Кристи Голден - Рождение Орды
Ресталаан посмотрел в лицо пророку и кивнул.
— Да, да, я понимаю — но мне это не нравится. Хотя бы позвольте отправить с вами вооруженную охрану! Они же нападут прежде, чем выслушают!
— Никакого оружия. — Велен покачал головой— Ничего, способного спровоцировать их. В их сердцах живут и честь, и достоинство. Я заглянул в души двух молодых орков, гостивших у нас когда-то. Там нет страха и злобы — лишь настороженность, а сейчас, по непонятной причине, и страх. И теперь орки нападали на охотников — но не на безоружных.
— Конечно, позаботившись о своем численном превосходстве!
— Не только наша кровь была пролита, — напомнил Велен, — Тела они забрали для ритуального сожжения, но земля сохранила достаточно оркской крови. При наших знаниях горстка дренеев справится с множеством орков. Я все же рискну. Если я честно и прямо сообщу о своей цели и явлюсь без всякой очевидной возможности защитить себя — они не убьют.
— Мне бы вашу уверенность, — ответил Ресталаан, поклонившись низко. — Я соберу для вас эскорт — безоружный.
Великий Кил'джеден все чаще являлся шаману Нер'зулу. Поначалу он приходил лишь в снах, подобно предкам, открывал себя среди ночи, когда шаман лежал в глубоком забытьи, отяжелелый от дурманного зелья. Зелье раскрывало разум голосу Великого, нахваливавшего, нашептывающего, сообщавшего планы оркских побед и свершений.
Нер'зул заходился от восторга — и каждое письмо от кланов умножало радость.
«Мы наткнулись на двух разведчиков, оторванных от основных сил, — писал вождь клана Изувеченной Длани. — Нас было много больше, они пали скоро».
«Клан Кровавой Глазницы с радостью сообщает великому Нер'зулу: мы исполнили все желаемое, — говорилось в другом письме. — Мы объединились с кланом Веселого Черепа, удвоив число воинов, готовых выступить против общего врага.
Насколько нам известно, клан Громоборцев ищет союзников — завтра мы вышлем гонца».
— Видишь, как они объединяются ради правого дела? — Кил'джеден улыбнулся, — Раньше кланы непременно повздорили бы, сойдясь вне Кош'харга. Теперь они делятся знаниями и запасами, работают как одно целое ради победы над общим врагом.
Нер'зул кивнул, но к радости вдруг примешалась нотка горечи. Так чудесно созерцать прекрасное, величественное существо, хотя и странно похожее на ненавистных дренеев, но почему не приходит больше Рулькан? Он так скучал по ней… почему же не приходит она повидать его?
— Но Рулькан… почему ее нет? — промолвил, запинаясь.
— Она сыграла свою роль, приведя тебя ко мне, — успокоил Кил'джеден, — Ты же ее видел и знаешь: с ней все хорошо, она счастлива. Ее посредничество больше не требуется — я уже убедился, что ты достоин быть моим голосом среди народа орков.
Как и раньше, душу Нер'зула затопила радость.
Но все же, несмотря на утешающие и приободряющие слова, сердце тронула тупая саднящая боль.
Так хотелось бы поговорить с женою…
Когда Гул'дан принес послание, Нер'зул пребывал в глубоком раздумье. Подмастерье, поклонившись, протянул кусок пергамента, задубевшего от засохшей синей жижи.
— Что это? — спросил шаман, глядя на заскорузлый пергамент.
— Это нашли у дренея, шедшего с юга.
— Шел отряд?
— Нет, один-одинешенек, безоружный. Дурень не ехал даже — представить только, шел пешком!
Гул'дан хохотнул презрительно.
Нер'зул вдруг понял: синие пятна на пергаменте — кровь дренея. Что же погнало глупца в одиночку и без оружия в самое сердце земель клана Призрачной Луны? Развернул пергамент осторожно, стараясь не изломать, начал читать. Но не успел и вчитаться, как все вокруг озарилось сиянием — и оба шамана пали ниц.
— Прочти же вслух, о великий Нер'зул! — раздался мягкий голос Кил'джедена. — Раздели знание со мною и с верным учеником!
— Конечно, как вам угодно, о господин! — ответил Нер'зул послушно и поспешно.
А когда читал, впервые после памятного разговора с возлюбленной Рулькан, ощутил сомнения.
Hep 'зулу, шаману клана Призрачной Луны, шлет приветствия Велен, пророк народа дренеев. В последнее время многие из нашего народа подверглись атакам орков, причина чего мне непонятна. Долгие годы наши народы жили в мире и взаимопонимании — в состоянии, устраивавшем нас обоих. Мы никогда не поднимали оружия против орков, а однажды нам посчастливилось спасти жизни двух молодых орков, безрассудно подвергших себя опасности.
— А, я помню, — прервал Гул'дан. — Дуротану, нынешнему вождю Северных Волков, и Оргриму Молоту Рока.
Нер'зул кивнул рассеянно и продолжил читать:
Быть может, дело всего лишь в странном и трагическом недоразумении? Нам хотелось бы узнать, в чем дело, разрешить возможные сомнения. Мы хотели бы говорить с вами, чтобы предотвратить дальнейшую бессмысленную гибель орков и дренеев.
Как я понимаю, гора, называемая вами Ошу'гун, священна для вашего народа — там живут мудрые духи ваших предков. Хотя гора эта издавна важна также и для дренеев, мы всегда уважали ваш выбор ее в качестве священного места. Однако пришло время признать: объединяет нас куда большее, чем разделяет. Среди моих людей я зовусь пророком, ибо временами меня посещают мудрые прозрения. Я стараюсь вести свой народ к разуму и миру — так же, я уверен, как ваши вожди свои кланы.
Давайте же встретимся с миром у места, столь важного для наших рас. На третий день пятого месяца я с небольшой группой пилигримов приду к священной горе, дабы проникнуть в ее недра. Все мы придем безоружными. Я приглашаю вас и всех, кто пожелает, присоединиться к нам в этом месте магии и силы, дабы попросить существ намного мудрее нас исцелить рознь и горе, возникшие между нами.
Во имя света и блага, мир вам!
Гул'дан заговорил первым — или, точнее, первым рассмеялся.
— Какое высокомерие! О мой господин, великий Кил'джеден, эту возможность нельзя упускать! Главарь врагов является на убой, будто теленок копытня, безоружный, считая в глупости своей, что мы ничего не знаем о злобных намерениях дренеев! И он еще думает осквернить Ошу'гун!
Он умрет, прежде чем нечестивое его копыто коснется хотя бы тени священной горы!
— Я доволен сказанным тобою, о Гул'дан! — пророкотал дружелюбный голос Кил'джедена. — Нер'зул, слова твоего ученика мудры.
Нер'зул хотел ответить, но язык будто прилип к нёбу. Дважды раскрывал рот напрасно и лишь на третий выпихнул хриплые, грубые слова.
— Не стану спорить — дреней опасны, — выговорил, запинаясь. — Но мы же не гронны, чтобы убивать безоружных.
