Андрэ Нортон - Ветер в Камне
Ярко сияла луна, её святилище было увито луноцветами, чей нежный аромат прогонял тяжкие мысли. В лощине, у символа Древесной госпожи, женщины опустили свою ношу. Хараска встала в изголовье носилок. Она настояла на том, чтобы пойти вместе со всеми, хотя госпоже Ларларне и Фате пришлось вести её под руки.
Мать поруганной девушки сняла покрывало, и теперь её дочь, омытая и умащённая мазями, лежала нагая, почти такая же белая, как свисающие с деревьев цветы.
Женщины не пели приветственную песнь и не плакали за упокой. Здесь не было ни девы, готовящейся замуж, ни старухи, покидающей бренный мир. Впервые они собрались здесь по другой причине.
Сулерна открыла глаза и заговорила:
— О Ступающая облаками, отдаю тебе то, что сокрыто во мне. — Её рука опустилась на пока ещё плоский живот. — Пусть новая жизнь родится, чтобы свершилось то, что должно, и чтобы Свет не оставил моих потомков.
Ветер качал лианы, с которых свисали цветы. Он ничего не говорил и не обещал, он нёс только покой, однако женщины подняли головы, почувствовав его прикосновение.
Сулерна будто прислушивалась к тому, что не слышали другие. Её лицо приняло выражение послушной ученицы, руки покоились на животе. Наконец едва слышный шёпот умолк. Она смежила веки, и Хараска снова накрыла её покрывалом.
Тихо, как и пришли, женщины дана покинули лунное святилище; им казалось, что Ветер гладит их волосы.
Никто из гоббов не прикоснулся к двум наказанным товарищам, твари лишь палками перекатили их корчащиеся тела на край двора, где те и пролежали день и ночь. Если бы они знали, что такое надежда, то давно потеряли бы её, как и дар речи, на место которого пришли жалобные стоны.
Некоторые рабы останавливались, чтобы украдкой бросить взгляд на невезучую парочку, но собственные собратья даже не смотрели в их сторону.
Повелитель вышел из башни, и все разбежались по делам. Он поманил Карша, предводителя адских отродий, но тот подошёл с явной неохотой.
Несмотря на почти полное истощение, двое чудовищ, валявшихся на земле, подняли головы и посмотрели на господина.
На господина ли?.. Эразм задумался.
Ни один человек не в состоянии говорить на утробной речи гоббов. Эразм поднял шар так, чтобы его видели все рабы.
— Вы принадлежите мне, — бесстрастно сказал он. — За вас заплачено кровью, как и потребовал ваш верховный демон.
Он помолчал, как будто ожидая ответа от заколдованных гоббов. Те открыли рты, однако не проронили ни звука, лишь у одного с губ капала зеленоватая слюна.
— Вы принадлежите мне. И всё же сделали то, чего я не велел. Если бы вы так служили тому, у кого я вас купил, что бы с вами стало?
Твари молча вращали глазами. Эразм подошёл ближе и продолжил, не дожидаясь ответа:
— Вы отправились в лес. Вы посмели прорваться через его защиту… — Тут чародей на мгновение умолк. — Или защита на вас не подействовала? Зачем вы убили служителя существа настолько могущественного, что ваш хозяин, возможно, и не посмел бы с ним сразиться? — Губы мага дёрнулись, словно не смея произнести хорошо знакомое имя. Карш, стоявший позади, кашлянул, а два гобба на земле бешено замотали головами из стороны в сторону.
Эразм не сводил взгляд с хрустального шара, но в нём ничего не изменилось. Что ж, не стоило надеяться на быстрый ответ.
— Возможно, вас приманил Ветер. Хотя вам хватило времени, чтобы вернуться с трофеем. Вы собирались сделать мне подарок?
Ответа не последовало.
— Нет, это предупреждение или, скорее, наживка, подобная той, какую рыбак насаживает на крючок. Вы, без сомнения, выполняли приказ. — Он поднёс шар ближе и посмотрел сквозь него сначала на одного гобба, затем на другого. — И приказ этот отдал не я.
Эразм начал произносить заклинание; резкие, грубые слова звучали, как поток ругательств.
Наконец он получил ответ — не от двух созданий, рыдающих кровавыми слезами, а из глубины шара. Сначала ему показалось, что он видит клубок спутанных нитей, потом картинка прояснилась.
Только вся сила воли не дала Эразму выронить шар, когда он увидел показавшийся внутри знак. Потребовалось почти все с таким трудом собранное могущество, чтобы выстоять против существа, чей символ на мгновение-другое возник в шаре, прежде чем вырваться на свободу и исчезнуть.
Чёрный маг давно имел дело с младшими демонами тёмной иерархии, сначала втайне, теперь в открытую. Из этой земли и её людей он высосал силу, как молоко из женской груди.
Почему?! Почему?! — колотилось в голове. Этому существу не было дела до Ветра или Зовущей; скорее всего, оно презирало и того и другую. И разумеется, никто в Цитадели знаний не мог заключить с ним Договор так, чтобы все маги не узнали об этом немедленно.
Тела двух нарушителей, которых он пришёл допросить, дёрнулись в последней конвульсии и начали съёживаться. Из-под рассыпающихся останков сочились лужи вонючей жижи.
Эразм поспешно отступил. Карш издал дикий крик, превратившийся в странный плач, который подхватили все остальные гоббы.
Почему? Вопрос завладел Эразмом полностью; маг даже не понимал, что происходит вокруг.
Его обычно полуприкрытые глаза распахнулись, рот округлился от удивления. Силы Тьмы повержены много лет назад и сосланы в другой мир. Но такие, как он, не перевелись, и всегда найдётся тот, кто сумеет заключить сделку с нелюдью. Возможно, его появление в Стирмире привлекло внимание Тёмного властелина.
Ну что ж, с тёмными силами можно столковаться, а такой Договор сулит человеку власть над всем миром.
Возможно, заклятия на краю леса нарушены не в знак предупреждения, а в качестве опыта. В таком случае надо ждать, что будет дальше.
14
ПЯТЬ высоких замшелых камней торчали вверх, словно огромная растопыренная пятерня, обращённая с мольбой к небу.
Были тут и другие камни — ряды обтёсанных плит, много лет назад составлявшие стены. Только мох рос здесь теперь, сюда не залетали птицы и не забредали животные. Стояла полная тишина.
У рассыпавшихся стен собиралось войско. Лесные мужчины растерянно толпились под сенью последних деревьев на опушке. Несмотря на волнение, никто из них не отступил в чащу. К мужчинам начали присоединяться женщины, некоторые с детёнышами.
Дети леса не знали господ и слуг, не знали и семей, какие заводят люди. Независимость их доходила до отшельничества; каждый держался на своей территории, если какое-нибудь важное событие не сводило всех вместе. Обычно они вели себя кротко, ведь их сила могла отпугнуть любого хищника. Однако порою кротость была лишь маской — как в этот раз.
Двое самых сильных несли носилки из лиан, привязанных к двум прочным молодым деревцам. То, что лежало на носилках, было укрыто одеялом и усыпано белыми и красными цветами, открытыми навстречу солнцу.
