Вера Камша - Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти
— Слушай, друг. Если у тебя несваренье, так и скажи.
— Нет!
— Чего нет? Несваренья? Тогда что есть? Оно заразное?
— Ничего! — рявкнул Чарльз и устыдился. Уилер был славным малым, пусть и навязчивым, и потом... Если хочешь перейти в полк, не бросайся на будущих товарищей, ты как-никак талигойский капитан, а не собака. Давенпорт отлепился от сосны, которую почему-то подпирал.
— Скоро полночь, — для поддержания разговора Чарльз глянул в полное низких горных звезд небо, — совсем скоро...
— Да придет он! Развяжется с Медведем и придет. Тогда и откроем.
— Я не про то...
— А про что? Что ты ходишь как неподоенный! Где блеск в глазах? Пуговицы не заменят, драй не драй! Или... что-то не так? С горами?!
— Ты им надоел! — Проклятье, он научится держать себя в руках или нет?! Нашел когда беситься...
— Это ты кому хочешь надоешь, если не выпьешь. Вино поганое, ну да в авангард сойдет!
— Авангард так авангард! — Чарльз попробовал улыбнуться, и у него вдруг вышло. — Пойдем Реддингу поможем. Я все-таки при начальстве отираюсь, хоть какой-то толк!
— Отираешься ты! Как еж о морду! Ладно, пошли, пока Шлянгер все не выдул...
Реддинг беседовал с Лауэншельдом, вернее, это раскрасневшийся Лауэншельд беседовал с Реддингом. Полковник все еще воевал. Не с Талигом — с дурным светлым бергерским пивом и Фридрихом, утопившим собственную репутацию и забрызгавшим репутацию гаунау, что «медведю» было как нож острый. Честь мундира требовалось спасать, и Лауэншельд спасал, не щадя отсутствующего принца.
— ...не только уцелевших под Ор-Гаролис своих, — возмущался из-за горки костей полковник, — он именем его величества сорвал с места несколько ближайших гарнизонов...
— И набрал тысяч двадцать пять, — поддержал беседу откровенно веселящийся Реддинг. — Но артиллерии и конницы у вас маловато было... Маловато, чтобы делать то, что делали вы...
— Не мы! — Лауэншельд впервые за время знакомства позволил себе крик. — Фридрих!.. Да, наши генералы были полны решимости восстановить свое доброе имя, но они не желали делать глупости по приказу этого... этого...
— ...надутого болвана! — проревело слева и сзади. Его величество Хайнрих в распахнутом камзоле или чем-то вроде того стоял, уперев руки в бока, и взирал на своего полковника. Рядом алел Савиньяк. Этот, само собой, не расстегнул ни единой пуговицы.
— Сидеть! — рявкнул Хайнрих на вскочивших гаунау. Лионель просто небрежно махнул рукой. Хвала Создателю, правой...
— Его высочество немало сделал для победы талигойского оружия, — заметил он. — По справедливости его следует наградить, но в Талиге до сих пор нет соответствующего ордена.
— Так введите! Орден... Полезного Дерьма! — предложил Хайнрих. — Он вам еще не раз пригодится!
— Золото и очень темный янтарь, — кивнул маршал. — С мечами для военных и без оных для невоюющих особ. Я скажу об этом регенту и обрисую заслуги его высочества, но янтарь придется закупать у вас. Это не талигойский камень. Уилер, вы не передумали открывать бочонки?
— Мой маршал... Только вас и ждали...
— ...и его величество, — уточнил дипломатичный Реддинг.
Хайнрих чего-то хрюкнул. Довольно-таки благодушно. Уилер исчез во тьме, Сэц-Алан и порученец Реддинга принялись сдвигать блюда, высвобождая место для бочонков.
— Я помню эти мундиры. — Савиньяк смотрел на спутников Лауэншельда. — «Седые медведи»… У Ор-Гаролис они держались дольше всех. Примотать к мушкетам ножи — дельная мысль.
— Он! — Хайнрих пальцем указал на длинного капитана. — Штамме. Был капралом, стал офицером. Я побился сам с собой об заклад, спросишь ты про ножи или нет.
— Я спросил. — Савиньяк снял с пальца кольцо. — Благодарю за подсказку, капитан Штамме!
Блеснул рубин, словно злобная тварь приоткрыла глаз и вновь задремала. Егерь застыл, переводя взгляд с короля на Леворукого и обратно.
— Бери! — велел король, и Штамме взял. Кольцо с трудом налезло на мизинец, но ведь его всегда можно продать...
Стукнуло. Поднатужившийся Уилер под громкие крики водрузил на стол первый бочонок. «Фульгаты» весело меняли кружки, трещали костры, ветер сносил дым к перевалу. Менее удачного времени для личной просьбы не найдешь, но Давенпорта будто под ребра пихнули.
— Мой маршал, — отчетливо сказал Чарльз, — прошу отпустить меня из Бергмарк в Придду.
— Вашу судьбу, Давенпорт, решит регент. Скорее всего, Ноймаринен.
Регент... Чтобы кивать на регента, нужно носить талигойский мундир, а не закатные тряпки. Чарльз едва этого не сказал, но Лауэншельд поднял кружку, то есть не Лауэншельд. Полковник лишь повторил жест Хайнриха. Первый тост за гостем, по крайней мере в Гаунау.
— За нас с вами и за кошек с ними!
Это был огонь! Чарльз едва не задохнулся, но проглотил. На глазах выступили слезы. Давенпорт неприлично шумно выдохнул и увидел напротив побагровевшие морщащиеся физиономии. Кто-то оглушительно чихнул, кто-то растерянно расхохотался, кто-то столь же растерянно помянул Леворукого.
— Закат! Вот что это такое... — прохрипел Хайнрих. — Закатное пламя!
— Не Закатное, — маршал отломил кусок хлеба и небрежно обмакнул в мясной сок, — алатское. Алатская кровь как перец, ее много не нужно... Так, Уилер?
Дальше Чарльз не понял. Чужие слова жглись и веселили, как тюрегвизе. Булькнуло — Уилер опять разливал свою жуть, и Давенпорт подставил кружку, все подставили. Становилось всё жарче, будто в полдень на солнцепеке, полную луну перечеркнула ночная птица, грубо хохотнул коричневый валун, то есть Хайнрих. Савиньяк смотрел, внимательно, жестко. Почему он не пьян? Он должен быть пьян, а если кто-то пьет и не пьянеет, он в сговоре с нечистью. Или сам нечисть.
— Давенпорт, — внезапно спросил маршал, — вы так ничего в огне и не разглядели?
Ответить Чарльз опять не успел.
— Только жаркое, — подал голос Реддинг. — Он видел в огне отменное жаркое... Мы все видели...
У каждого свое проклятье, у Чарльза Давенпорта — опаздывать. Всегда. Во всем... С Октавианской ночи и до ставшего прахом замка!
Новый глоток напомнил о том, что урготы в старину делали с фальшивомонетчиками, но голова стала ясной, словно Чарльз глотнул из родника. Савиньяк ждет ответа, нужно что-то сказать.
— Мой маршал, все спокойно. Я ничего не...
Маршал не слушал, то есть слушал Хайнриха.
— Не забудь завтра про рамку. — Король развязал еще и рубаху. — Тогда я тоже кое-что вспомню... Почему бы и не вспомнить? Любезность за любезность — это так по-нашему, по-варварски!
— А подлость за подлость — это так просвещенно!
