Вспомни меня (ЛП) - Бобульски Челси

— Мистер вон Ойршот попросил об услугах лакея, и поскольку мне больше нечего было делать, я вызвался.

Я качаю головой и беру бокал с подноса. Стекло в моей руке такое же нежное, как воздушный сахар.

— Вы никогда не позволяете себе передышки, мистер Петров?

— Пожалуйста, зови меня Алек.

Его имя, как мёд на моём языке.

— Алек.

Он выдыхает.

— Что я могу сказать? Я человек с мечтами, а мечты требуют средств.

— Какого рода мечты?

Он смотрит на воду, на его губах появляется самоуничижительная улыбка.

— Ты будешь смеяться.

— Ни в жизни.

Его улыбка становится шире. Его взгляд скользит по палубе. Остальная часть команды находится в каюте, готовя лодку к отплытию, но Алек всё же понижает голос:

— Я хочу подать заявление в медицинский колледж.

— Медицинский колледж?

Он кивает.

— Во время последней вспышки гриппа было забрано так много душ, включая моего отца, но многие, кто заболел, были спасены, и это казалось мне таким несправедливым. Почему они остались в живых, в то время как моего отца пришлось опустить в землю? Сначала я подумал, что это просто судьба или удача жребия, но потом я начал задаваться вопросом… что, если была причина, по которой их организм мог бороться с болезнью, а организм моего отца — нет? А что, если эту причину можно было бы использовать для спасения тех, кто в противном случае погиб бы?

— Ты хочешь найти лекарство от гриппа?

— Да, но это нечто большее. Я хочу понять, как работает организм, как работают болезни и как они могут так быстро распространяться, а затем исчезать. Я хочу помогать людям, — он смотрит себе под ноги. — Но это же смешно, не так ли? Сын хозяина конюшни и прачки стал врачом?

Я подхожу на шаг ближе, и хотя я знаю, что это слишком близко для приличия, я не могу заставить себя беспокоиться.

— Это благородная мечта, Алек Петров, — говорю я ему. — Не позволяй никому говорить тебе обратное.

Его губы приоткрываются, дыхание вырывается из него в благодарном смехе. Он начинает что-то говорить, но где-то справа от нас звенит труба. Опомнившись, каждый из нас делает шаг назад.

— Так почему ты здесь? — спрашивает он. — Этот вон Ойршот — твой друг?

— Ох.

Я даже не думала о том факте, что парень, которого я поцеловала сегодня утром, и жених, который жестоко обращался со мной сегодня днём, будут находиться в такой непосредственной близости друг от друга. И к тому же так далеко от суши.

— Эм…

— Дорогая!

Кстати о жестоком обращении.

Лон большими шагами пересекает причал, трое мужчин в костюмах следуют за ним по пятам. Он запрыгивает на палубу и обнимает меня, чмокая в щёку.

— Пожалуйста, прости моё опоздание. Наша встреча продлилась немного дольше, чем ожидалось, и когда я узнал, что наши любимые клиенты остались без планов на ужин, я пригласил их присоединиться к нам.

Один из мужчин снимает шляпу и прижимает её к груди.

— Надеюсь, мы не помешали.

Я растягиваю губы в лучезарную улыбку, которой так хорошо научила меня моя мать.

— Конечно, нет.

Вскоре следует серия представлений. Трое мужчин — клиенты из Питтсбурга, архитекторы, желающие продлить свой контракт со «Сталелитейной компанией вон Ойршота» на строительство будущих небоскребов, подобных тем, что строятся в Чикаго и Нью-Йорке. На днях Лон упомянул о них за завтраком, о том, что есть другие сталелитейные компании, предлагающие более низкие цены, но мужчины ждут от Лона и его отца более выгодных предложений из-за безупречной репутации их продукции.

— Аурелия, это мистер Грант, — мужчина, снявший шляпу, слегка кланяется, открывая лысину на макушке, — Мистер Салли, — дородный мужчина с покрасневшими щеками и глазами с прожилками, — и мистер Картрайт.

Мистер Картрайт, старший из троих, похлопывает меня по руке, как любящий дедушка.

— Здравствуйте, моя дорогая.

Все это время я чувствую присутствие Алека позади себя, как магнитное притяжение. Моё тело — провод под напряжением, электрические токи потрескивают в моих венах. Мне кажется таким неправильным знать его так хорошо и не включать его в наш разговор. Мне приходится прикусить губу, чтобы не представить его группе.

— Ты там, — говорит Лон Алеку, и я так благодарна за возможность, наконец, взглянуть на Алека, что сбрасываю маску, и на мгновение моя улыбка становится настоящей. — Принеси нам мартини, будь добр.

Алек натянуто кланяется.

— Да, сэр.

Я ловлю взгляд Лона.

— Ты не должен разговаривать с ним, как с собакой, — бормочу я сквозь стиснутые зубы.

Единственный признак того, что он меня слышит, это лёгкий наклон его губ вниз, но затем он предлагает нашей компании экскурсию по его лодке. Я отстраняюсь, пока он объясняет процесс строительства, количество денег, которые были вложены в лодку, и сколько нужно, чтобы поддерживать её в рабочем состоянии. Появляется Алек с мартини и разносит им, после идёт рядом со мной, пока мы осматриваем палубу. Наши плечи соприкасаются, затем наши руки, тыльные стороны наших ладоней…

— Очень впечатляет, — говорит мистер Картрайт. — Конечно, если у вас достаточно денег, чтобы построить и поддерживать подобную красоту, вы получаете достаточно капитала, чтобы предложить своим любимым клиентам значительно сниженную ставку.

Лон качает головой.

— Итак, джентльмены, я думал, мы договорились не утомлять мою невесту нашими деловыми отношениями.

— На самом деле, я совсем не нахожу это скучным.

Лон улыбается нашим гостям, затем берёт меня за локоть и фальшивым шепотом, достаточно громким, чтобы услышал капитан в закрытой рулевой рубке, говорит:

— Боюсь, что суммы и цифры просто не укладываются у тебя в голове, дорогая.

Остальные мужчины тихо посмеиваются.

Жар заливает мои щёки. Я хочу сказать ему, куда именно он может засунуть свои суммы и цифры, но вместо этого я говорю:

— Ты прав, конечно. Не знаю, о чём я думала.

— Всё в порядке, дорогая.

Он снова чмокает меня в щеку, затем возвращается к своим клиентам.

— Ну, так. Кто бы хотел осмотреть нижнюю палубу?

Рядом со мной стоит Алек, его челюсть напряжена, а поднос слегка покачивается в его руке. На мгновение мне кажется, что он собирается ударить Лона, но затем мужчины ныряют в каюту, и я кладу руку на плечо Алека.

— Всё хорошо, — говорю я ему. — Я к этому привыкла.

— Это не делает ситуацию хорошей.

Я смотрю на дверь каюты.

— Я знаю.

После ужина мужчины укрываются в сине-серой дымке сигар, бренди и покера. Я нахожу Алека, стоящего на корме корабля, он смотрит на воду. Солнце давно зашло, и звёзды здесь ещё ярче, вдали от отеля и городских огней. Они висят над нами, тысячи и тысячи из них, кружащиеся булавочки света, сияющие сквозь бархатистую чёрную пустоту.

Мои каблуки стучат по деревянному настилу, когда я приближаюсь к нему.

— Я не могу вспомнить, когда в последний раз видела такие звёзды.

Голос Алека такой же низкий и рокочущий, как волны:

— Ты не заслуживаешь такого человека.

Я кладу локти на перила. Моя голая рука, покрывается гусиной кожей от прохлады ночного воздуха. Я задеваю рукав его куртки.

— Какого мужчины я заслуживаю?

Мои слова предназначены для кокетливого поддразнивания. Вместо этого они звучат устало. Тяжело.

Сломлено.

— Ты заслуживаешь кого-то, кто не унизит тебя подобным образом, публично или в частном порядке, — говорит он. — Кто-то, кто дорожит каждой секундой, которую ему посчастливилось провести в твоей компании, кто не стал бы ценить какую-то деловую сделку выше тебя. Кто-то, кто…

Он встречает мой взгляд, облизывая губы, как будто у него пересохло во рту.

— Кто не может ясно мыслить, когда он в твоём присутствии, потому что ему интересно, что ты скажешь дальше, и кто также не может ясно мыслить, когда он вдали от тебя, потому что ему интересно, когда он снова тебя увидит.

Я наклоняюсь ближе.

— И где бы я могла найти такого человека, мистер Петров?