Ян Сигел - Заклинатель драконов
И затем света не стало.
Лишь лицо Ферн, словно отделившееся от тьмы: золотистый овал, очерченный светом свечи. И больше ничего не было видно.
Исчезло жужжание голосов гостей ресторана, наступила абсолютная тишина. Медленно, с трудом Гэйнор огляделась вокруг. Они находились в абсолютной темноте. Но постепенно, напряженно вглядываясь, она смогла что–то различить — бледное мерцание снега, радужные ветви зимних деревьев. И высоко над ними сияли звезды, маленькие и твердые, как зерна мороза. Ей стало ужасно холодно.
Рядом раздался шепот:
— Ты звала меня, Фернанда, — и Гэйнор каким–то образом поняла, что тихий голос звучит рядом с Ферн. — Ты звала меня, и я пришел. Чего ты хочешь?
Целую минуту Ферн не отвечала, а потом она заговорила на языке, которого Гэйнор не понимала, да и голос Ферн трудно было узнать. Слова резко срывались с ее губ:
— Envarre! Varre inuur ai nean–charne!
Призрачная снежная сцена затуманилась. Вокруг них, еле видные в неверном свете свечей, снова возникли стены. Вернулись на место столы, люди… Они, разинув рты, смотрели на говорящую Ферн. Бочком приблизился официант.
— Свет будет очень скоро. Что–нибудь еще для вас?
Ферн подняла свой бокал с бренди, сделав из него последний глоток.
— Еще один.
Прошло еще какое–то время, и перед Гэйнор появился кофе.
Это моя вина, — нетрезвым голосом проговорила Ферн. — Я вызвала его. Я надеялась, что он придет.
Чего ты хочешь? — спросила эхом вопроса Эзмордиса Гэйнор.
Хочу все закончить, — сказала Ферн. Но второй бренди был уже лишним, ей трудно было говорить членораздельно, она просто тупо смотрела на свой бокал. Гэйнор видывала выпивших лишнего в подобном состоянии, но никогда не видела такой Ферн и, мысленно соединив вместе все, что случилось, очень разволновалась.
Она, пожалуй, хватила лишнего? — спросила подошедшая официантка.
Она выходит замуж, — ответила Гэйнор.
Тогда все понятно.
Зажегся электрический свет, и Гэйнор пошла к телефону, у нее не было мобильного, а Ферн оставила свой в Лондоне. Гэйнор знала, что Уилл приедет помочь ей, она чувствовала, что нуждается в еще чьей–то физической силе. Но телефонная связь из–за бури была прервана.
— Буря закончилась, — сообщила официантка, желая, видимо, одного — поскорее улечься в постель. — Только идет дождь.
Она хотела помочь Гэйнор довести ее подругу до машины, но Ферн, как оказалось, хорошо стояла на ногах, и Гэйнор только попросила зонтик, который вернула, усадив Ферн на пассажирское место. Вымокнув, она вернулась к машине, включила зажигание и отопление. «Дворники» не справлялись с сильнейшим ливнем. Она надеялась, что не заблудится по дороге домой, у нее ведь были инструкции Уилла, но завеса воды совершенно изменила ландшафт, и фары не спасали положения.
— Ты в порядке? — спросила она Ферн и порадовалась тому, что получила хоть какой–то ответ, хотя и абсолютно нечленораздельный.
Боковая дорога, на которой стоял паб, не имела никаких световых обозначений, но, когда ей все–таки удалось выехать на главную магистраль, там горели «кошачьи глаза», они подмигивали ей в темноте. Она держалась их, они были ее проводником в лабиринте. Дождь, чуть ослабев, накинулся с новой силой, с жестокостью муссона. Гэйнор убеждала себя, что нет ничего сверхъестественного в таком ливне, но после ужаса, пережитого в ресторане, казалось, что даже стихии нельзя доверять, казалось, что, преодолевая каждый ярд пути, она соревнуется с невидимой силой.
Она чувствовала себя очень слабой и беспомощной. Боковым зрением она увидела, что голова Ферн откинута на спинку сиденья. Поняв, что Ферн спит, Гэйнор немного успокоилась, немного испугалась, потому что теперь, когда Ферн была практически без сознания, наступило полное одиночество.
Гэйнор поехала медленнее, стараясь не пропустить ни одного дорожного знака. Рано или поздно она увидит поворот на Ярроудэйл. Заросли остроконечных хвойных деревьев выросли слева от машины, она пыталась их объехать, но не смогла. Другой дороги не было. Она почти убедила себя, что оказалась не на той дороге, когда впереди появился дорожный знак. И там был остро заворачивающий направо поворот, не обозначенный белой линией. Она вывернула машину, оставив позади дружелюбные «кошачьи глаза». Фары высвечивали только черный блеск асфальта и длинные линии дождевых струй.
Путешествие превратилось в ночной кошмар, в бесконечную борьбу во имя достижения неизвестной цели. Минутная надежда мелькнула в душе, когда показался поворот, высвеченный двумя близорукими лучами фар. Сознание Гэйнор почти не работало, все ее чувства сконцентрировались на машине.
Она так никогда и не поняла, как это произошло, — что–то с силой пролетело в луче света, машина задрожала от удара, раздался звук разбитого стекла. Правая фара мигом погасла. Гэйнор остановила машину, у нее бешено колотилось сердце. Когда она осмелела и вышла наружу, то и не заметила, что ее длинные волосы превратились под дождем в крысиный хвост, а юбка тяжело прилипла к ногам. На дороге лежал упавший сук, хотя деревьев рядом не было. Толстое стекло, защищавшее фару, было вдребезги разбито. Она отбросила в сторону сук, больше ей делать было нечего. Затем вернулась обратно на водительское место.
Через минуту погасла и вторая фара. В этот раз ничто мимо не пролетало, просто раздался взрыв, яркий блеск и потом — полная темнота. Судорожно дыша, она вцепилась в руль. Постепенно глаза привыкли к темноте, но неясное свечение вокруг и то, что дождь как–то изменился, напугало ее. Вместо водяной завесы белые пятнышки капель мерцали на фоне нависшей в небе тени. В местности, где не было деревьев, Гэйнор увидела вздыбленные ветви, похожие на рога оленя. Она выключила мотор, и ее блеклым одеялом окутала тишина. Гэйнор потрясла Ферн, сначала слегка, потом сильнее, но безрезультатно. Она закричала: «Ферн! Ферн!» — но на ее тревожные возгласы спящая не откликнулась. Гэйнор уже не боялась за себя, теперь она стала волноваться из–за подруги, что было еще хуже. Гэйнор видывала пьяных, но их можно было растолкать, хотя бы услышать от них какое–нибудь хрюканье. Гэйнор могла бы выйти из машины и пешком пойти искать помощь, но куда идти? И снаружи падал снег, снег в апреле — если это был апрель и если это был снег. Эзмордис мог создавать иллюзию прошлого, как сказала Ферн.
— Это дорога, — громко произнесла Гэйнор. — Это асфальт, широкий и безопасный. Снега нет, нет и деревьев. Есть просто дорога и пустошь. — Она включила зажигание. Нервно, словно отвечая ее ужасному состоянию, машина чуть двинулась вперед.
