Андрей Посняков - Шпион Темучина
Проговорив далеко за полночь, гости разошлись. Первыми, испросив разрешения, покинули гэр воины, затем поднялся и сам Хоттончог:
– Твои друзья, улигерчи-гуай, пусть ночуют в моем гэре, тебя же я провожу в другой.
– Не подумай, что выгоняю, – обернулся старик, когда оба вышли из гэра. – Просто у меня есть для тебя небольшой подарок. И несколько слов.
– Не знаю, как и благодарить! – Баурджин прижал руки к сердцу.
Старейшина махнул рукой:
– Подожди благодарить – сначала выслушай.
– Поистине, большое удовольствие внимать твоим многомудрым речам, Хоттончог-гуай! – почтительно поклонился гость.
– Есть у меня к тебе одно хорошее предложение. – Хоттончог хитро прищурился, замолчал и, подняв голову, долго смотрел на звездное небо.
Полная луна висела прямо над текущей невдалеке рекою, отражаясь в темной воде в окружении дрожащего желтоцветья звезд. Народ угомонился, засыпая в своих гэрах, лишь пастухи-сторожа жгли костры на пастбищах и у реки. Тишина повисла над берегом, лишь какая-то ночная птица шумно била крылами, да где-то в сопках грустно выл одинокий волк. В ночном небе вдруг пролетела комета, яркая вестница иных, недоступных, миров…
– Блуждающая звезда, – тихо сказал старик и, оторвав взгляд от звезд, оглянулся на Баурджина. – Точно так же блуждаешь и ты, улигерчи-гуай. Может быть, хватит бродяжничать? Я все понимаю – музыканты и сказители пользуются вполне заслуженным почетом и славой. Но ты же не старик! И не молокосос, как – извини – твои спутники. Ты – сильный молодой воин. Брось свои странствия, оставайся у нас в кочевье – здесь ты найдешь верных друзей и молодую любящую жену. Вот мое предложение, улигерчи-гуай! – Старик торжествующе посмотрел на гостя. – Нет-нет, не отвечай сразу, помни пословицу: «Поспешишь – замерзнешь». Подумай хорошенько, отдохни… вот тот гэр мы разбили как раз для тебя.
Хоттончог показал рукой на белевшую невдалеке юрту:
– Входи… Отдохни. Подумай. А уж утром дашь ответ.
Поблагодарив старейшину за заботу, Баурджин вошел в юрту и опустился на толстую овечью кошму, застилавшую пол. В углу, в жаровне – ночи стояли холодные – распространяя приятное тепло, краснели угли. В светильнике на высокой треноге трепетало зеленоватое пламя.
Скинув дээл и обувь, молодой нойон с удовольствием вытянулся на кошме, давая отдых уставшему телу…
Черт! Что-то твердое неожиданно уперлось в спину. Баурджин приподнялся, пошарил рукою… Бортохо! Объемистая плетеная фляга. А это, верно, и есть тот самый «небольшой подарок», о котором говорил хитрый старик. А ну-ка… Нойон глотнул и довольно крякнул – вино! Точнее сказать, забористая ягодная бражка. Ай, хорошо!
Рядом с гэром, с наружи, вдруг послышались быстрые легонькие шаги. На миг откинулся, показав звезды, полог, и юркая фигурка проскользнула в юрту. Баурджин отложил бортохо в сторону. Девчонка! Та самая, глазастенькая, что подавала сегодня кумыс.
– Не разбудила? – Девушка поправила волосы, стянутые бронзовым обручем, и улыбнулась. – Я – Гуайчиль, подарок от нашего рода!
– Подарок?! – Баурджин негромко рассмеялся. – Ах, вот о чем говорил старик!
Девчонка была красивенькая, правда, на взгляд гостя, уж чересчур смуглая, почти как мулатка. Но так, ничего – смазливенькое личико, пушистые ресницы, блестящие миндалевидные глаза… кажется, зеленые. Впрочем, при этой лампе все вокруг имело зеленоватый отблеск.
Ничего не скажешь, хороший подарок, ай да старик! Главное, и не откажешься – кровная обида.
Впрочем, а зачем отказываться? Слава Богу, хоть не мальчика предложили…
– Буду рад провести с тобой ночь, Гуайчиль, – радушно улыбнулся нойон.
– И я – рада, – сбрасывая одежду на кошму, прошептала девушка. – Очень, очень рада, клянусь всеми богами!
И бросилась на грудь Баурджину – юркая, нагая, с тонким станом и восхитительно твердеющей грудью…
Вот ее-то нойон и разговорил!
После сплетенья любви предложил хлебнуть бражки, потом вызвал на разговор. Обычная такая пошла беседа – за жизнь – Баурджин лишь чуть-чуть подправлял разговор в нужную сторону.
Знакомы ли Гуайчиль ближайшие роды? Знакомы? Прекрасно… Наверное, много там женихов? Молодых не так уж и много? А, если считать и пожилых? Сколько всего получится? На два тумена наберется?! Однако… И это только в окрестных кочевьях? Вот это народу в сопках! И как только на всех хватает пастбищ? Не хватает? И даже, бывает, соседи угоняют скот? Ну, надо же… Что-что? Ах, еще и разбойники? И жестокие сальджиуты с меркитами? И если бы не благороднейший Джамуха…
– Что замолчала, Гуайчиль? – Баурджин погладил девушку по спине. – Что там такого сделал благороднейший Джамуха?
Гуайчиль тихонько засмеялась:
– Не сделал – делает. Защищает нас всех. Все роды!
– Друг от друга? – не удержавшись, хохотнул Баурджин.
– Не только, – совершенно серьезно отозвалась девушка. – И от разбойников. В здешних сопках множество злых людей. Если бы не хан Джамуха! А еще он обещал вернуть нам все наши старые пастбища. И даже дать новые!
При этих словах нойон усмехнулся:
– Новые? Это за чей же счет?
– За счет наших врагов, за чей же еще? – хлопнула ресницами Гуайчиль.
Улыбнулась и погладила Баурджина по груди:
– Ты сильный мужчина, улигерчи-гуай. И – очень красивый.
– Ты тоже красивая, Гуайчиль…
Говоря так, Баурджин вовсе не кривил душой. Было в этой смуглой большегрудой красавице что-то такое, притягательное. Только сейчас, даже в тусклом свете светильника, молодой нойон разглядел, что девушка и в самом деле очень красива. Красивы ее большие зеленые глаза, смуглая шелковистая кожа, плоский живот, грудь – упругая и большая…
Прижав девчонку к себе, Баурджин принялся целовать ее грудь, гладя руками трепетное нежное тело…
– Ох… – закатывая глаза, стонала Гуайчиль. – Как мне хорошо с тобою, улигерчи! Как хорошо…
– И мне…
– Оставайся у нас, ну, правда. Разве я тебе не нравлюсь?
– Очень нравишься, Гуайчиль!
– И ты мне… Послушай, я никогда тебя не брошу! И всегда буду рядом. Всегда.
Над белым гостевым гэром светились золотом луна и звезды. На пастбищах горели костры, и сидевшие возле них пастухи-араты пели протяжные степные песни.
– Ты очень красивая, Гуайчиль, – еще раз прошептал Баурджин, погладив девушку по длинным черным, словно крылья ворона, волосам, мягким и пахнущим горькими травами великой степи.
Мягким… Девчонка что, мыла голову? Это язычница-то? Или она…
– Ты веруешь в Христородицу, Гуайчиль?
– Нет, в Христородицу верует моя младшая сестра – Айринчаль. Старшая, Хэгельчи, молится вечно синему небу и грозному Тэнгри, а я… я почитаю Будду! Так решил наш отец, старейшина Хоттончаг.
