Е. Кочешкова - Шут
— Господин Патрик! Я уж думал вам того… конец… — он смотрел на Шута со смесью страха и смешного детского восторга. Королеву, укрытую поодаль густыми ночными тенями слуга не заметил.
«Он полагает, это все — забавы…» — с тоской подумал Шут и спросил без предисловий, пряча тревогу, что так и норовила наполнить голос дрожью:
— Ты видел этих людей?
— Ну… — мальчик зябко повел плечами.
— Что, ну? Кто это был?!
— Я слышал, они поминали имя принца… когда уже уходили… Они тогда уж не таились…
«Тодрик! Все-таки Тодрик… Ах, каналья, откуда же он узнал про ход? Или это по его поручению паж подкинул мне записку с ключом? Но зачем? Лишние сложности…»
— Почему они ушли? — Шут ничего не понимал и смотрел на Хиргу так пристально, точно хотел увидеть все произошедшее в его глазах.
— Я не знаю… кто-то прискакал. Я слышал, отдали приказ уходить. Не видел, кто…
— Ясно… — ничего ему не было ясно.
— Я сейчас… — Хирга метнулся обратно в густые заросли старого сада, и спустя минуту вернулся, ведя за собой… трех лошадей.
— Парень, ты не ошибся при счете? — Шут глядел на животных, а мальчуган во все глаза — на королеву, которая только в этот момент вышла из-под сени деревьев.
— Нет, господин, — он перевел взгляд на Шута. Замялся, открыл рот, потом закрыл и, наконец, выдал: — Пожалуйста, возьмите меня с собой!
— Хирга!.. Да ты… ты хоть понимаешь, что тебе грозит с нами?! — Шут вовсе не собирался нянчиться с мальчишкой, которому происходящее, похоже, виделось просто занятным приключением.
— Ну… — слуга глядел в сторону, теребя подол старенькой суконной куртки. Ответил он не совсем то, что ожидал Шут. — За конокрадство меня того… повесят.
— Кто же тебя повесит?! — изумился его глупости Шут. — Ты еще ребенок и выполнял волю господина, — он много в чем сомневался, но знал наверняка, что Золотая — это не то место, где вешают глупых мальчишек.
— Может, и нет, — вздохнул Хирга, не поднимая головы, — да только я все равно с вами хочу…
Внезапно заговорила королева.
— Дитя, ты должен вернуться… Тебя не накажут строго, а возможно и вовсе не уличат в краже. Сегодня наступила осень, скоро зима. Тебе лучше провести ее за Небесной стеной, чем в поисках приключений. Твоя матушка, верно, очень огорчилась бы, узнай она, что ее сын променял службу в Солнечном Чертоге на сомнительные путешествия.
— Я сирота, Ваше Величество… — он опустил голову еще ниже. — И… и… вам ведь понадобится слуга в пути… Пожалуйста…
Жалобно закричала птица. Кони переступали ногами и фыркали, звеня сбруями.
Шут со вздохом прикрыл глаза. Сирота… Он слишком хорошо знал, что стоит за этим словом…
— Ладно, парень, — решил он. — Королеве действительно нужны слуги. А ты вообще имеешь представление, что входит в их обязанности? М? — Шут забрал у Хирги свой дорожный мешок и поводья самой смышленой на вид кобылы. Он придержал ее стремя, пока Элея, путаясь в юбках, забиралась наверх. Седло было обычное и королеве пришлось сесть по-мужски. К счастью, юбки эти были достаточно длинны и широки, чтобы прикрыть ноги, как положено даме.
— Я… я… да! Я все умею! Чинить одежду, прислуживать за столом, мыть, ухаживать за лошадками… и… и…
— Садись, — Шут легко вскочил на своего коня и тронул его бока пятками. — Нам пора!
15
Они покинули столицу через южные ворота. От быстрой скачки ветер свистел в ушах — ветер, принесший опьяняющие запахи ночной дороги, взамен привычной городской вони. Ветер, дарящий свободу и радость. Вскоре Шут с удивлением понял, что уже ничуть не грустит о покинутом дворце.
«Прощай, Золотая Гавань, — думал он, — прощай! И подари нам удачу напоследок…».
Еще в каменном лабиринте он решил, что не стоит пытаться найти корабль в городе. Исчезнуть из Золотой нужно немедленно, а в праздничную ночь ни один капитан не сумеет собрать свою команду. Шут выбрал другой путь. В полудне дороги от столицы, в том же заливе находился небольшой, но очень оживленный городок Каменный Улей. Шут сам не видел, но по рассказам знал, что с моря город действительно выглядит точно, как пчелиное гнездо, прилепившееся ко склону холма. В Улье по большей части швартовались торговые суда, хозяева которых не имели достаточно средств на оплату стоянки в Золотой. Шут был в этом городке несколько лет назад проездом, тогда Улей показался ему излишне шумным, точно один большой рынок. По сути, так оно и было, но на сей раз это лишь радовало — в пестрой разнонародной толпе легче затеряться.
Он скакал впереди, за ним, почти вровень — королева. Элея отлично держалась в седле. Ветер растрепал длинную косу, которую она наскоро заплела, пока Шут корячился с комодом. Глаза королевы сверкали — ночная скачка освежила и ее. Хирга замыкал их маленький отряд. Он всю дорогу оставался слегка позади, стараясь не попадаться лишний раз на глаза — мальчишка все еще опасался, что его могут отослать назад. Наездник из него был аховый, но Шут видел — дело тут не в природной неловкости: Хирге, который вслепую мог отличить хорошую лошадь от плохой, просто недоставало опыта. Конечно, откуда у маленького слуги, да еще и сироты, появится возможность обучиться верховой езде? Его дело — чистить, мыть и отмерять корм. Судя по всему, до прихода во дворец черноглазый парнишка и вовсе видел лошадей только со стороны. Сам Шут впервые сел в седло, когда ему не было и семи лет, а уже в восемь на скаку жонглировал тремя шарами, сидя задом наперед. Шары, правда, частенько падали, но только не сам Шут.
Дорога была хорошая — все-таки главный королевский тракт — и они надеялись добраться до города к утру. Однако чем ближе становился рассвет, тем чаще королева ослабляла поводья, позволяя своей кобыле замедлить шаг — усталость брала свое. Да еще эти дурацкие юбки… И как Шут не догадался, что для верховой езды дамам нужно выбирать другие наряды! Хирга тоже не выглядел счастливым, он то и дело привставал в стременах, чтобы дать отдых отбитому седалищу. В какой-то момент, глядя на них, Шут даже подумал, не устроить ли небольшой привал, но быстро отказался от этой мысли. До Улья оставалось всего ничего, а погоню могли снарядить в любой момент. Скорее всего, Руальд уже хватился пропажи, и его гвардейцы рыщут по всей Золотой.
Потому они продолжали путь: мимо спящих деревушек, мимо одиноких придорожных харчевен, а потом долгое время — вдоль леса. Он тянулся по левую руку, а по правую расстилались бесконечные, уже почти скошенные луга. Шут тоже устал, но ему еще хватало сил радоваться чудесному запаху трав, что до краев наполнил по-осеннему прохладный ночной воздух, редким возгласам ночных птиц и сильному надежному движению своего коня. Он уже совсем забыл, когда последний раз испытывал такое удовольствие от скачки.
