Лиланд Модезитт - Смерть Хаоса
– Правда, мне доводилось учить подмастерьев. Я столяр.
Если я и не сказал всю правду, то, во всяком случае, не вымолвил ни слова лжи.
– Ты из Кифроса?
– Сюда приехал оттуда, но родом из других, дальних краев. А тебе-то что?
– Мама говорила, что Кифросом управляют женщины. Это правда?
– Самодержица…
– Что еще за самодержец?
– Титул тамошнего правителя. Самодержец там и вправду женщина, так же как ее главнокомандующий. Да и многие старшие офицеры, – ответил я, уже скатывая свой спальный мешок.
– Да, «Черный Клинок». Джассид называл так одну из них, из тамошних командиров. Он служил солдатом на побережье у старого герцога и рассказывал, будто она лично уложила не меньше четырех десятков бойцов. Вот бы мне так: жаль, что не могу.
– Ты не скажешь мне, почему ты этого хочешь?
Она уставилась себе под ноги.
– Джассид тебя допек… или кто еще?
– …все равно убью… ублюдок. У матушки нет денег. Папа давно умер, погиб в бою.
– Он тоже был солдатом?
– …веселый был, все рассказывал истории… а потом пошел недород. Ну, он и нанялся на побережье, к мятежному герцогу. Деньги вперед давали, и все такое… Нынешний герцог тогда еще в Хайдоларе не правил. Да ну их… что один герцог, что другой. Нам без разницы.
– Джассид, говоришь… – я задумался.
– Не говори ему ничего, мне только хуже будет. Опять отлупит, а мама ничем помочь не сможет.
– А что мне с ним говорить? – пробормотал я, увязывая мешок. – Обойдусь и без разговоров.
– Ох, ну кто меня за язык тянул…
Коснувшись мимоходом ее плеча (она оказалась старше, чем выглядела), я добавил ей чуток уверенности.
– Ага, ты все-таки из учителей. Меня не проведешь.
– Пусть это будет нашей тайной. Я сохраню твой секрет, а ты мой.
Она кивнула и соскользнула вниз, в конюшню.
Спустив вещи, я торопливо, так, что даже порезался, побрился возле водной колонки и уже проверял Гэрлока, когда возле стойла появился худощавый черноволосый мужчина, левую щеку которого уродовали застарелые шрамы.
– Ты, что ли, провел здесь ночь?
– Я.
– А почему меня не спросил? Я Джассид, и это моя конюшня.
– А мне почем знать, чья? Договаривались мы с Истралом, он с меня деньги взял.
Улыбнувшись, я потянулся к Джассиду чувствами и едва не отпрянул. Хаос настолько пронизывал всю его сущность, что любая попытка привнесения гармонии закончилась бы ничем, если не его смертью.
Он смотрел на меня с таким видом, будто чего-то ждал.
Я кивнул и принялся седлать Гэрлока, а когда подтянул подпругу, Джассида уже не было.
Заходить снова в «Полную Чашу» мне не хотелось, а потому я покормил Гэрлока и мы выехали под моросящий дождь. Скоро Факлаар остался позади.
Следовало ли мне очистить Джассида от хаоса ценой его жизни? Мог ли я сделать это? А если бы сделал, кто может поручиться, что следующий владелец конюшен окажется лучше? Всех их убивать, что ли? Да и какое право имею я обрекать человека на смерть, пусть он и обижает прислуживающую на конюшне девчушку. Судья нашелся!
Вытерев пот со лба, я направил Гэрлока к размытой тропе, что вела на север, к Санте.
Дождь продолжался, в неподвижном воздухе висел едкий запах заплесневелых листьев.
Гэрлок мотнул головой, и я потрепал его по холке.
Мне было не по себе оттого, что Дария не получила от меня никакой помощи. Правда, она сама просила ни во что не встревать, но все-таки… Но с другой стороны, меня не слишком-то привлекала роль древнего карающего ангела. К тому же, кто поручится, что мое представление об ангелах не соответствует чьему-то представлению о демонах света?
Гэрлок трусил вперед, а я, наблюдая за дорогой, продолжал размышлять о Дарии, Джассиде и том, что некоторые люди извлекают странное удовольствие из возможности портить жизнь другим. Ответов по существу мне пока ни от кого получить не довелось, но уже удалось понять, что хаос и гармония сами по себе мало связаны с нравственностью и имеют отношение лишь к мироустройству.
Гэрлок заржал, и я снова его погладил. То, что сказал своим ржанием он, имело ничуть не меньший смысл, чем досужие разглагольствования людей.
XIV
К западу от Арастии, Хидлен (Кандар)
Земля содрогается, и легкое набухание поверхностного слоя почвы распространяется по долине на восток: палатки шатаются, трава колышется, раскачиваются ветки низкорослых кустов. Зеркало на столе вибрирует и гудит.
Оглядываясь через плечо на северо-восток, Герлис трет лоб и хмурится, а когда почва перестает колебаться, снова смотрит в зеркало. Клубятся туманы, из-под которых проступает образ лысеющего мужчины в коричневом одеянии; он подпоясан завязанной хитрым узлом мягкой веревкой. Человек стоит посреди почти пустой комнаты, если не считать покрытого тканью и забитого фолиантами сундука, топчана, стула и стола, освещенного единственной лампой, и воздух вокруг него искрится. Глаза его закрыты.
Белый маг присматривается к изображению, а потом делает жест, и оно исчезает. После чего чародей переводит взгляд на копию купленного Берфиром у мага-отшельника свитка, где описывается способ приготовления взрывчатого порошка для ракет.
– Везучий пастух, не более того, – думает Герлис. – По-прежнему полагает, будто герцогом человека делают корона и клинок. И верит, что это диковинное новое оружие способно выстоять против хаоса.
По долине прокатывается грохот колес тяжелой подводы, направляющейся на север, в Телсен, с грузом высушенной серы. Но земля под ней не дрожит.
Герлис снова смотрит в зеркало, и на сей раз за туманами возникает иная картина: юноша в коричневой рубахе и коричневых кожаных штанах едет верхом на горном пони. Вместо копья или пики у него темный посох.
Белый маг едва ли не сочувственно качает головой.
– Несчастные глупцы… все они, – бормочет он. – Никому не дано противиться хаосу земли… и тем, кто им управляет.
Взгляд его падает на обугленную рукоять кинжала, и на лице появляется слабая улыбка. Затем улыбка тает: белый маг глубоко вздыхает, сдвигает брови и вновь сосредоточивается на зеркале, вызывая образ бурлящего, клокочущего ключа. Пузырьки выносят на поверхность воды желтоватый пар.
Еще один легкий толчок раскачивает почву под ковром, и обзорное зеркало снова гудит.
Мимолетная улыбка успевает коснуться лица Герлиса, прежде чем он еще раз сосредоточенно сдвигает брови. Земля дрожит, видимый в зеркале источник бурлит еще яростнее, поверхность воды затягивает желтым туманом.
Недра долины стонут.
XV
Примерно к середине утра мы с Гэрлоком перебрались с хлюпающей, размытой дороги из Факлаара на фермерский тракт, покрытие которого состояло главным образом из гравия, вбитого в твердую, словно камень, глину. Дождь к тому времени прекратился, как будто дождевые струи втянуло в низкие серые облака. Ветер, напротив, усилился так, что закачались деревья, но в мглистом воздухе по-прежнему висели едкие запахи.
