Любовь Колесник - Витязь. Содружество невозможных
Сам Тайтингиль давно жил на окраине леса, не возвращаясь в Нолдорин, не присягая правителю гигантских Тенистых Кущ Оллантайру, но отзываясь лишь на приказы нынешнего короля Нолдорина — Виленора.
— Ты призвал меня, правитель. — Тайтингиль вежливо наклонил голову. — Ты призвал, я пришел.
— Рад видеть тебя, старый друг. Мне странное говорят о тебе, Тайтингиль Заступник, — спокойно сказал Виленор, спускаясь с высокого трона. — Ты много времени проводишь теперь в Небесной башне, у мудреца. Волшебников мы всегда чтили, но давно канули в прошлое те времена, когда они были наставниками и пастырями эльфов. Сегодня разумные опасаются их. И я, и повелительница Наиллирис, и владыка леса. Я хотел бы знать, чего ты желаешь, Тайтингиль, златой сокол?
— Я хотел бы возродить детский смех в домах эльфов, — тихо ответил Тайтингиль. — Я не хочу Чертогов Забвения для нас, хочу иного выбора. Иного. Я не согласен с тем, что эльфов делается все меньше в подлунных землях Эалы. Я надеюсь на новый рассвет народа эльфов, Виленор.
— Мы много сражались с тобой плечом к плечу, — примирительно сказал Виленор, — и много говорили об этом и раньше. Твои мечты наивны, Тайтингиль. Многие эльфы Нолдорина относятся к тебе теперь с подозрением. Ты выстроил свой дом на отшибе, не приходишь на праздники. Подолгу просиживаешь в Небесной башне. Ты воин, не книгочей. Тайтингиль… больших войн стало меньше. Чудовища нашего мира истреблены. Пришло время мирного благоденствия, и Чертоги Забвения ждут тех, кто все же пал от ран. Я хотел бы видеть тебя рядом, старый друг, а не скакать к тебе целый день до излучины Светлоструйной.
— Я не буду жить в городе, Виленор, — ответил Тайтингиль. — Мне все здесь не нравится. Я останусь у себя, у липовой рощи, у озера. Может, мои цели и призрачны… однако я живу ими сейчас. Но по первому же зову я встану под твои знамена. Как всегда. Как всегда…
Вот оно, озеро: Котов подъехал почти вплотную к блестящей кромке воды. Тайтингиль вышел, вытянул длинное тело, запрокинувшись, глядя на высокие головы сосен. И на воду. На воду.
Настоящую, живую; много, много воды. Орк привез туда, куда надо.
Котяра молчал, глядя выжидательно, говорить не спешил, сам был — вопрос.
Небо грохотнуло; посыпались крупные, как фасолины, капли дождя. Котов юркнул к багажнику; пара минут — и на дуги натянулась ровненькая палаточка, а автомобильный насос накачивал двуспальный матрас. Спальники, фонарь. Котик сам никак не интересовался всей этой кухней, но приходилось — для дела, пррриходилось. Да и девушка-походница у него тоже была, которая так и не поняла, что эту вот палатку он в первый раз в жизни ставил, выбравшись в турпоход с ней — тоже в первый раз в жизни.
Нагой эльф тем временем входил в серую воду, исчирканную дождевыми штрихами.
Котов зашипел и затащил внутрь палатки всю одежду, сложенную аккуратной стопкой у кромки воды.
Наплававшись, эльф, даже чисто внешне слегка синий, юркнул во временное жилье; Котов сунул полотенце — Тайтингиль вытерся и оделся, заметно подрагивая плечами. Когда он натянул флиску, дождь припустил вовсю, а Котик уже держал наготове пару стопок с водкой и развернутую курицу гриль, заботливо прикупленную по дороге, по доррроге, в самой хорошей и неопасной кулинарии.
Эльф молча опрокинул свой напиток. Котик поднес к губам и поставил.
— Я желал говорить с тобой там, где нет Ирмы и Алины, орк. Где нет никого. Потому что грядут непростые времена. Я пробовал сегодня посмотреть. Особым образом. И обнаружил, что на меня также смотрят.
— Я их понимаю, — дрогнули губы орка.
Эльф нахмурился.
— Хочешь быть моим оруженосцем, встать плечом к плечу со мной, Азар, что же. Бой не за горами. Этому миру и многим мирам грозит страшная опасность. Я понял, кто здесь. Цемра.
Орк оторопел, даже отшатнулся, насколько позволяло тесное нутро палатки.
— Цемра? — повторил звучание имени, которое снова всплыло из той, прошлой жизни. Огромное, черное, страшное, какое-то косматое. Необыкновенно древнее.
Опасное.
— Да.
— Подожди: и вместо того, чтобы возвращаться обратно, ты будешь сражаться… с ней? Это ведь… женщина, верно?
— Это высшее темное существо. Высшее. Когда дыхание Создателя, сотворявшего Эалу, сбилось, он случайно выдохнул и Цемру, владычицу хаоса, первозданную тьму, обретшую облик. И да, я стану сражаться. Потому что из тех, кто обитает в этой складке Эалы, лишь я мог выйти против демона — и победить. Пусть ценой собственной жизни, но я все же был возрожден, а он — нет.
Орк замотал головой, отгоняя дурные мысли.
— Ценой своей жизни? Нет, нет, что ты такое говоришь?
— Ты еще не понял, орк, оруженосец. Если Цемра забилась в эту складку Эалы и крепко засела тут, вцепившись, как она умеет, мне может оказаться некуда возвращаться. И тебе тоже, орк. Не станет ничего — ни мира, ни неба, ни космоса, куда я хотел… и хочу по-прежнему; так что — бой.
Котов дрогнул, вытащил из кармана айфон, ткнул в экран зачем-то. Чиркнул наискось пальцем, то ли желая узнать время, то ли координаты. Координаты его новой жизни.
Вот так все перевернулось… за сутки. Шел в ресторан — попал на встречу с эльфом. Еще ночью отжигал с девицей — а теперь ему предстоит биться с неведомым чудовищем.
Он дрогнул.
— Я…
Вскинул глаза — бешеные, яркие.
— Сражаться я не умею. Пробовал — как отрезало. Могу договариваться, очень хорошо могу. Могу, — он лукаво облизнул губы, — сделать так, чтобы всем стало хорошо, хорррошо… Но в бою я — ничто.
— Ты вспомнишь, Азар. Ты был славным воином. Я помогу. А ты выучишь меня управлять авто… повозкой.
Котик так и не выпил.
Эльф долго сидел в проеме палатки под мерное шуршание дождя и постепенно уговорил полбутылки водки один. Правда, с курицей орк ему помог.
Как это выглядело со стороны? Сосновый берег затянутого пеленой дождя озера, мокнущий «амарок», раздернутый полог Red Fox. Странный худощавый мужчина с длинными золотистыми волосами, в камуфляжных штанах, берцах и флиске, сидя неглубоко в палатке, неторопливо попивал водку — непривычно, маленькими, скупыми глотками, ел оторванную ногу бройлера и смотрел на воду. В глазах его клубилась далекая гроза.
И только когда эльф усмотрел сквозь разрывы туч какие-то нужные ему звезды, а дождь утих, они поехали от озера обратно.
Котов подавленно, пришибленно молчал и даже пригасил свои урчащие, шкворчащие музыки. Тайтингиль приоткрыл окно — золотая прядь полоскалась по ветру. Смотрел.
