Пол Томпсон - Перворожденный
Предложение пришлось по душе. Если торговцы вынуждены будут приставать к берегу в одном месте острова, то гильдиям легче будет облагать их налогами. Мастера гильдий одобрительно зашумели.
– Очень хорошо, теперь нужно составить планы, – решил Ситэл. – Постройку пристаней и стен я поручу гильдии Строителей. Когда будут готовы планы, можно начать тесать камень. – Ситэл встал, и присутствующие поклонились. – Если это все, аудиенция окончена.
Пророк задумчиво взглянул на сына, затем отвернулся и покинул башню через дверь, находившуюся за троном.
Жрецы с поздравлениями собрались вокруг Ситаса. Мирителисина спросила, как он решил назвать новый торговый город. Ситас улыбнулся и покачал головой:
– Я еще не обдумывал такие детали.
– Его следует назвать в твою честь, – льстиво предложил Фиринкалос. – Может быть, Ситаност, город Ситаса?
– Нет, – твердо возразил принц. – Так нельзя. Пусть это будет что-то понятное чужим. Тон-Кар, деревня на реке Тон, ну, нечто простое. Я не хочу называть город своим именем.
Оставив толпу, Ситас взошел по ступеням трона и скрылся за той же дверью, что и его отец, и, усевшись в ожидавшие его носилки, приказал:
– В Квинари, быстро.
Рабы подняли носилки на могучие плечи и побежали вперед.
Герматия ожидала его. Новость моментально распространилась по дворцу, и ее переполняло восхищение триумфом мужа.
– Ты завоевал их, – ликовала она, наливая Ситасу кубок холодной воды, – Жрецы смотрят на тебя как на своего предводителя.
– Я только высказал свое мнение, – спокойно заметил Ситас.
– Верно, но они запомнят твой поступок и поддержат тебя в будущем, – настаивала жена.
Ситас смочил пальцы остатками воды и дотронулся их кончиками до лица.
– Разве я нуждаюсь в их поддержке?
Герматия выглядела удивленной.
– А ты не слышал? Госпожа Ниракина предложила Пророку назначить тебя соправителем, чтобы ты разделил с отцом его ношу.
Ситас был захвачен врасплох.
– Ты опять подслушивала разговоры на балконе, – недовольно произнес он.
– Я думаю только о твоих интересах, – с некоторой холодностью ответила Герматия.
Последовало продолжительное молчание. Между первенцем Пророка и его прекрасной супругой так и не возникло большой привязанности, и с каждым днем Ситас все больше сомневался в том, что она его любит. Амбиции Герматии были видны так же ясно, как Звездная Башня, и в два раза превышали ее.
– Пойду, поговорю с отцом, – наконец выдавил Ситас.
Герматия шагнула вперед, намереваясь присоединиться к нему.
– Один, госпожа. Я иду один.
Герматия отвернулась, скрыв пылающее лицо.
Слуга доложил о приходе принца, и Ситэл разрешил сыну войти. День клонился к вечеру, и Пророк с закрытыми глазами лежал в ванне, полной горячей воды, голова его покоилась на сложенном полотенце.
– Отец?
Ситэл открыл один глаз:
– Не хочешь ко мне присоединиться? Горячая вода так приятна.
– Нет, благодарю тебя. – Ситас решил идти напролом. – Отец, что это говорят – моя мать попросила тебя назначить меня соправителем?
Ситэл поднял голову:
– Смотрю, у тебя и правда есть шпионы, а?
– Только одна, но я ей не плачу. Она работает на свой страх и риск.
– Герматия.
Принц кивнул в ответ, и Ситэл улыбнулся:
– Она сильна духом, эта девчонка. Я бы не удивился, если бы она тоже захотела стать соправительницей – будь это возможно.
– Да, и чтобы вместе с ней правил весь клан Дубовых Листьев. Она уже выгоняет дворцовых слуг и заменяет их своими родственниками. Скоро по коридору нельзя будет пройти, не наткнувшись на кого-нибудь из них, – усмехнулся Ситас.
– И все же это по-прежнему Королевский Дом, – убежденно произнес отец.
С этими словами Ситэл приподнялся и сел, взмутив горячую минеральную воду. Он потянулся за чашей, стоявшей на краю бассейна, и бросил в воду горсть белых и коричневых кристаллов. Воздух наполнился острым, диковинным ароматом мускуса.
– Знаешь, почему твоя мать попросила меня сделать тебя соправителем?
– Нет, – ответил Ситас.
– На самом деле это входит в наше соглашение. Она хочет, чтобы я вернул Кит-Канана домой.
– Кит! – перебил отца Ситас. – Да это же замечательно!
Ситэл поднял руку:
– Это вызовет разногласия, раскол среди жрецов и аристократов. Кит-Канан нарушил один из самых строгих запретов. Он угрожал самим основам Королевского Дома. Мой гнев уже остыл, и я бы разрешил ему вернуться – после соответствующих извинений. Однако мою снисходительность осудят многие.
– Но ты же Пророк, – возразил Ситас. – Какое тебе дело до ворчания нескольких жрецов?
Ситэл улыбнулся:
– Я не могу позволить, чтобы из-за моей любви к сыну нация раскололась надвое. Твоя мать посоветовала мне назначить тебя соправителем, чтобы смягчить жрецов. Тогда они будут уверены, что Кит-Канан не станет претендовать на трон после моей смерти. – Ситэл пристально взглянул во встревоженные глаза сына. – Ты по-прежнему хочешь, чтобы я отверг предложение госпожи Ниракины назначить тебя моим помощником?
Ситас глубоко втянул воздух и медленно выдохнул, затем отвернулся от окна. Он знал, что выбора не существует.
– Если я сяду на трон рядом с тобой, народ скажет, что в Сильваносте больше нет Звездного Пророка, – тихо промолвил он.
– Объясни мне.
– Будут говорить, что великий Ситэл уже стар, что у него нет сил править самому. И скажут, что Ситас еще молод, у него недостаточно мудрости, чтобы быть единственным Пророком. Из двух половин не составишь Пророка. – Принц взглянул вниз, на волевое лицо отца. – Ты Звездный Пророк. Не уступай никому ни капли своей власти, или она утечет, словно вода через дыру в мехах, и у тебя ничего не останется.
– Ты понимаешь, что означает это решение? – требовательно спросил Ситэл.
Принц, сжав руку в кулак, поднес ее ко рту. Он мог бы сказать еще многое; он жаждал, чтобы Кит вернулся домой, и будь проклято все остальное. Но Ситас знал, что говорить этого нельзя. На карту поставлено будущее Сильванести.
– Тогда Пророком буду я, и останусь им до того дня, когда боги призовут меня к себе, – сказал Ситэл после долгого молчания.
– А… Кит-Канан?
– Я не призову его, – мрачно ответил Ситэл. – Он должен вернуться сам, как провинившийся, молящий о прощении.
– Мать рассердится на тебя? – мягко спросил Ситас.
Пророк вздохнул и, набрав пригоршню дымящейся воды, смочил веки.
– Ты знаешь свою мать, – вымолвил он. – Какое-то время она будет страдать, затем найдет, чем занять себя, что-нибудь, что поможет ей смягчить боль.
– Герматия разозлится, – на этот счет у Ситаса не было сомнений.
