Память льда - Эриксон Стивен

— Да. Только я умею больше, чем просто уберегать от яда.

— Не сомневаюсь.

— А вот и она, — с видимым облегчением произнес Быстрый Бен.

К ним, опираясь на две палки, ковыляла дряхлая старуха, одетая в лохмотья.

— Добро пожаловать! — крикнул ей чародей. — А я уже начал было волноваться…

— Молодым недостает веры, и ты, Пустынный Змей, не исключение!

Старуха остановилась и, опираясь на одну палку, принялась рыться в складках своего ветхого одеяния. Наконец она извлекла камешек:

— Ты оставил мне этот камешек, помнишь? Я услышала твой призыв, маг… О, какая удивительная компания! Кровожадные яггуты. Т’лан имасска, да к тому же одиночница. Думаю, вы все не просто так здесь собрались. Только не надо ничего мне рассказывать. Меня такие вещи совершенно не занимают.

Ведьма подошла поближе к Провидцу. Цепкие, вовсе не старческие глаза скользнули по яггутской девочке.

— Спящая Богиня выбрала меня тебе в помощь, — сказала она яггуту. — Но сперва ты должен открыть свой магический Путь. Холодом ты победишь заразу Увечного Бога. Холод замедлит разрушение, придав твердость легиону служителей. Омтоз Феллак, яггут. Освободи его. Здесь. Сейчас тебя обнимет Огнь.

Паран поморщился:

— Как по мне, так не слишком удачная формулировка.

Старуха захихикала:

— Главное, чтобы он понял смысл.

— Надеюсь, ты не собираешься его убить?

— Не цепляйся к словам, солдат. Яггут, открывай уже свой магический Путь!

Провидец послушно кивнул и распахнул Омтоз Феллак.

Воздух стал вдруг очень холодным, заполнился изморозью и ледяным туманом.

— Ты не озябнешь, ведьма? — лукаво поинтересовался Быстрый Бен.

— А я сразу поняла, что ты не дурак, Пустынный Змей, — вновь прокудахтала она. — Ишь, сообразил ведь, что к чему.

— Честно говоря, это Хватку надо поблагодарить за подсказку: ведь именно она подала мне идею. В ту ночь, когда я встретился с Увечным Богом. Ну и плюс еще твои намеки на холод.

Однако старуха его уже не слушала. Ее острый взгляд был обращен к Килаве.

— Слушай меня внимательно, шаманка: ни ты, ни твои соплеменники не должны соваться на этот магический Путь. И никому не рассказывай про Омтоз Феллак.

— Я поняла тебя, ведьма. Похоже, здесь начинается моя собственная дорога к искуплению. Я уже столько раз отрекалась от своей родни, что без колебаний сделаю это снова. А сейчас я хочу покинуть это место, — добавила Килава, глядя на Быстрого Бена. — Ты поможешь мне отсюда выбраться?

— Уж лучше пусть нас выведет Управитель Колоды. Тогда мы не оставим следов.

Паран изумленно заморгал:

— Я?! Но как?

— Сотвори карту, капитан. Перед мысленным взором.

— Карту? И какую же?

Чародей пожал плечами:

— Тебе лучше знать. Придумай что-нибудь.

Солдаты отнесли все три тела в сторону и укрыли их простыми армейскими плащами. Возле одного из них стояла Корлат. Ворчун находился с другого конца, ближе к дороге. Труп Итковиана не перенесли к убитым малазанцам. Бывший несокрушимый щит оставался лежать там, где упал. Т’лан имассов рядом уже не было.

К Итковиану медленно приближались уцелевшие бойцы «Серых мечей». Все шли пешком, за исключением одноглазого Анастера. Тот ехал на своей кляче, равнодушно глядя по сторонам. Его не заинтересовала даже накренившаяся базальтовая крепость, что висела сейчас над ближайшей рощей.

На вершине холма, где убили Скворца, теперь стоял Каладан Бруд. Справа от него расположился Хумбрал Таур. Кафал с Хетаной встали слева.

Из арки Северных ворот нестройными рядами выходили воины Дуджека Однорукого. Ворчун ужаснулся, увидев, какие крохи остались от десяти тысяч малазанского войска. Близился закат, а впереди всех ждала долгая, очень долгая ночь.

Малазанские офицеры во главе с Дуджеком подошли к подножию холма. Среди них маячил страж Домина, который представлял капитулировавшую вражескую армию.

Верховному кулаку уже сообщили о гибели Скворца. Ворчун понял это по ссутулившимся плечам старого полководца, по тому, как тот нервно водил единственной рукой по своему морщинистому лицу.

Рядом с Каладаном Брудом открылся портал. Оттуда вышли несколько малазанцев во главе с Артантосом. Лица у всех были суровыми и торжественными. Безупречно чистые мундиры вновь прибывших казались символами далекого, почти забытого мира.

— Смертный меч! — услышал вдруг Ворчун.

К нему подошла женщина из его легиона.

— Чего тебе?

— Мы хотим поднять «детское знамя».

— Не здесь.

— А где?

Он указал на поле перед воротами:

— Там, среди наших павших.

— Но… но это же внутри тьмы.

Даруджиец кивнул:

— Верно. Там и поднимите.

— Будет исполнено, смертный меч.

— И хватит уже повторять этот дурацкий титул! Я — всего-навсего Ворчун, караванный стражник, который временно болтается без работы.

— Но вы не можете перестать быть смертным мечом Трейка, — тихо возразила женщина.

Ворчун сердито прищурился, готовый ответить резкостью. Кивком головы она указала на плац:

— Этот титул куплен кровью, командир.

Ворчуна передернуло. Он нехотя кивнул:

— Ладно, пусть будет так. Но я — не солдат. Я ненавижу войну. Терпеть не могу убивать.

«Довольно с меня сражений», — мысленно прибавил он, не решаясь произносить такие слова вслух.

Женщина молча вернулась к горстке соратниц.

Говоря от имени императрицы Ласин, Артантос — Тайскренн представил собравшимся рослого малазанца, лицо которого покрывали многочисленные шрамы. Этот человек постоянно морщился, словно бы страдал головными болями. Присланного императрицей наместника и правителя Черного Коралла звали Араганом.

Каладан Бруд терпеливо выслушал Артантоса и ответил, что официальные переговоры придется отложить до прибытия Аномандера Рейка, который обещал не задерживаться.

Ворчун заметил, что Дуджек смотрит вовсе не на посланца императрицы, а на Корлат и на три мертвых тела, прикрытых плащами. Дождь все лил и лил, и во влажном воздухе серым саваном повис дым городских пожарищ.

«И закончился день тот дождем и пеплом. Дождем и пеплом».

Он бежал и кричал от радости, а эхо многократно повторяло его вопли. Он вырвался из темницы боли, из тюрьмы костей. Ускользнул из липких чешуйчатых рук, из гнусного холодного подземелья.

Он вырвался из мира, где его кормили отвратительным холодным мясом, которое приходилось заталкивать в рот изуродованными пальцами и жевать, ощущая привкус собственной крови. Нет больше холодного пола, скользкого от наслоений грязи. Нет смрада испражнений, которые Матерь вылизывала своим языком.

«Бежать. Бежать и быть свободным».

Последовал взрыв боли, однако он угас так же быстро, как и вспыхнул. Кровь бурлила в жилах. Сбившееся дыхание выравнивалось, становясь глубоким.

Он открыл единственный глаз. Осмотрелся и увидел, что сидит верхом на крепкой ломовой лошади. Вокруг стояли солдаты в серых кольчугах и внимательно глядели на него. Судя по их искореженным и пробитым шлемам, здесь недавно произошло крупное сражение.

«Неужели я… обрел новое тело? Так кто же я теперь?»

К нему подошла женщина в доспехах:

— Ты хочешь покинуть своего бога?

«Моего бога? Живого мертвеца с душой жестокого яггута? Я не могу поклоняться Провидцу, объятому страхом и опаленному предательством… Тогда где же мой бог? Он вырвался на свободу и убежал. Он — зверь. Волк… Тогг. Мой, можно сказать, тезка… Ну да, его имя почти совпадает с моим…»

— Твоя душа покинула этот мир вместе с богами-волками. Тогг отпустил ее, не выдвигая каких-либо условий и требований. Ты вновь вернулся в смертный мир. Тело, которое нашла твоя душа, получило благословение. Теперь оно принадлежит тебе. Однако ты должен сделать выбор. Ты хочешь покинуть своих богов?

Ток оглядывал свои руки, ноги, туловище. Шевельнув кистью, провел по лицу длинными пальцами. Левого глаза не было: он нащупал в пустой глазнице бугорок недавнего шрама. Ничего, он уже привык смотреть на мир одним глазом. Зато его новое тело было моложе прежнего.