Лякмунт - Основание
– А сейчас у вас, Андрей, слишком мало данных, чтобы иметь об этом сколько-нибудь обоснованное мнение. Вам нужно многое узнать, а для этого придется много учиться. И обучение мы начнем прямо сейчас, – заключил он. А еще через миг учтиво добавил: – Если вы не возражаете, конечно.
Я нисколько не возражал.
– Давайте вспомним наш эксперимент с нагреванием воды в двух сосудах, – предложил Роберт Карлович. – Как вы думаете, Андрей, в чём заключалась главная необычность результатов нашего опыта, что в наибольшей степени противоречило законам природы? Я имею в виду представление об этих законах на бытовом уровне.
У меня уже было время поразмыслить на эту тему, поэтому я довольно уверенно ответил, что самым удивительным был дистанционный перенос тепловой энергии.
– Логично, – одобрил Роберт Карлович. – А теперь произведем мысленный эксперимент. Допустим, время закипания жидкости в двух сосудах составило у нас сорок секунд. Теперь разрушим пентаграмму вокруг второго сосуда, в первый нальем холодной воды и повторим нагревание. Как скоро закипит жидкость?
Я уже знал, что под пентаграммой подразумевались пять пирамидок вокруг сосуда, и начал сосредоточенно и негромко рассуждать:
– Если пентаграммы нет, то секвенция не срабатывает. Тем самым, всё тепло горелки идет на нагревание первой колбы, а второй не достается ничего. Поэтому вода закипит примерно в два раза быстрее, секунд через двадцать. Правильно?
– Ошибаетесь. Вода закипит через те же сорок секунд – ответил Роберт Карлович и с интересом глянул на меня, ожидая реакции.
– Вы утверждаете, – недоверчиво спросил я, – что затратив тепло, достаточное на нагревание только одного сосуда, мы нагрели два? Мы были свидетелями нарушения закона сохранения энергии?
– В общем-то да, – подтвердил мой наставник. – Имело место нарушение закона сохранения. Закона в том виде, как его сейчас учат в школе. Не волнуйтесь, наука выйдет с честью из этой ситуации. Ведь похожее уже случалось, когда оказалось, что закон сохранения массы является частным случаем закона сохранения массы-энергии. Вы когда-то об этом очень хорошо написали, помните?
Я кивнул, быстро сообразив, о чем идет речь. Эта публикация была одной из моих немногочисленных по-настоящему добросовестных статей. В тот раз мне удалось убедить главную редакторшу женского журнала, что читательниц должны заинтересовать философские проблемы развития познания. Я обещал особо не умничать и привлечь аудиторию простым объяснением сложных вещей. Месяца три я увлеченно собирал материалы, с удовольствием открывая для себя каждый день что-то новое. После выхода номера я пару дней провел в сладком предвкушении потока восторженных отзывов от дам, обнаруживших, что кроме астрологии, денег, секса и диет, в мире существуют другие занимательные вещи. Отзывы, как я понимаю, незамедлительно последовали. Об их содержании я вскоре догадался из беседы с редактором. Беседа состоялась в ее кабинете и была неприятной по содержанию и унизительной по форме. Мне было сообщено, что научные статьи следует публиковать в научных журналах, а в нормальных изданиях, ориентированных на нормальных людей, им не место. В качестве научного журнала, в котором можно публиковать научные статьи, была упомянута «Наука и жизнь» – редактор продемонстрировала неплохую эрудицию в области научной периодики. В конце беседы на меня была наложена епитимья в форме поручения написать два материала на заданную тему. Уже в следующем номере мои творения увидели свет. Назывались они «Есть ли жизнь на Венере? Мужчины о женском оргазме» и «Быть должно дельным человеком. Определяем характер по форме ногтей». Я был реабилитирован, но мои околонаучные изыскания для меня самого не прошли бесследно. Можно сказать, что я впервые после школы, освежил свои представления о естественных науках. С этого момента нарушение закона сохранения и тому подобные вещи, случись они, удивили бы меня больше, чем, скажем, говорящая лошадь.
Роберт Карлович задумчиво посмотрел на меня и добавил разъяснение, которое, наверное, было призвано сорвать с законов природы остатки покровов тайн. Сказано было, что тот или иной закон сохранения существует всегда, и что, как только мы ставим знак равенства в физическом уравнении, мы утверждаем существование некого инварианта. Я ничего не понял, но значение каждого из этих слов, взятых по отдельности, мне было известно, поэтому я решил не уточнять общего смысла сказанного. Вместо этого согласно махнул головой и дал понять, что можно ехать дальше.
А дальше, Роберт Карлович сказал:
– Как вы совершенно правильно определили пару дней назад, наша секвенция содержит пять составляющих. Две пентаграммы – два события, два элемента. Наполнение из общей емкости с водой двух сосудов в центре пятиугольников – еще два события, получается четыре. Горящая горелка – пять. В момент завершения секвенции у вас в голове прозвучало ровно пять ароматических нот, причем две из них были абсолютно идентичными. Так и было?
– Совершенно верно, – признал я. Я с детского возраста навсегда запоминал составляющие ароматических взрывов, которыми часто заканчивались шалимары. Поэтому, вызвав в памяти тот ароматический аккорд, без труда убедился, что Роберт Карлович абсолютно прав – пять ароматов, из них два – одинаковые. Потом я немного сосредоточился и вспомнил ноту, показавшуюся мне знакомой в доме у Петрова, когда я давал нерушимое обещание. Теперь я точно знал, что обозначает эта нота. Это был аромат пентаграммы и теперь я узнаю его где угодно. Я сообщил об этом Роберту Карловичу, и он прямо расцвел:
– Андрей, мы с вами продвигаемся очень хорошими темпами. Скажите, а вы представляете, как можно практически применить эту вашу способность?
Умеет мой наставник вовремя похвалить. Я начал напряженно думать, пытаясь представить, чем может быть полезно распознавание пентаграмм в сработавших секвенциях. Я очень старался, и мне хотелось порадовать Роберта Карловича. Наверное, напряженная, но непроизводительная работа мысли отразилась на моем лице, и Роберт Карлович поспешил мне на помощь.
– Андрей, допустим, вы изучили состав сотни сработавших в вашем присутствии секвенций. В результате вам будет доступен своего рода словарь элементарных событий, составляющих секвенции. А это значит, что вы сможете полностью расшифровать состав неизвестной вам секвенции, при условии, что она целиком состоит из событий, присутствующих в словаре. Логично?
– Да, до этого я уже сам додумался, – согласился я. – Но если я правильно понимаю, в рецепт секвенции могут входить практически любые события, и едва ли мой словарь сделается достаточно полным, чтоб расшифровать что угодно.
