Юлия Гутиева - Ликвидатор
Чёрные брюки, водолазка, строгий короткий жакет, волосы аккуратно уложены, макияж, словно маска, защищающая от внешнего мира, в данном случае, от него. Из спальни вышла женщина, готовая к нападению, но она по-прежнему боялась, и ликвидатор чувствовал это.
Берк облокотился спиной о подоконник, скрестив руки на груди. Джули застыла в дверном проёме.
— Ты не пришла.
— И?
«Да, будет сложно», — подумал Берк, а вслух произнёс:
— Почему?
Девушка чувствовала себя, как в клетке с тигром. Хотя зверь вёл себя спокойно, сути это не меняло.
— Назови одну причину, по которой я должна была прийти.
Холодный взгляд проницательных глаз прожёг Фарион:
— Мой отец… Разве этого недостаточно.
У Джули возникло ощущение, будто её начинают засасывать зыбучие пески, потребовалось собрать волю в кулак, чтобы ответить:
— Я не позволю шантажировать себя чувствами к кому бы то ни было.
Берк усмехнулся:
— Ты, только ты и никто другой. Неужели отец не заслужил быть выше этого. Неужели ты не смогла поставить его смерть выше своих амбиций. Ты твердишь о том, как он был дорог тебе. Но на самом деле тебе всё равно.
Фарион терзали противоречия: она не хотела связываться с сыном Ричарда, не могла позволить такого обращения с собой, но он вёл игру по своим правилам, ударяя в самые слабые места и не давая противнику прийти в себя. И самое плохое: в его словах была часть правды, от этого становилось скверно на душе. Но позволить ему вести и дальше девушка не могла:
— Тебе не дано понять то, что я испытывала, находясь рядом с твоим отцом. Ты ничего не знаешь.
«Почему все женщины несут один и тот же бред?» — думал Моран, но сказал другое:
— Хорошо, я не знаю. Пусть будет так, но что это меняет. Сейчас ты не хочешь помочь. Ты не удосужилась прийти и просто поинтересоваться, о чём речь. Неужели щедрый жест отца — эта квартира не вызвал в твоём сердце обычного чувства благодарности, ради которого следовало согласиться на встречу. О самом отце я уже не говорю.
— Не смей…
Берк озверел:
— Что не сметь. Говорить, что ты эгоистка, которой безразлична смерть Ричарда, безразлична поимка его убийцы.
— Нет… — предательские слёзы заблестели в глазах.
Он профессионально терзал открытые раны, не давая противнику опомниться:
— Ты думаешь, я хочу общаться с тобой, — Моран усмехнулся собственным мыслям, затем продолжал, — я готов на всё лишь бы никогда, слышишь, никогда больше не видеть тебя. Но ради отца я пришёл сюда и трачу время на уговоры девчонки, которой плевать на всех, кроме себя.
— Плевать на всех? Ты не имеешь права говорить мне такие слова после того, как не общался с отцом пять лет. Сколько праздничных вечеров он прождал тебя, скрывая боль. А чего стоило ожидание телефонных звонков. На это было невыносимо смотреть.
Нож в сердце и повернуть, причинить боль, и не суметь остановиться:
— Ты не представляешь: сколько всего я знаю о тебе. В первые три года холодными, зимними вечерами Ричард рассказывал о своём Берке, — девушка на секунду запнулась, — я думала, что когда-нибудь он познакомит меня с тобой, я увижу достойного сына своего отца. Но позже истории прекратились, он молча ждал, молча надеялся, молча верил… а затем его убили.
Комнату заполнила пустота. Кто сказал, что хуже быть не может… в его случае может.
То, что осталось от сердца разорвали на куски… на молекулы, медленно и мучительно, заставляя расплачиваться за чужие ошибки. Осталась лишь пустая, никому не нужная оболочка. Попытки понять ни к чему не привели…
Джули тихо плакала, Берк ненавидел… её… себя. В эту минуту он безумно хотел, чтобы у него тоже по щекам потекли слёзы… обычные человеческие слёзы, способные облегчить боль. Но слёз не было… только кровь, застывшая в жилах от тоски и отчаяния, только мёртвое сердце, механически отмеряющее удары, только душа, растерзанная в клочья словами этой женщины.
— Ты всё сказала? — спокойный голос, обычный вопрос.
«Неужели тебя совсем ничего не трогает? — Джули смотрела на мужчину широко раскрытыми глазами. — Сын Ричарда — холодный, расчетливый монстр». Ей вдруг стало невыносимо обидно и больно за старшего Морана, за все его мучения и тревоги, за ожидание, за надежду.
— Нет, я не…
Настойчивый звонок прервал тираду. Ликвидатор нахмурился.
— А сейчас ты молча уберёшься отсюда, позже я приеду, куда скажешь.
Берк твёрдо произнёс:
— Не пойдёт. Я сам доставлю тебя в «Соблазн», причём немедленно.
В дверь продолжали трезвонить, не переставая. Моран ухмыльнулся:
— Я уйду, но только с тобой, иначе придётся познакомиться с твоей подругой. Думаю, это она… И что-то мне подсказывает, девушка не будет против, — наслаждаясь растерянностью Джули, мужчина добавил, — в отличии от тебя.
— Хорошо, — рявкнула брюнетка и скрылась в прихожей. Ликвидатор последовал за ней.
Джули впустила Софию, накинула куртку со словами:
— Я скоро буду, подожди здесь, — и собралась выйти из квартиры.
Но глухой голос, раздавшийся из-за спины, нарушил планы:
— Похоже, нас не хотят знакомить. Придётся действовать самому. Берк Моран.
Ликвидатор нежно взял руку Гаремовой и коснулся её губами, во взгляде мужчины отразилось восхищение.
— Тот самый… — пролепетала девушка, продолжая рассматривать одного из ярких представителей рода самцов, — я — София.
— Очень приятно, — глухой, соблазняющий голос.
— Мне тоже, — многообещающая улыбка Гаремовой.
Фарион стояла с открытым ртом, переводя взгляд с одного на другую. Его наглость и полное отсутствие женской солидарности с её стороны бесили брюнетку, боль отступала, уступая место гневу.
Моран подарил одну из своих самых очаровательных улыбок Софии, бросил Джули:
— Жду внизу, — и скрылся за дверью.
Гаремова смотрела вслед мужчине, периодически моргая.
Морально раздавленная и злая Фарион схватила сумочку и прошипев подруге:
— Милая, челюсть с пола подними, — отправилась вслед за ликвидатором.
