Дэвид Геммел - Нездешний
— Пурдол? Но ведь город окружен.
Дундас прикусил губу, покраснел и отвернулся.
— Буду вам обязан, если вы не станете передавать этого дальше. Мне не следовало об этом говорить.
— Болтливостью я не отличаюсь. Можете быть спокойны.
— Очень вам благодарен. Это гнев заставил меня проболтаться. Карнак — великий человек.
— Не сомневаюсь. Ну а теперь, когда мы убедились, что можем доверять друг другу, вы ведь не станете возражать, если я проеду вперед и поговорю с моими спутниками?
На лице Дундаса отразилась крайняя растерянность, но потом он решился.
— Разумеется, поезжайте. И я с вами — мне тоже хочется проветриться.
Оба на рысях добрались до середины колонны. Карнак, заслышав их, обернулся в седле.
— Добро пожаловать, Нездешний, — усмехнулся он. — Ты немного опоздал — я рассказывал о Харгате.
— Дундас рассказал мне. А в вашем изложении присутствовали драконы?
— Пока нет, но я подумаю над этим. Поезжай со мной рядом. Выходит, вы с Гелланом старые друзья?
— Да, мы были когда-то знакомы, — сказал Геллан, — но не слишком близко.
— Пусть так. Скажи-ка, Нездешний, почему Братство преследует тебя?
— Я убил сына Каэма.
— За что?
— Его отец задолжал мне.
— Мне противно слушать! — взорвался Геллан. — Извините, генерал, но мне нужно немного размяться. — Карнак кивнул, и Геллан отъехал прочь.
— Странный ты человек, — сказал Карнак.
— Вы тоже, генерал, — с холодной улыбкой ответил Нездешний. — К чему вы стремитесь?
— К победе — к чему же еще.
— И к бессмертию?
— Не суди обо мне превратно, Нездешний, — улыбнулся Карнак. — Я отнюдь не дурак. Да, я тщеславен, я самодоволен, но моя сила в том, что я об этом знаю. Я лучший полководец и величайший воин всех времен. Да, я хочу бессмертия. И рыцарем, достойно принимающим свое поражение, я в истории не останусь — будь уверен.
Колонна двигалась почти всю ночь. К рассвету налетела внезапная гроза, и Карнак приказал остановиться. Над телегами поспешно установили навесы, люди укрылись от ливня.
Карнак не отпускал Нездешнего от себя, и тот не мог не заметить, что за ним неусыпно наблюдают двое солдат. Не укрылся от него и злобный взгляд, брошенный Карнаком на Дундаса, когда молодой офицер вернулся к своим людям. Но с виду генерал не выказывал никаких признаков дурного настроения. Забившийся под навес, мокрый, громоздкий и нелепо разряженный в зеленые, голубые и желтые цвета, Карнак по всем статьям должен был казаться смешным — а между тем не терял внушительности.
— О чем задумался? — спросил генерал, кутаясь в плащ.
— О том, с какой радости вы так одеваетесь, — хмыкнул Нездешний. — Голубая рубашка, зеленый плащ, желтые штаны! Можно подумать, что вы так вырядились спьяну.
— Я не создан для модных туалетов. Одеваюсь так, как мне удобно. Что это за доспехи для Эгеля? Расскажи-ка.
— Один старик попросил меня достать их, и я пообещал, что достану. Никакой тайны тут нет.
— Удивительная скромность. Старик — это Ориен, а его легендарные доспехи спрятаны в надирских землях.
— Вам сказал Дардалион. Тем лучше — нет нужды расспрашивать меня далее. Вы и без того знаете то же, что и я.
— Не понимаю, зачем ты согласился. Какая тебе от этого выгода?
— Это уж мое дело.
— Верно. Но доспехи очень много значат для всех дренаев, а стало быть, и мне есть дело до них.
— За короткий срок вы проделали долгий путь, генерал. Вряд ли это могло касаться первого дуна заштатного форта Харгат.
— Вот что, Нездешний. Я человек покладистый, и сердце у меня золотое... когда мне не перечат. Ты мне нравишься, и я стараюсь забыть, что короля Ниаллада убил человек в черном, имеющий при себе маленький арбалет. Смертный приговор этому человеку обеспечен.
— Зачем вам нужно это знать?
Карнак впился в Нездешнего своими светлыми глазами.
— Эти доспехи пригодились бы мне самому.
— Они не придутся вам впору.
— Ничего, подгоним.
— Они обещаны Эгелю.
— Он знать не знает о них.
— Вы полны неожиданностей, Карнак. Вам грозит полное поражение, а вы строите грандиозные планы на будущее. Кто же это у нас будет? Король Карнак? Звучит неплохо. Или князь Карнак?
— Так далеко я не заглядываю, Нездешний. Но на свое суждение полагаюсь. Эгель — отменный воин и хороший полководец. Осторожный, да, но со сталью в характере. Если ему немного помочь, он переломит ход войны.
— Такой помощью могли бы стать доспехи.
— Да. Но они принесли бы больше пользы в другом месте.
— Где именно?
— В Пурдоле. — Карнак подался вперед, пристально глядя на Нездешнего.
— Крепость окружена.
— Туда можно пройти.
— И что же у вас на уме?
— Я пошлю с тобой двадцать лучших моих людей, и вы доставите доспехи ко мне в Пурдол.
— Чтобы вы явились в них на крепостной стене и навеки вошли в историю дренайского народа.
— Да. И что ты мне на это скажешь?
— Забудьте об этом. Ориен попросил меня об услуге, и я обещал попытаться. Я не отношусь к числу великих людей, Карнак, — но когда я даю слово, на него можно положиться. Если в силах человеческих добыть эти доспехи, я добуду их и доставлю Эгелю в Скултик... или в любое место, где он будет. Удовлетворены вы таким ответом?
— Да понимаешь ли ты, что твоя жизнь у меня в руках?
— Мне это безразлично, генерал. В этом и состоит вся прелесть моего путешествия. Мне все равно, добьюсь ли я успеха, и еще меньше меня заботят грозящие мне опасности. Жить мне незачем — моя кровь не течет ни в одном живом существе. Понимаете вы это или нет?
— Значит, тебя нельзя поколебать ни угрозами, ни посулами?
— Нет — как ни смешно это при моей репутации.
— Могу ли я чем-нибудь помочь тебе?
— Какая внезапная перемена позиции, генерал.
— Я человек разумный и знаю, когда надо отступить. Если уж я не могу получить доспехи, пусть их тогда получит Эгель. Проси же. Чего ты хочешь?
— Ничего. В Скарте я найду все, что нужно.
— Но не в одиночку же ты отправишься в путь?
— Лучше всего было бы взять с собой армию — но раз это невозможно, одному будет легче добиться успеха.
— А Дардалион?
— У него своя судьба. Он может сослужить вам большую службу.
— Как скоро ты думаешь вернуться?
— Скоро.
— Ты по-прежнему мне не доверяешь?
— Я никому не доверяю, генерал. Доверие означает зависимость, зависимость означает привязанность.
— А ты ни к кому не питаешь привязанности? Даже к женщине и детям, которые едут с нами?
— Нет.
— Я читаю людей, как иные читают следы. Ты для меня открытая книга, Нездешний, и сдается мне, что ты лжешь — как и тогда, когда я спросил тебя о сыне Каэма. Впрочем, не будем продолжать — это касается только тебя. Я ухожу — ложись спать.
