шутишь, парень? Имена ему… Имен я тебе сам полную пазуху накидаю, и что с того? Вон, смотри: Винс Удавка, Эвар Жареный, Шрам, Гиря, Трижды Повешенный, еще с полдюжины тех, что там стоят, – Марди махнул рукой в сторону людей Кодо Сиверна. – Дык вот я тебе точно говорю: они-то ваш кабак и спалили, корону продали в «Черной Луне» лысому стигийцу с бородавкой на лбу, а деньги в «три скорлупки» проиграли. Мне об этом Колченогий Марра с Нищебродки шепнул, он прямо сам все видел. Только он уж подтвердить не может – давеча в термах поскользнулся на мокрой ступеньке, череп пополам, мозги наружу… Веришь мне, рыжий? Нет? А чего так? Что, мое слово дешевле твоего стоит?
Напряженную тишину над пустырем нарушили ехидные смешки – раздавшиеся притом с обеих сторон.
И тогда снова заговорил Кодо Сиверн, решив более не тянуть с неизбежным и рубануть напрямую:
– Ладно, ты сказал – я услышал. Но вот вижу я, Крохобор, прямо-таки нутром чую: ребята Джейвара правду говорят, а вот ты толковать по-людски не хочешь, юлишь, отбрехиваешься, ровно шакал блудливый. Есть на тебе грех, у меня на такие штучки чутье верное! А раз так – быть тогда промеж нами крови, отныне и…
– Э, постой-ка, молодой-горячий! Разлетелся, не догнать! – внезапно перебил Марди, не дав Кошмару закончить традиционный для Ночного Братства вызов на поединок. Крохобор протестующе вскинул руки, и в его лениво-безразличном доселе голосе появился даже некий намек на просительность.
