Neil Gaiman - Дети Ананси
– Все в порядке, – сказал Толстый Чарли. – Мне дали две недели отпуска. И премию.
Паук поднял брови.
– Послушай, – сказал Толстый Чарли, решив, что пора перейти ко второму раунду ссоры, – я вовсе не пытаюсь от тебя избавиться и все такое, но все-таки спрошу. Когда ты собираешься уезжать?
– Ну, – протянул Паук, – когда я только приехал, то планировал задержаться на день. Может, на два. Достаточно, чтобы познакомиться с младшим братишкой, а после двинуть дальше. Я занятой человек.
– Значит, ты сегодня уезжаешь.
– Это вчерашний план, – возразил Паук. – Но ведь теперь я с тобой познакомился. Просто поверить не могу, что мы почти всю жизнь провели друг без друга, братишка.
– А я могу.
– Кровь – не водица, – назидательно продолжал Паук. – Она покрепче будет.
– Вода не крепкая, – возразил Толстый Чарли.
– Значит, крепче водки. Или кислоты. Или… или… аммиака. Послушай, я о том, что знакомство с тобой… ну, большая честь. Мы никогда не были частью жизни друг друга, но то – вчера. Давай начнем сегодня с чистого листа. Повернемся к прошлому спиной и выкуем новые узы… узы братства!
– Ты просто за Рози ухлестнуть хочешь, – буркнул Толстый Чарли.
– В точку, – согласился Паук. – И что ты намереваешься делать?
– С чем? Она же моя невеста!
– Не бери в голову. Она принимает меня за тебя.
– Сколько можно твердить одно и то же?!
Жестом святого Паук развел руками, а потом испортил все впечатление, облизнувшись.
– И что ты собираешься делать теперь? – поинтересовался Толстый Чарли. – Жениться на ней, выдав себя за меня?
– Жениться? – Паук на секунду задумался. – Какая. Кошмарная. Мысль.
– А вот я жду этого дня.
– Пауки не женятся. Я не из тех, кто женится.
– То есть моя Рози недостаточно для тебя хороша, ты это хочешь сказать?
Паук не ответил – просто вышел из комнаты.
Толстый Чарли решил, что набрал хотя бы несколько очков во втором раунде. Встав с дивана, он собрал пластиковые контейнеры, в которых вчера вечером ароматно пахли китайская лапша с курицей и свиные тефтели с хрустящей корочкой, и бросил в мусорное ведро. В спальне он собирался снять одежду, в которой спал, и надеть чистую, но обнаружил, что забыл про стирку и чистых вещей у него нет, поэтому, основательно отряхнувшись (и сбросив несколько заблудших лапшин), остался во вчерашнем.
Потом отправился на кухню.
Сидя за кухонным столом, Паук уплетал прожаренный стейк таких размеров, что его с легкостью хватило бы на двоих.
– Где ты его взял? – спросил Толстый Чарли, хотя в общем и целом знал ответ.
– Я же спрашивал, хочешь ли ты ленч, – мягко отозвался Паук.
– Где ты взял стейк?
– В холодильнике.
– Этот стейк! – объявил Толстый Чарли, грозя пальцем, как прокурор во время заключительного слова обвинения. – Этот стейк я купил для сегодняшнего обеда. Для нашего с Рози обеда! Для обеда, который я собирался ей приготовить! А ты сидишь тут, как… как человек со стейком… и его ешь… и…
– Нет проблем, – ответил Паук.
– Что значит нет проблем?
– Я уже позвонил утром Рози и сегодня поведу ее обедать в ресторан. Поэтому стейк тебе не понадобится.
Толстый Чарли открыл рот. Потом снова его закрыл.
– Я хочу, чтобы ты убрался, – сказал он.
– Как там сказал Браунинг? Человек должен тянуться за чем-то… ах да, за тем, чего не может достать, иначе зачем небеса? – весело сказал Паук, пережевывая хорошо прожаренный стейк Толстого Чарли.
– Что это значит, черт побери?
– Это значит, что я никуда не денусь. Мне тут нравится. – Отпилив еще кусок, он сунул его в рот.
– Вон! – приказал Толстый Чарли.
Но тут зазвонил телефон. Со вздохом Толстый Чарли вышел в коридор взять трубку.
– Что?!
– А, Чарльз. Рад вас слышать. Знаю, вы наслаждаетесь заслуженным отдыхом, но, как по-вашему, смогли бы вы заглянуть завтра утром на полчасика? Скажем, около десяти?
– Да. Конечно, – сказал Толстый Чарли. – Без проблем.
– Рад, нет, просто счастлив это слышать. Мне нужна ваша подпись на кое-каких документах. До встречи.
– Кто это был? – спросил Паук. Он опустошил тарелку и теперь промокал губы бумажным полотенцем.
– Грэхем Хорикс. Хочет, чтобы я завтра заскочил.
– Сволочь твой Грэхем Хорикс, – сказал Паук.
– Ну и? Ты тоже сволочь.
– Но по-другому. Он паскудная сволочь. Поискал бы ты другую работу.
– Я люблю мою работу!
И произнося эти слова, Толстый Чарли верил им всем сердцем. Ему удалось напрочь забыть, насколько ему не нравится и работа, и «Агентство», и постоянное подслушивание под дверьми, благодаря которому Грэхем Хорикс вечно выскакивал как чертик из табакерки.
Паук встал.
– Вкусный был стейк, – сказал он. – Вещи я отнес в твою свободную комнату.
– Ты что сделал?
Толстый Чарли поспешил в конец коридора, где располагалось помещение, благодаря которому его квартира формально считалась трехкомнатной. В ней обитали несколько ящиков книг, коробка с древней железной дорогой «Скейлектрис», ведро с игрушечными машинками (у большинства потерялись шины) и прочие обноски Чарлинового детства. Она вполне сошла бы как спальня для глиняного садового гнома или для очень маленького карлика, но для всех прочих представлялась скорее шкафом с окном.
Или раньше представлялась, но не сейчас. То время прошло.
Потянув на себя дверь, Толстый Чарли, моргая, застыл на пороге.
Комната действительно тут была, спору нет, но – громадная. Величественная. И в дальней ее стене было окно – гигантское, во всю стену окно, выходящее на водопад. За водопадом низко над горизонтом висело, заливая все золотым светом, тропическое солнце. Еще тут был камин, такой большой, что в нем поместилась бы пара бычьих туш, но сейчас здесь потрескивали и плевались искрами три горящих полена. В одном углу висел гамак, а рядом стояли белоснежный диван и двуспальная кровать. Возле камина красовался предмет, который Чарли видел только в журналах, а потому предположил, что это, наверное, и есть джакузи. На полу лежал ковер из шкур зебры, а на стене висела медвежья шкура, а еще тут было какое-то крутое аудиооборудование, состоявшее из черного куба полированного пластика, которому полагается махнуть, чтобы он включился. На стене за ним красовался плоский телеэкран размером с комнату, которой полагалось тут быть. А еще…
– Что ты сделал? – спросил Толстый Чарли. Внутрь он не вошел.
– Так, изменил кое-что по мелочам, – ответил у него из-за спины Паук. – Учитывая, что я останусь тут на пару дней, я решал перетащить пожитки.
– Перетащить пожитки? «Перетащить пожитки» – это пара сумок с постельным бельем, пара игр для приставки и горшок с фикусом. А это… а это… – Он не смог подобрать слов.
