Николай Толстой - Пришествие Короля
Святой старец в возбуждении привстал с сиденья, голос его срывался на фальцет и дрожал, как голоса женщин, когда они перекликаются, стирая на берегу.
— «Слушайте, главы Иакова: не вам ли должно знать правду? А вы ненавидите доброе и любите злое; сдираете с них кожу и плоть с костей их, едите плоть народа Моего и сдираете с них кожу их, а кости их ломаете и дробите — как бы в горшок, и плоть — как бы в котел».
Были среди гостей короля Гвиддно гости из дальних королевств, что тайком побросали куски свинины, которые они задумчиво жевали, опасаясь заклятий и чар в словах святого человека. Но люди короля не беспокоились и восторженно слушали его, поскольку знали, что святой часто говорит туманно — словами друидов Христа, что жили в давно прошедшие века и в далеких от Острова Могущества странах.
Старик замолчал, что-то бормоча себе в седую бороду. Затем он снова заговорил, опять словами из колдовской книги христиан:
— «Отделяют ли люди зерна от плевел или фиги от чертополоха? Даже тогда всякое доброе дерево приносит добрые плоды…» Пусть король в этом году пожалует содержимое его Корзины, которая и есть древо, приносящее добрые плоды, прекрасные плоды, редкие плоды великой ценности, принцу Эльфину. Как он сам нам говорил, в сундуках Врат Гвиддно хватает богатств для него самого!
Дряхлый епископ сел на свое место, и одобрительные возгласы эхом пронеслись по залу. Только Сайтеннин-друид бросил злобный взгляд на своего сотоварища. Король, облегченно вздохнув, встал, желтый хмельной мед изгнал из его разума все думы о том, как он перебьется между нынешним и будущим Калан Гаэф, когда Корзина снова явит свои богатства.
— Слушайте меня, люди Севера и Юга! — громко возгласил он. — Да узнают все присутствующие, что сыну моему принцу Эльфину я даю весь улов Корзины Гвиддно, когда утром люди придут собирать поутру ее богатства. Домоправитель, позаботься, чтобы открыли бочки! Виночерпий, позаботься о меде и вине! Да придут к концу разногласия, и пусть до рассвета длится веселье!
Смех и песни звучали по всему залу Гвиддно Гаранхира. Талиесин, глава бардов, встал и спел пару песнопений, которые будут исполнять каждый Калан Гаэф до скончания веков. Он превознес Мантию Тегау Эурврона и Корзину Гвиддно Гаранхира, изобразив их так кратко и ярко в блистательных образах, в богатой музыкальной аллитерации, что изумленные воины на время даже задумались и замолчали. Но вскоре пирушка снова ожила, и все стали смеяться и кричать.
В конце концов шум улегся. Принц Рин ушел в свои кои чтобы побеседовать с тремя девушками-рабынями, которых подарил ему король Гвиддно. Некоторые из гостей разлеглись там же, где сидели, храпя и фыркая во сне, как свиньи Пуйла, владыки Аннона. Пламя в главном очаге утихло и люди боялись выйти в дровяной сарай, чтобы подкинуть поленьев в огонь. Ветер завывал вокруг деревянных стен, как раненый зверь. Оплывающие свечи замерцали и стали гаснуть одна за другой, словно звезды на рассвете. Тени расползались по залу, закопченные балки затерялись в чаду и темноте, и для тех, кто все еще лежал, бодрствуя, вокруг умирающего очага, полного алых углей, колонны, поддерживающие своды зала, казались стволами деревьев, словно они были путниками, заблудившимися в Келиддонском лесу или в диких чащобах Годдеу Временами смола, капающая с факелов, на мгновение вспыхивала, так что казалось, будто эльфийские огоньки пляшут на мрачном сыром Мху Ллохара.
Затем, как это водится под Калан Гаэф, люди начали рассказывать истории о призраках, о гибели королей от огня, воды и копья, о тех тварях преисподней, которые выходят наружу, когда отворяются врата Аннона и Ифферна. Здесь рассказывали и о Серном Человеке из Исбидинонгула, о птицах-людоедах Гвенддолау и о Ведьме из Иставнгона — о той, чьи имена Вздох, Стон, Буря, Вихрь, Зимняя ночь, Крик, Вой, Плач, о той, что наколдовала королю Гвенддолау два враждующих войска — одно синее, а другое безголовое.
— Vade retro, Sathanas! Изыди, Сатана! — воскликнул старый епископ Серван с дрожью в голосе. Все испуганно повернулись к нему и увидели, что святой человек крестится и возбужденно дергает себя за длинную седую бороду. Чувствуя, что сейчас последует славный рассказ, король Гвиддно вежливо спросил, не встречался ли когда-нибудь епископ с этой ведьмой.
— Не с ведьмой, — слегка презрительно молвил святой, — но с Тем, кто является хозяином всех ведьм и злых тварей. Случилось так, что, возвращаясь из града Ривайн через горы, заехал я в узкую долину среди обрывистых скал, над которой висел хмурый туман.
Шепот одобрения пробежал по залу.
— Земля задрожала под моими ногами, — не останавливаясь, продолжал святой, — вокруг гремел гром и сверкали молнии, в воздухе висел серный чад, и вдруг…
— И что вдруг? — вскричали десятки возбужденных голосов, разбудив всех, кроме разве что тех, кто совсем уж глубоко спал. Епископ Серван, потупив голову, помолчал с минуту, затем продолжил свой рассказ:
— Вдруг окружили меня страшные твари всяческого вида — двуногие и четвероногие. Они заполонили долину от края до края, так что набилось их аж по самые пики гор. Но это еще не все — в этом месте кишели змеи, драконы и…
Казалось, память подвела старика, и он сидел, скручивая и раскручивая прядь снежно-белой своей бороды. В темноте ее спутанные пряди поблескивали, как пенистый Водопад Деруэннидда. Однако в ответ на настойчивые просьбы он сбивчиво продолжат:
— …драконы, змеи, — теперь память словно бы обрушилась на него, — и полчища гнуса, костлявых тварей с клювами. Истинно говорю — всеми ими и прочими адскими духами повелевает Сатана!
Тихий испуганный вздох послышался в темноте, и насмешливо повторил его порыв ночного ветра, завывавшего под крышей пиршественного зала Гвиддно. Костлявый гнус был ничем не хуже синего безголового войска, прошествовавшего перед королем Гвенддолау.
— Но что ты скажешь об их Хозяине? — спросил принц Эльфин. — Ты и его видел во главе своего воинства?
— Не тогда, — ответил преподобный епископ, медленно покачав головой, — не тогда, после моего возвращения домой. Это было здесь, на севере. Я встретил его — и поставил его в тупик. Я заехал далеко за Стену, в Дикие Земли близ гор Придина.
Он глянул на северный вход зала короля Гвиддно. Все собравшиеся проследили его взгляд и содрогнулись. Во тьме им ничего не было видно, но воображение слишком живо рисовало перед ними этот образ.
— Я ехал все дальше на север. Переплыл на моем алтарном камне[34] море Иодео и наконец добрался до королевства Бриде, сына Даргарта, короля фихти. Там посетил я некоего святого монаха, жившего в подземной пещере. Мой друг был болен, и Сатана, почуяв, что его душа вот-вот может отлететь от бренного тела, пришел посмотреть, не выпадет ли ему удача. Вот тогда я и увидел Его лицом к лицу во всем Его величии, мощи и жестокости. Но я сбил Его с толку и изгнал Его из того пустынного места — не своей собственной силой, но именем Господа и Святой Троицы.
