Жан-Луи Фетжен - Час эльфов
– Позор вам, презревшим законы гостеприимства! – воскликнула она повелительным тоном. – Сеньор Бран и его свита были приведены сюда Гвидионом и моим братом принцем Дорианом! Обращайтесь с ним уважительно, и чтобы впредь никто из вас и не помыслил поднять на него руку!
– Слушайте королеву! – раздался позади нее дребезжащий голос старого друида. – Садитесь все!
Эльфы присмирели, опустив глаза, все еще кипя от негодования, но не решаясь перечить королеве.
– Мой дорогой лесной народ, выслушайте меня, – сказала она. – Принц Бран – последний государь Черной Горы. Как и мы, он пострадал от людского тщеславия, и потому мы предоставили ему приют в нашем лесу. В прошлом у нас возникали раздоры с гномами, но они не хотели этой войны, а стали ее первыми жертвами. Во имя гнома Гредна, который выковал серебряную руку богу Нудду после битвы при Маг Typea, не ожесточайте своих сердец…
Бран не знал эльфийского языка и не понял ни слова из того, что она говорила Он с разъяренным видом поднялся на ноги, взгляд его блуждал, борода и волосы были всклокочены. Все взоры одновременно обратились к нему, и, по правде сказать, весьма недобрые, от чего ему еще больше захотелось со всех ног бежать с этого ужасного собрания, а не вступать в споры, – ему, который с трудом мог связать три слова, не пересыпая их ругательствами. Ни с одним гномом, достойным этого имени, так не обращались, не толкали и не поносили. Подобное оскорбление могло быть смыто лишь ударом топора. Наверняка он бы расстался с жизнью, но это была бы красивая смерть, смерть героя, достойного вековых легенд, погибшего от рук несметного количества врагов в самом сердце этого проклятого леса. Бран печально улыбнулся и покачал головой. Если он не заговорит, скоро никого не будет, чтобы услышать старые легенды…
– Я не прошу у вас помощи! – сказал он, вздернув подбородок. – Мне она не нужна, и я пришел сюда вовсе не для того, чтобы просить ее, клянусь! Я слышал, как вы смеялись только что, когда ваш старый колдун приговорил нас к исчезновению. Ну что ж… Может быть, в будущем мире и не будет больше гномов, но не рано ли вы радуетесь? В том мире не будет и эльфов, не будет ни лесов, ни гор, ничего того, что было бы пригодно для жизни! Вы ничуть не лучше людей – свора трусливых псов, укрывшихся за своими деревьями! Что вы себе думаете? Что вас не видно?
И вновь собрание эльфов вскипело от гнева. Толпа стала напирать на первые ряды, те сомкнулись настолько, что Бран, чтобы его не затоптали, был вынужден вскочить на пень.
– Мне не нужна ваша помощь! – закричал он снова. – Я пойду один, если понадобится, но я найду Меч, чтобы народ под Горой жил всегда!
– Тогда я прошу вашей помощи! – сказала Ллиэн. – Если мы не вмешаемся, если Меч Нудда не будет возвращен сеньору Брану, мир навсегда потеряет равновесие, и нас самих, лесной народ, поглотит хаос, и мы будем забыты.
– Но Меч находится у людей, и это люди просят нас спасти их! – бросил один эльф на другом краю поляны.
– Это единственная возможность избежать всеобщей гибели, – ответила королева. – Если люди будут побеждены, нам, быть может, удастся защитить наш лес, но никогда мы не сумеем изгнать монстров из королевства Логр. Что бы ни случилось с талисманами, мы никогда больше не будем жить в мире. А если мы объединимся, чтобы победить Безымянного, после мы сможем обязать людей вернуть Меч!
Маленькая эльфийка, которой было от силы пять или шесть лет (однако уже достигшая роста взрослого), приблизилась к ней.
– Ты просишь нас помочь Утеру, потому что ты любишь его, – сказала она. – Мой отец сражался бок о бок с ним, когда тот был Пендрагоном, и погиб. И у меня много друзей, чьи отцы погибли. Утер обещал вернуть Меч, но не сделал этого. Я никогда не видела человека, но не думаю, что они честные!
От простых слов девочки у Ллиэн перехватило в горле, и она не смогла ей ответить. Ее маленькая фигурка, прямая и тонкая, стоящая в сумерках посреди молчаливого круга народа Элианда, казалась ей худшим из упреков. Словно ее собственная дочь Рианнон встала перед ней, как жертва, полукровка волею судьбы, плод их безрассудной любви. И молчание эльфов, стоявших вокруг, усугубляло эти простые и правдивые слова весомым, почти гнетущим одобрением. Каждый из них потерял близких во время кавалерийской атаки Пендрагона, ради той же военной цели, что и та, которую она отстаивала перед ними сегодня. То, что тогда казалось им победой, было всего лишь успехом без завтрашнего дня, почти все надо было делать заново. В этот миг она ненавидела Утера за его непостоянство, она ненавидела Игрейну, монахов и всех людей за их безумную жажду власти, которая сегодня стоила ей упреков от своего народа. И как не признать их правоту?
– Мне казалось, что я делаю все правильно, – прошептала она прерывающимся голосом, но так тихо, что никто ее не услышал.
Мирддин, стоя неподвижно в тени листвы, тихо заплакал. Присутствующие смотрели на него искоса, удивленные и смущенные его слезами. Эльфы плакали только тогда, когда им было больно, физически больно, и никто не понимал, что могло вызвать у него подобное страдание. Ллиэн, стараясь держаться как можно прямее под взглядами своего народа, отошла под сень дерева. Она заметила слезы друида и почувствовала стеснение в груди, отчего ей стало трудно дышать. Причиной была не ненависть, которую она сейчас испытывала, и не усталость, но какое-то новое, страшное чувство, охватившее ее целиком, – от этого перехватило горло и щипало глаза. И когда Мирддин увидел, что с ней происходит, и понял, что она вот-вот разрыдается, как обычная женщина, то нежно взял ее за плечо и увел с поляны.
Когда вслед за ними удалился и Бран в сопровождении своих гномов, на лес опустился туман, и эльфов пронизал страх. Туман был не из этого мира. Лишь боги могли расстилать его по земле, покрывать деревья, водоемы и все живое одной полупрозрачной ледяной пеленой. Это был знак, очевидный для всех. И тогда, из опасения, что туман навсегда разлучит его с сестрой, Дориан рывком вскочил и побежал за ней. Кевин, который по своему обыкновению ничего не говорил и никуда не спешил, подхватил свой лук и отправился следом, не взглянув на оставшихся. Наверно, все они колебались, настолько грусть королевы поразила их сердца. Некоторые эльфы тоже встали, но чьи-то руки удержали их на месте. Слишком много уже было смертей…
Только Тилль последовал за ними.
VIII
КАБ-БАГ
Вот уже несколько дней шел снег. Снежинки больше не таяли на земле, скованной стужей. Вокруг, насколько хватало глаз, расстилался однообразный пейзаж: скудная зелень, холмы, покрытые белыми снежными крапинами, возвышающиеся над чахлыми рощицами, и зимнее уныние. А на востоке столбом поднимался в серое небо голубой и черный дым, возникающий словно из-под земли, образуя тяжелую пелену, накрывающую город. Вырытый как колодец в чистом поле, подземный город гномов обычно трудно было обнаружить, но только слепой не заметил бы теперь столько лагерных костров на заснеженной равнине. Войско монстров расположилось на зимовку в Каб-Баге и его окрестностях, ничуть не стремясь скрыться от чужих глаз или защититься – они выдернули заросли ежевики и кустарника по всей окружности своего обширного стойбища.
