Гай Орловский - Ричард Длинные Руки - принц-консорт
Мы трое с яростными криками рубили и рубили в бешеном темпе, после которого только упасть и умереть, монстр остановился, прогремел рев, сильным ударом корпуса чудовище сбило одного на землю и прижало лапой, но по его залитому кровью телу прошла дрожь. Он качнулся, судорога тряхнула с головы до лап, и, взревев уже не с такой мощью, рухнул на землю.
Я упер острие залитого кровью меча в землю и, держась за него, пытался удержать впрыгивающее из груди сердце. Рядом хрипит бледный как смерть Хреймдар, а последний из оставшихся на ногах рыцарей подошел, пошатываясь и глядя изумленными глазами. Щеку раскроила глубокая рана, я рассмотрел сквозь прорезь белые зубы.
Он чуть наклонил голову, на больший поклон не решился, чтобы не рухнуть от слабости.
— Кто вы?
— Те, — ответил я хрипло, — кто… помог…
Он смотрел с огромным изумлением, я протянул руку и коснулся кончиками пальцев его щеки. Холод ожег по самую ладонь, я удержал ее, хотя спинной мозг вопит в ужасе и требует отдернуть.
Рана на его щеке не закрывается, а я почему‑то не чувствую ни тепла, ни холода в своей ладони.
Он всмотрелся в мое лицо.
— Как ваше имя, сэр?
— Ричард, — ответил я хриплым голосом, грудь все еще ходит ходуном, а сердце колотится бешено, обеспечивая ускоренный метаболизм. — Паладин Господа, крестоносец и Защитник Веры.
Он проговорил медленно, не отрывая от меня изумленного взгляда:
— Вот оно что… Вера теперь настолько сильна?..
— Достаточно, — ответил я настороженно. — Кто вы, сэр?
— Граф Эскорианд, — назвался он. — Мы четверо однажды ушли с поста к гулящим девкам, а чудовище, от которого мы охраняли вход, прорвалось в город и учинило бойню…
— Гм, — проговорил я, не зная, что сказать, — это… оно?
— Да, — ответил он, — и потому мы были осуждены искать его, пока не уничтожим силами нас четверых.
— А это непросто? — проговорил я.
— Оно убивало нас семьдесят три раза, — сказал он просто. — Но вы помогли нам…
— И, — сказал я, — вы… все выполнили?
Он медленно кивнул, рана на лице осталась такой же жуткой, я все еще видел окровавленные десны и желтые коренные зубы через этот разрез, но кровь… почему‑то не струится.
Медленно он подал руку оставшемуся в живых соратнику, на которого монстр наступил и смял ему панцирь, но тот покачал головой и прошептал:
— Не смогу…
Рыцарь сказал замедленным голосом:
— Хотя теперь это и неважно.
Его тело странно осветилось, я охнул и задержал дыхание. Чистый свет ударил из глаз, затем разом из груди, плеч. Через мгновение он стоял, счастливо улыбающийся и раскинув руки, рана на щеке исчезла.
Я отступил на шаг, не в силах смотреть на яркий свет, а он, резко помолодевший, вскрикнул с восторгом:
— Мы прощены!..
Второй проговорил с земли слабым голосом:
— Мы возвращаемся.
Его тоже охватил свет, и через мгновение, когда разом погасло, я видел только блестящие от крови монстра мелкие камешки. Я оглянулся на тех двоих, что погибли в пасти монстра, но их тела тоже превратились в свет.
Хреймдар охнул, как мне показалось, с жалостью. Туша диковинного чудовища, из которого можно было наковырять чего‑то ценного, исчезла, даже галька под ногами стала сухой и тусклой.
— Кто… они были?
Я пожал плечами.
— Это ж вы эрудит. Я только отважный рубатель.
Он покачал головой, взгляд его серых глаз, устремленный на меня, показался мне чересчур странным.
— Ваше высочество, вы это вот называете скучными занятиями политика?
— Ну, — протянул я, — как бы да. Увязаю в житейских буднях… Вот так и жизнь пройдет в подобной мелочной суете, а потом вспомнить будет нечего!
Он просипел, тяжело отсапываясь:
— Не… че… го?
— Ну да, — сказал я сердито. — Может быть, я рожден для великих дел? Кто знает?.. Но так и прокопаешься в таком вот… Как будто можно перебить всех гадов своими руками! Нет, надо систему менять…
Он сказал вздрагивающим голосом:
— Меняйте, а я теперь вообще не высуну носа из своей башни! Ничего себе житейские мелочи.
Меня самого встряхивало после пережитого, но мы, мужчины, немножко актеры даже в отсутствие женщин, я сделал вид, что зевнул, и сказал уныло:
— Да — да, вы правы. Мне пора. Завтра коронация. А потом я… фью!
— Вас только церемония держит?
— Для народа она все, — напомнил я важно. — Потому для его спокойствия и умиротворения мы сделаем все. Даже нарядимся этими клоунами.
Он огляделся.
— Судя по тому, что это черное тащило нас сквозь камни недолго… мы все еще в Мезине?
— Недолго, — сказал я, — не показатель. За это время мог бы утащить нас на край света. Но я просил…
— Велели!
— Велел, — согласился я скромно, — велел отнести к ближайшей щели. В смысле, расщелине в земле, а то улыбочка у вас что‑то больно ехидная.! Так что да, в Мезине. Как предполагаю, я не очень уж географист… А что, подумываете ножками — ножками? С палочкой в руке? Чтобы собак отгонять?
— В другой раз, — ответил он.
— Или фьють, — спросил я, — и в своей башне?
Он вздохнул.
— Не смогу вот так сразу. Заклинание готовить нужно долго, а еще и силы копить. У меня было наготове то, останавливающее… Его я приготовил на случай, если бы вдруг в недрах что‑то напало.
— Тогда как?
Он посмотрел на меня с сомнением.
— Я смогу. А вот как вы?
— Тоже, — ответил я скромно. — Двумя… нет, тремя способами.
— С ума сошли, — пробормотал он. — Даже тремя? Тогда… ну, давайте! Вы обратно к своему коню и собачке?
— Не к жене же, — ответил я.
Он вздохнул, опустил голову и пробормотал короткое заклинание. Некоторое время ничего не происходило, я видел, как он сосредоточивается, стискивает кулаки, затем тело его начало деформироваться и опускаться к земле, словно из него разом выдернули все кости.
А оттуда поднялась огромная взъерошенная птица, посмотрела на меня дикими глазами.
— Осторожно, — сказал я, — птичка, не вздумай клюнуть.
Птица смотрела недоверчиво, как я опустился на четвереньки, а поднялся уже птеродактилем, с гладкой блестящей кожей и туго натянутыми перепонками на могучих крыльях.
Некоторое время мы ревниво рассматривали друг друга, хотя у него, похоже, некоторое преимущество в скорости полета, зато у меня наверняка выше драчливая мощь и защита, затем мы церемонно раскланялись, у птиц и птеродактилей это получается намного лучше, чем у людей, журавли так вообще обожают танцы, повернулись одновременно друг к другу спинами, как в синхронном плавании, и разом прыгнули в небо, даже не отталкиваясь задницами.
