Лесса Каури - Золушки из трактира на площади
— Нет ничего лучше аромата свежеиспеченного хлеба!
Она намазала корочку таящим от тепла маслом и отправила в рот сразу всю, а прожевав, шутливо добавила:
— Давайте, лопайте и выматывайтесь! Не мешайте работать!
— Пф-ф! Занятая дама! — закатила глаза Персиана, но булочку ухватила.
Бруни с интересом наблюдала за вездесущими поварятами, хихикающими у лестницы, ведущей вверх, на улицу. Вдруг на ее ступени упала большая тень, и в кухне появилась… конская голова. Осторожный перестук копыт возвестил о том, что владелец головы намерен войти!
— Пресвятые тапочки! — воскликнула Персиана, чье внимание также привлекла толпа у лестницы.
Ванилла вскочила и бросилась к входу, крича:
— Не пускайте его сюда! Он сейчас за зелень примется, и, пока не сожрет, мы его не выгоним!
Поварята, к которым поспешили на помощь повара и поварихи, попытались дружно вытолкнуть конягу, но тот, не приспособленный подниматься по ступенькам крупом вперед, заупрямился, возмущенно заржал и вознамерился кусаться.
— Что здесь происходит? — раздался негромкий старческий голос, удивительным образом перекрывший гам.
Из разлапистого кресла, стоявшего в неприметном углу, поднялся высокий, сутулый старик, одетый в простой серый камзол.
В тишине, затопившей кухню густым соусом, стук копыт упрямой животины, направлявшейся прямиком к столу с фруктами, был особенно четок.
— Петр! — проскрипел старик и, сердито сведя кустистые брови к переносице, оглядел толпу поваров. — Ты, — ткнул пальцем в одного из поварят, — дуй на конюшню, зови на помощь! Ты, — палец уткнулся в другого, — насыпь его сиятельству Снежному тазик яблок и поставь вон туда, подальше от столов! А ты, — старик выбрал следующего, — тащи метлу и совок, и чтобы никакой грязи из-под хвоста его сиятельства! Ловить помет в полете! Поняли?
Поварята дружно кивнули.
— И чего стоим? — неприятным голосом поинтересовался старик и вдруг рявкнул так, что Бруни с Персианой подскочили на скамейке: — Выполнять!
Все вернулись на рабочие места. Ванилла, торопясь, доела булочку и буквально вытолкала сестер за двери.
— А кто это был? — поинтересовалась Матушка, когда они с Перси возвращались в квартал Мастеровых.
— Петр же! — воскликнула та. — Жеребец принца Колея!
— Да я не про него! — засмеялась Бруни. — Я про старика того… с командным голосом!
— Ах, этот, — непонятно, чего в тоне Персианы было больше — восторга или почтения. — Тебе повезло лицезреть самого мастера Понси Понсила, Главного Королевского Повара!
— Сколько же ему лет? — удивилась Матушка.
— Девяносто восемь вроде. Ванилька рассказывала, будто сам он уже у плиты не стоит, дремлет в своем кресле, но носом по-прежнему крепок: едва учует, что бульон или там жаркое не так пахнет, как должно, — такой разнос устраивает, что держись!
Бруни только головой покачала и прыснула со смеху, представив, будто у нее самой такой голос. Ка-а-ак рявкнет, так и в трактире никого не останется!
Зайдя в дом, Матушка услышала из кухни возбужденные радостные голоса. Сердце невольно забилось чаще в ожидании любимого, но она понимала, что близкие вряд ли обрадовались бы ему так искренне. Кто он для них? Просто человек, с которым она спит!
В кухне обнаружились Пип, обе сестрички Гретель и… Весь! Нет, Веслав Гроден из Черных ловцов. Бруни достаточно было одного взгляда на мальчишку, чтобы понять, как сильно изменило его полнолуние. Он не стал выше, мужественнее или взрослее, но от него веяло незримой силой родного клана, неостановимой и могучей, как приливная волна, что тянется к полной луне. Оборотень обрел свое имя. Имя крови.
— Маленькая хозяйка! — раздался над ее ухом вкрадчивый голос.
Матушка чуть не подскочила от испуга и резко обернулась, наткнувшись на дружелюбную улыбку Красного Лихо.
— Завтра утром имею честь пригласить тебя и твоего воспитанника в Военный университет для подачи документов на спецфакультет, — сказал Торхаш. — Тебе нужно взять с собой собственную магистратскую метрику и документы на опекунство, которые отдал тебе мой друг. Больше ничего не потребуется.
Бруни оглядела враз замолчавших домочадцев, подошла к Весю и положила руку ему на плечо, гордясь им, как гордилась бы собственным сыном. И на мгновение мальчишка прижался к ней… Один лишь миг — но он остался дорог обоим.
— Мы придем! — спокойно ответила она. — Благодарю вас, полковник!
Лихай вежливо склонил голову, кинул на Веся короткий взгляд и вышел.
— А я ведь с вами пойду! — заявил Пип, залихватски размахивая половником. — Надо же тебя поддержать, да, клыкастый?
Судя по выражению лица Веся, поддерживать его было вовсе ни к чему, но он сдержался и кивнул, скопировав движение Торхаша — вежливо и четко.
— А как же девочки одни останутся? — удивилась Матушка. — Если мы с тобой оба уйдем?
— Девочки справятся! — проворчала практичная Ровенна. — Заодно прошерстим погреб и избавимся от залежалых продуктов. Вы ж давно собирались, хозяйка, да все некогда вам!
Бруни едва не покраснела. Судя по тому, как блестели глаза старшей Гретель, это был намек на совершенно определенные обстоятельства!
— А как Виеленна одна с залом справится, если ты к плите встанешь? — язвительно поинтересовалась она у Ровенны, обиженная ее тоном.
— Если вы позволите, — младшая Гретель взволнованно переступила с ноги на ногу, — я попрошу Питера! Он давно просится мне как-нибудь помочь!
— Яйцы крашены! — фыркнула старшая сестра.
Пип отвернулся к плите, тем самым показывая, что дальнейшее ему не интересно.
— Он, что же, выходной возьмет? — изумилась Матушка.
— Я попрошу — и возьмет! — воскликнула Виеленна, и на мгновение сквозь невзрачные черты ее лица проступил нежный облик девчонки, влюбленной по самые уши.
— Как думаешь, разрешим? — спросила Бруни у Веся, скрывая улыбку.
Спросила, как у своего.
— Можно! — важно ответил оборотень. — Вы только запишите, сколько он посуды побьет!
— Ах ты! — возмутилась Виеленна и под хриплый смех сестрицы попыталась дать парнишке подзатыльник.
Тот, хмыкнув, вывернулся из-под Матушкиной руки и стрелой унесся вверх по лестнице.
— Когда он так носится, — не оборачиваясь, проворчал Пип, — у меня болит голова!
— Шустрый, паразит, — согласилась Ровенна и отправилась в зал, откуда уже слышался чей-то призывный крик. Сестра поспешила за ней, прихватив поднос с заказом.
— Ты подумай, что нам в субботу готовить, — сказал повар, пока Бруни переобувалась, накидывала фартук, туго переплетала косу и мыла руки. — Погода, вишь, портится, народ захочет тепла и сладостей. Вафли-то мы всяко напечем. А что еще?
