Николай Воронков - Неправильное привидение
Не успел я прийти в себя от подобного поворота, как к нам пробился граф. Двигался он горделиво, и перед ним расступались. Он сразу вступил в "разговор".
- Позвольте представиться, граф Демур. Я готов подтвердить всё, что говорила эта девушка - целительница, баронесса Ингарская. И готов заплатить любую компенсацию, чтобы загладить невольную обиду, нанесённую этим больным человек.
Графу удалось на время отвлечь внимание разгневанного мужика. Тот выпрямился, хотя куда уж больше с его-то осанкой.
- Барон Локран - представился он - Я уважаю ваше желание защитить, но в данном случае оно неуместно!
- Но этот человек действительно болен и…
- Вы отказываете мне в праве защищать свою честь? - барон вдруг стал совершенно спокоен.
Граф тоже замер, осторожно покосился по сторонам - людей барона вокруг было в несколько раз больше, чем его. Потом посмотрел в сторону кареты, где сидела его сестра.
- Никто не может отказать вам в этом, барон. Об одном прошу, проявите милосердие хотя бы к девушке!
- Разумеется, я буду очень милосерден! Я даже позволю этим двум "великим целителям" - прозвучало это как ругательство - попробовать разбудить мою дочь, как они и предлагали! - его опять затрясло от бешенства - И сопровождать они её будут… до могилы. А сколько до неё осталось - теперь зависит от них - барон оскалился совсем по-волчьи.
- У вас пять минут! - прохрипел он.
По его знаку слуги начали теснить нас к повозке с телом девушки. Наступила нехорошая минута - повозка в центре, мы с Таней рядом, а вокруг стоит толпа и смотрит на нас с такой ненавистью…
- Что будем делать, Тань?
Та закрыла глаза и несколько раз провела руками над телом девушки, задерживаясь в области груди и головы. Немного подумала, и ещё раз повторила движения. Потом грустно улыбнулась и стала перебирать цветы вокруг девушки.
- Ну вот, всё и решилось. Ещё несколько минут, и мы умрём.
- Это почему? - не понял я.
- Девушка мертва по-настоящему, я ничего не могу сделать. Если и у тебя не получится, то нас убьют за оскорбление девушки в присутствии её отца. А если получится - потому, что поднимателей мёртвых у нас казнят сразу. Вернее убьют меня, а с тобой… для тебя тоже что-нибудь придумают.
- А если она просто проснётся?
- Да с чего ты это взял? Я не чувствую в ней ничего живого, уж поверь мне.
Я ещё раз оглядел лежащую девушку. Таня не видела живого, а вот я не видел и не чувствовал мёртвого. Во всяком случае, не было тех ощущений, которые я испытывал, когда присутствовал на настоящих похоронах. Повернувшись к барону, который, похоже, сдерживался из последних сил, чтобы не начать нас убивать, спросил:
- Как зовут вашу дочь?
Мужика перекосило, и он с трудом выдохнул:
- Регина.
Я тоже, на манер Тани, несколько раз провёл руками над телом, но стараясь не прикасаться. Потом наклонившись к ней - за спиной напряжение в толпе стало ощущаться чуть ли не физически - принялся негромко приговаривать:
- Регина, просыпайся! Регина, не время спать!
И так раз двадцать. Время уходило, да и мне начали надоедать эти дурацкие уговоры, но ничего не менялось. Мне показалось, что веки девушки чуть подрагивают, но дальше этого дело не двигалось. Внутри начала подниматься злость, и я, неожиданно для себя, рявкнул:
- Тебе рано уходить из жизни, Регина, твоё время ещё не пришло! Просыпайся, я приказываю!
Голос прозвучал неожиданно сильно и властно, а руки самопроизвольно нарисовали какую-то странную сложную фигуру. Будто услышав меня, девушка широко открыла глаза, затем самым невероятным способом, с прямой спиной, резко села и повернула голову ко мне. Невидящие глаза смотрели прямо на меня, но девушка сидела неподвижно и как будто ждала чего-то ещё. Стоящие вокруг шарахнулись в стороны, стараясь не попасть под этот страшный взгляд. Я хоть и смотрел в детстве фильм "Вий", где было нечто подобное, но самому увидеть такое вживую - это совсем другие ощущения. На меня будто подуло морозным воздухом, по телу пробежала дрожь, кожа покрылась мурашками размером наверное с кулак, волосы встали дыбом. Стараясь смягчить голос, обратился к девушке:
- Регина, живи… Я прошу тебя.
Спина девушки утратила жесткость, она немного обмякла, взгляд стал смягчаться, и вскоре в нём появилась осмысленность. Грудь, на которую я снова обратил внимание, начала двигаться, послышался судорожный, с каким-то всхлипом, вздох, и девушка очнулась по-настоящему. С недоумением оглядевшись по сторонам, она обратилась к барону, который теперь стоял в полной прострации:
- Отец, что происходит? Кто эти люди и почему я здесь? Почему-то я ничего не помню.
Народ, услышав эти простые слова, восторженно орать не стал, а попятился ещё дальше. Я надеялся смотаться под шумок, но ничего не получилось - от нас с Таней шарахнулись ещё дальше, чем от воскресшей девчонки. Стражники, хоть и не подходили близко, но стояли плотной стеной и не спускали с нас глаз. Пришлось остаться и наблюдать дальше.
Папаша тоже повёл себя непонятно - не бросился обнимать дочурку, а послал вместо себя другого мужика, наверное, местного лекаря или кого ещё. Тот для начала начал крутить руками, что-то бормотать, затем осторожно приблизился к Регине. Мягко взял её за запястье и замер, к чему-то прислушиваясь и не сводя с неё взгляда. А, похоже, это он проверяет у неё пульс. С каждым мгновением лекарь становился спокойнее, затем даже осмелился притронуться к груди девушки, а затем попросил её показать язык. И когда девушка с ехидной улыбкой выполнила просьбу, да ещё и что-то негромко добавила, напряжение ощутимо спало. Лекарь повернулся к барону и пожал плечами.
- Она действительно жива!
Пронёсся дружный вздох, все вокруг загомонили, обмениваясь впечатлениями. А я вдруг дал себе зарок - больше не плеваться, во всяком случае, в присутствии других людей. И поменьше разговаривать, опять же в присутствии других людей. Если уж обычные слова о том, что девушка, возможно, жива, чуть не стоили нам с Таней собственных жизней, то какие последствия могут быть у других слов? Выбитыми зубами, как в общаге во время разборок, можно и не отделаться. Судя по тому, что случилось со мной и Таней за последнюю неделю, в этом мире лучше быть молчаливым и скромным. Ещё бы выбраться из этой передряги!
Время шло, все смотрели на барона с дочерью и даже не думали расходиться. Таня вдруг придвинулась ко мне и зашептала:
- Ваня, что бы ни случилось, не позволяй никому прикоснуться к себе, а то мы пропали! Я постараюсь отвлекать внимание, буду всё время напоминать, что ты больной, не очень умный, и совершенно не переносишь, когда к тебе приближаются, и, уж тем более, трогают. Но и ты постарайся - двигайся очень аккуратно, и при любой опасности прикосновений начинай истерить, или изображай приступ.
