Вадим Арчер - Алтари Келады
Слова Скампады оказались настоящей находкой для цитионского зажиточного сословия, которому давно не предоставлялось хорошего повода почесать языки. Они обсуждались в семьях, при встречах, в гостях, на придворной службе и, наконец, дошли до семьи правителя.
Норрен выслушал рассказ советника о добровольном летописце рода Кельварна, и, немного подумав, отдал распоряжение:
— Зайди сегодня вечером к Тоссену, отыщи этого человека, поговори с ним. Если сочтешь возможным, пригласи его во дворец.
Советник по своему положению не посещал ресторанчик Тоссена, поэтому его появление там вызвало новую волну разговоров. Пропустив со Скампадой по рюмочке, советник остался доволен его манерами, знанием этикета и умением поддерживать разговор. Скампада, конечно, понимал, что их встреча не случайна, но держался без малейшего подобострастия, просто и с достоинством, чем окончательно подкупил советника.
«Какой приятный, воспитанный человек», — думал советник, возвращаясь домой. Наутро он доложил Норрену, что Скампада приглашен.
Норрен принял Скампаду в своем рабочем кабинете. Скампада вошел и отвесил поклон по всем правилам дворцового этикета.
«Действительно, у него есть воспитание, — подумал Норрен. — Не какой-нибудь выскочка».
— Добрый день, ваше величество! — приветствовал его Скампада. — Буду счастлив, если окажусь вам полезен.
— Добрый день, — ответил Норрен. Это было признаком расположения правителя. По этикету он мог заговорить сразу о деле. — Я слышал, что ты составляешь генеалогическое дерево моего рода.
— Да, ваше величество, — глаза Скампады вспыхнули оживлением.
— Что ж, проверим, далеко ли ты в этом продвинулся. — Норрен не собирался пускать в свою библиотеку невежду. — Ты что-нибудь слышал о Тевилене?
— Как не знать о Тевилене? — Скампада даже смутился. — Реформатор, основатель Келанги, жил около трехсот лет назад, во времена Трех Братьев. От него идет вся последующая родословная.
— Да? — усмехнулся Норрен. — А я думал, Трое Братьев жили во времена Тевилена.
Скампада чуть порозовел, почувствовав свою промашку.
— Ну, это легкий вопрос, — продолжил Норрен. — А кто такой Эмбар?
— Основоположник Бетлинка. Гроза уттаков. Жил сто пятьдесят лет назад. Ваш прямой предок, ведет род от Муарена, старшего сына Тевилена.
— Хорошо. Что ты скажешь о Куррене?
Скампада замялся.
— Ваше величество, и в самом блестящем роду бывают несчастные исключения. Он любыми средствами хотел быть правителем Цитиона и добился этого ценой жизни Компатты, из старшей ветви. Но он недолго прожил после.
— Я вижу, ты кое-что знаешь. Откуда у тебя эти сведения?
— Из библиотек Келанги и Босхана. Мне недостает сведений о цитионской ветви за последние сто лет.
— Мне передали, что ты назвал меня старшим в роду Кельварна. Ты в этом уверен?
— Я не знаю, ваше величество, жив ли Ромбар, ваш двоюродный брат. Он — сын бывшего владельца Бетлинка, старшего брата вашего отца.
— Так. Ты даже это знаешь. Та история не получила широкой огласки.
— Да, ваше величество. Берсерен не был заинтересован в этом.
Норрен пристально посмотрел на Скампаду.
— Ты, я вижу, знаешь об этом больше, чем я. Мне рассказывали, что отец Ромбара сам напросился на спор, в котором потерял свой замок.
— Да, все было так, ваше величество. Он прекрасно стрелял из лука и поспорил с Берсереном на свой замок, что трижды поразит цель, но промахнулся трижды подряд. Однако, там были некоторые обстоятельства, мне не хотелось бы их пересказывать…
— Может быть, просьба правителя Цитиона позволит тебе быть более откровенным? — спросил Норрен, заинтригованный словами Скампады.
Скампада прикинул, не продешевит ли он и не подставит ли себя под удар, выдавая опасный секрет. Успех разговора с Норреном обещал ему многое.
— Жена Берсерена, Варда, была магиней ордена Аспида, — напомнил он правителю. — Она вызвала Палащара на спор и с помощью магии заставила промахнуться. Он покончил с собой, когда понял, что был одурачен.
— Вот оно что, — невольно произнес Норрен. Он задумался, принимая решение.
— В моей библиотеке ты найдешь нужные книги, — наконец, сказал он. — Пиши все как есть, не приукрашивая и не подвирая. Пусть потомки знают правду.
— Я приложу все усилия, ваше величество, — наклонил голову Скампада. — Если мне что-то потребуется для работы, я не поступлюсь и денежными затратами. Завершить мой труд — это моя давняя мечта.
— Значит, ради моей родословной ты готов пойти и на денежные затраты? Изумительно! — расхохотался Норрен. — Мне не нужны такие жертвы, Скампада. Я распоряжусь, чтобы тебе дали все, что потребуется. Когда ты закончишь работу, тогда, — если результат будет хорош, то и вознаграждение будет не хуже. Слово правителя!
Скампада не стал ломаться.
— Я буду счастлив, если мой труд будет оценен по достоинству, — сказал он, учтиво поклонившись. — Я человек бедный, ваше величество.
Норрен кивнул ему, показывая, что разговор закончен. Скампада еще раз поклонился и вышел.
Скампада был внебрачным сыном первого министра правителя Келанги и одной очаровательной, прелестной придворной дамы. У прелестницы имелся пожилой, угрюмый муж, предпочитавший хорошую выпивку радостям семейной жизни, но не было детей. Появление Скампады на свет вызвало скандал. Муж отказался признать мальчика своим сыном, чем вынудил даму отдать ребенка первому министру. Тот, пользуясь хорошим отношением правителя, устроил мальчика воспитываться во дворце.
Не прошло и года, как муж придворной дамы свел ее в могилу дурным обращением, а вскоре и сам умер от беспробудного пьянства. Имущество прибрали к рукам родственники покойного. Скампада остался полностью на попечении первого министра, который был привязан к мальчику, очень похожему на свою мать. Первый министр думал упомянуть сына прелестницы в завещании, но у него было трое взрослых сыновей, настырных и жадных до денег, и жена, женщина суровая и властная, которой он был обязан своей карьерой. Услуга могла оказаться слишком опасной для Скампады, и первый министр ограничился тем, что обеспечил его деньгами на первое время. «Я больше ничего не могу для тебя сделать, — сказал он Скампаде. — Надеюсь, когда ты станешь взрослым, то сумеешь позаботиться о себе».
В детстве Скампаду не дразнили и не попрекали происхождением — имя первого министра заставляло присохнуть и самые острые языки — но умный и наблюдательный мальчик быстро понял двусмысленность своего положения. У него появился жгучий интерес к генеалогии, к истории знатных родов Келады. Он мог целыми днями пропадать в дворцовой библиотеке, с пристрастием изучая жизнь и происхождение чужих предков.
