Олег Кулаков - Найденыш
Кормчий стоял перед Ожерельем мокрый с головы до пят. Он оглянулся на море и махнул рукой:
— Хана «Касатке», капитан. Что делать будем?
Ожерелье не успел ему ответить.
— Надо с фризругами разобраться, — крикнул кто-то из ватаги. — Это из-за них все!
Братва вспыхнула, как сухой трут. Все, чего сейчас жаждал каждый, — это пустить фризругам кровь. Они, ясное дело, тоже не дураки — быстро смекнули, откуда ветер подул, и приготовились защищаться.
— ОСТАНОВИТЕСЬ!
Зимородок сел на песке и несколькими резкими взмахами головы вытряхнул из волос песчинки. Он быстро вскочил на ноги и проворно метнулся, встав между нами и фризругами. На бегу он наклонился, и в его руке оказался посох.
— Боя не будет, — сказал Зимородок. — Уберите оружие.
Братва угрожающе заворчала. Вперед выбрался палубный.
— Уйди с дороги, маг. Не мешай. Ты ничего не знаешь. — Руду покачал мечом. — Они заложили тебя темным магам. И нас в придачу.
Зимородок выслушал палубного и повторил:
— Боя не будет.
Палубный вдруг с громким проклятьем отпрыгнул назад, отшвырнув от себя меч, словно не меч он держал, а гада ядовитого. Руду пятился, отступая от мага. Он оступился, чуть не упал. Его подхватили. Палубный повел круг себя ошалелыми глазами.
— Острога ему в зад… — выдохнул Руду. — У меня меч в кольцо свернулся. Прямо в руке. Я и глазом моргнуть не успел. А он и пальцем не пошевелил.
У фризругов хватило разума, чтобы стоять тихо и не рыпаться. Ежели б с их стороны донесся хотя бы один вяк, то чем бы дело кончилось — сказать трудно.
Зимородок прохаживался между нами и матросней и, вероятно, дожидался, когда распаленные головы поостынут.
Палубный потихоньку пришел в себя. Он сорвал с пояса пустые ножны и с размаха закинул их куда глаза глядят, а потом уселся на песок и принялся изливать душу, проклиная фризругов, магов и дурную свою башку, которая позарилась на жирный кусок. Его молча слушали. Охота воевать пропала — куда уж тут, когда вон он, маг, расхаживает, тыча в песок посохом, сунешься, а он от наглецов мокрые пятна оставит.
Первым не выдержал Три Ножа:
— Будет тебе стонать, Руду! Дались нам эти фризруги. Пусть он с ними сам разбирается.
Палубный посмотрел на баллистера снизу вверх.
— Ты погляди на море, Три Ножа, — сказал он. — Может, паруса увидишь, которые темных магов. Они Зимородку башку свернут, а потом и наш черед придет. Для потехи и в назидание, чтобы в следующий раз не лезли. Те, кто в живых останется.
Три Ножа издал горлом сдавленный звук, а Руду с кряхтением поднялся и огляделся.
— Куда Ожерелье подевался? — спросил он.
— Вон он сидит, — ответили ему.
— Руду! — Орхан это крикнул, по-моему. — Зимородок к фризругам пошел!
— Ну и хрен с ним! — рявкнул палубный.
Подбоченившись, он поджидал капитана, который, услышав свое имя, не торопясь приближался.
— Что скажешь, Ожерелье? Дорого нам достанутся пять тысяч на долю, — хрипло рассмеялся Руду.
— Не обмочись со страху, палубный, — мрачно сказал Ожерелье. — Того и гляди, в штаны напустишь.
Руду осекся, лицо его перекосила обида.
— Зря ты так со мной, Ожерелье, — глухо проговорил он.
Ожерелье вздохнул.
— Зря, Руду, — согласился он. — Ладно, не держи зла. Сгоряча сорвалось.
Капитан расстегнул пряжку пояса, меч его упал на песок.
— Пойду я с магом потолкую, — сказал Ожерелье. — Ждите меня здесь.
— Один пойдешь? — спросил Три Ножа. — Давай я с тобой…
Ожерелье усмехнулся:
— Не надо.
Он повернулся, собираясь отправиться к фризругам, но Три Ножа остановил его:
— Погоди, капитан.
Ожерелье остановился.
— Чего еще?
— Зачем тебе идти к нему? Ты что, ослеп? Не видишь, как он носится со всеми нами и фризругами тоже, словно наседка с цыплятами? Сам придет.
— Знаю, — бросил Ожерелье. — Но все равно пойду. Головню дайте мне, чтоб они видели, что я без оружия. — Он скривил губы в улыбке, больше похожей на оскал, и махнул головней. — Ладно. Ждите.
Костры, запаленные Три Ножа, как ни в чем не бывало продолжали полыхать, облизывая воздух желтыми языками и выбрасывая стайки искр, похожих на светляков. Потерпевшая крушение лодья в их неровном освещении казалась неведомым морским чудищем, зачем-то выползшим на берег и там издохшим, разбросав вокруг себя изломанные в агонии конечности. Валявшиеся вокруг лодьи тюки темнели, как гигантские лужи крови, которые насытившийся песок пляжа не смог заглотить. Зрелище было безотрадным, но не менее безотрадно выглядела бухта. Морской змей, сделав свое черное дело, всплыл брюхом кверху среди обломков «Касатки». И в бухту пришли акулы, привлеченные запахом крови подыхающей твари. Пока акул было немного, но жратвы для них в бухте теперь более чем предостаточно, и сколько их торопилось сейчас попировать — одни боги знают. Косые плавники кружили вокруг змея, постепенно сужая круги.
Ожерелье вернулся быстро. Его окружили, стали забрасывать вопросами. Он не отвечал, только отмахивался, как от назойливых мух.
— Где Даль? — спросил он.
Ноги меня держали еще плохо, поэтому понадобилась помощь Совы, чтобы подняться и пойти навстречу капитану.
— А, вот он ты, — заметил он меня. — Пойдешь со мной.
— Эй-эй, Ожерелье, — забеспокоился кормчий. — Куда пацана тащишь? Чего молчишь? Что? Слова не сказать?
Сову поддержали.
— Да не собирался я отмалчиваться, — огрызнулся Ожерелье. — Фризруги хватились своего мага — им-то невдомек, куда он подевался. — Капитан повернулся туда, где чернела в отблесках пламени костра лодья и показал: — Там встречаемся я, маг и купец фризружский. Так маг захотел. Ему-то я сказал, что с пропавшим произошло. А фризруги струсили дальше некуда. У них двоих демон убил.
Когда Ожерелье помянул о демоне, наступила нехорошая тишина.
— Шар горящий видели? — спросил Ожерелье. — Это и был демон. Маг его отогнал. Больше не вернется. — Капитан запнулся. — Вернемся — скажу больше. А сейчас идти нам надо. Пусть Даль купцу расскажет, как он его мага к праотцам отправил. И почему.
— Ожерелье, да на кой нам сдались эти фризруги? — закричал палубный. — Маг с ними возится, и ты туда же?
— Руду, — с бешенством в голосе сказал Ожерелье. — В бою ты хорош, а в остальном… До твоей башки дойдет, что нам теперь без фризругов с острова не выбраться? Или ты вплавь собрался?
Палубный задумался. Соображал он недолго.
— А ты голова, капитан, — с одобрением сказал он. — Правильно. Спустим с матросней лодью на воду, а там их можно и… — Он провел ребром ладони по горлу.