Н Джеймисин - Сто тысяч Королевств
— Да.
— Так этому вас там учат? В этих ваших… дебрях?
— Среди прочего. Думаю, мне лучше придерживаться того, что знаю лучше всего, кузен. Ибо никто пока не счёл нужным подсказать, как делают это истинные Арамери. И я понадеялась было на вашу помощь в этом деле.
— Помочь вам… — Он засмеялся, потом покачал головой. — Ну что ж, ладно. Может, вы и дикарка, но я-то — цивилизованный человек и хотел бы присесть для начала.
Звучало многообещающе. Кажется, этот Релад разумнее своей сестрички, хотя последнее не столь и сложно. С облегчением я последовала за ним кустами, выйдя на просвет. Мне открылось прелесть как хорошенькое местечко, с тщательно сооружённым пейзажом (столь естественным за вычетом невозможного для реальности совершенства). С одной стороны царствовал здоровенный валун, мастерски обтёсанный в виде удобного каменного кресла. Релад, не слишком твёрдо держащийся на ногах, рухнул туда с тяжёлым вздохом.
Напротив поместилась купальня, невеликих размеров, её едва-едва хватило бы на пару человек, желай они удобства. Там сидела молодая женщина: красивая, обнажённая, с чёрной полоской на лбу. Служанка, значит. Она встретилась было со мной глазами — пустыми и невыразительными, но быстро, изящным жестом, отвела их назад. Другая девушка — в полупрозрачном платье, мало что скрывавшем, — присела рядом с Реладом, держа на подносе чашу и оплетённую бутыль.
Вот теперь меня не удивляет, что ему так срочно приспичило в кусты: очередная опока была приличных размером и почти пустая. Поразительно, что его не начало качать раньше.
Сесть мне было некуда, так что я, сложив руки за спиной, стояла в вежливом молчании.
— Ну что ж, хорошо, — сказал Релад. Взяв пустой стакан, он посмотрел на него, словно проверяя на чистоту. Этот, очевидно, ею не страдал, будучи пользован. — Во имя каждого безвестного демона, чего ты хочешь?
— Как я уже и говорила, кузен, — помощи.
— И почему я должен тебе её оказать?
— Возможно, мы могли бы помочь друг другу, — сказала я осторожно. — Не в моих интересах становиться дедушкиным наследником. Но я более чем готова поддержать иную кандидатуру… при соответствующих обстоятельствах.
Релад взял бутыль, наполнить стакан, но руки у него дрожали настолько, что он пролил не меньше трети. Такое расточительство. Я боролась с желанием забрать опоку и отмерить точно.
— Ты мне без надобности, — сказал он наконец. — Либо станешь поперёк дороги — либо, того хуже, подставишь меня под её удар.
Никто из нас не нуждался в разъяснениях по поводу "таинственной" личности "её".
— Она пришла встретиться с вами по другой причине, — сказала я. — Думаете, совпадение, что в процессе помянула и меня? Кажется, эта женщина не из тех, что обсуждает одного соперника с другим, — если не надеется, что они вцепятся друг другу в глотки. Возможно ли, что за угрозу она держит нас обоих?
— Угрозу? Нас обоих? — Рассмеявшись, кузен бросил стакан обратно. Со-всем-чем-бы-то-ни-было. Не мог же он так споро опробовать его? — Боги, вы столь же тупы, как и уродливы. И старик серьёзно думает, что ты ей не помеха? Бред.
Гнев было запылал во мне, но я его сдержала. Невпервой. Я слыхала кое-что и похуже в жизни.
— У меня нет желания сражаться с ней. — Вышло более резко, чем хотелось, но сомневаюсь, что это его озаботило. — Всё, чего я хочу, — выбраться, ради всех богов, из этого места. Желательно, живой.
Мне стало плохо от взгляда, которым меня одарили. Ни циничный, ни даже насмешливый, — просто ужасающе скучающий. Ты никогда отсюда не выйдешь, говорил он, говорили эти безжизненные глаза и уставшая улыбка. Смирись, у тебя нет ни шанса.
Но вместо того, чтобы облечь это словами, Релад проговорил совсем другое. Проговорил удивительно мягко (и эта почти-что-нежность нервировала куда больше предшествовавшего презрения):
— Я не могу помочь вам, кузина. Но я могу поделиться советом, если вы готовы слушать.
— Приму радушно, кузен.
— Любимое оружие моей сестры — любовь. Если любите — что, кого, неважно, — берегитесь. Вот острие её атаки.
В замешательстве я нахмурилась. В Дарре у меня не оставалось ни существенных поклонников, ни существующих детей. Родители давно мертвы. Конечно, я любила бабушку, дядей, кузенов, нескольких друзей, но не могу понять, как…
Ах, ясно как божий день, стоит задуматься. Дарр. Конечно, он не принадлежал Скаймине, но она — истинная Арамери, и руки у неё развязаны, не говоря уже о возможностях. Мой народ нуждался в защите. Не важно, в какой и как, — но, клянусь, я найду её.
Релад покачал головой, словно прочитав мои мысли.
— Вы никогда не сможете защитить любимое, кузина, — защитить навсегда. Защитить полностью. Единственная доступная защита — не любить вообще. Никого и ничего.
Я недоумённо свела брови.
— Это же невозможно.
Да как же тогда жить? Существовать так никому не под силу.
Его улыбка отдалась во мне дрожью.
— Пусть так. Тогда, удачи вам.
Он подозвал женщин. Обе, поднявшись, перебрались к нему, замерев в ожидании очередной команды. Тогда я и заметила: высокие, аристократично красивые — неестественно амнийской красотой. И обе с длинными соболиными кудрями, похожие друг на друга, а отчасти — на Скаймину. Да, сходство было неоспоримо.
Релад смотрел на них с такой горечью, что на мгновение я почувствовала острую жалость. Кого же любил он — и потерял? Вопрос возник сам собою. А с ним и другой. Даже не вопрос, сразу ответ. Релад оказался бесполезен для меня, а я — для него. Лучше бороться в одиночку, чем положиться на эту пустую оболочку, мало напоминающую человека.
— Благодарствую, кузен, — попрощалась я, вежливо склоня голову. И предоставила его собственным фантазиям.
На обратном пути к себе в комнату, я заглянула к Т'иврелу и вернула керамическую флягу. Т'иврел спрятал её обратно без лишних слов.
9. Воспоминания
Мертвящую немочь, прокатившуюся по свету, прозвали в народе Гулящей Старухой. Зачином — с невинной дрожи, позже — страшной лихорадки, потери сознания, а в конце — своего толка сумашествием. Жертву будто бы силой подымает с постели и мотает туда-сюда — по комнате и дальше. Шатает, лютоводит, а жар нарастает и нарастает, покуда кожу не испещряют трещины и кровотоки — и не гибнет мозг. И даже после мёртвое тело не сразу может унять ломаный шаг.
Веками Гулящая Старуха косила народ, вспыхивая то там, то здесь. На первом её приходе в могилу сошли тысячи, ибо никто не мог понять, как разносится смерть. Гулящая, сами понимаете. Заражёные могли свободно добираться до здоровых. Ядовитой кровью, гниющими телами они передавали порчу дальше.
