Евгений Щепетнов - Звереныш
Следом за каретой появился еще один отряд Псов, человек пятьдесят, спешиваться они не стали, заняв позиции у ворот и вокруг плаца, готовые к любым неожиданностям. Впрочем — как и все телохранители.
Следом за Псами к плацу подтянулась свита — толпа прихлебателей из числа высокородных дворян. Все они были на конях, богато украшенных золотом, разноцветными лентами вплетенными в гриву и хвост.
Всадники соответствовали своим коням, украшения, которые были на них надеты, стоили огромных денег, таких, какие простой человек не мог заработать за всю свою жизнь.
Империя богата, богаты и те, кто правит этой страной. Таков негласный закон. И он же говорит, что чем богаче те, кто правит страной, тем беднее люди, которые это богатство создают. Так было, и так будет тысячи лет — утверждали ученые, а они знают все, иначе — зачем тогда учились долгие, долгие годы?
За свитой появились слуги — на разношерстных лошадях и в повозках, везущих различную снедь и напитки.
День Ритуала — известный праздник, он бывает не так часто, всего раз, самое большее два раза в год. И как всякий праздник, он требует хорошего угощения, иначе потом и вспомнить-то будет нечего.
Кавалеры поддерживали дам, спрыгивающих с лошадей, отводили туда, где на плацу расставляли столы, стулья, чтобы удобнее было смотреть.
Пестрило в глазах от нарядов, воздух звенел от голосов — красивые женщины, воздушные одежды, прозрачные, едва прикрывающую наготу драгоценные платья, стоящие многих сотен золотых!
Все было прекрасно и невероятно дорого, как и положено при императорском дворце Занусса, великой державы, растянувшейся на много дней пути по огромному Южному материку.
Император не впечатлил. Вначале никто из новобранцев даже не понял, что это Император — небольшой человек в белоснежном костюме, украшенном позолотой, без особых отличий от придворной знати — если только золотой обруч с трилистником? Без коороны этого мужчину пятидесяти с небольшим лет можно было бы принять за небогатого дворянина, чудом пробравшегося в общество важных вельмож.
Император не любил навешивать на себя много украшений. Он говорил, что все эти цепи и дурацкие подвески давят, будто вгоняя его под землю, и что главное его украшение — власть, а побрякушки пусть останутся для идиотов, которым нечем больше кичиться, кроме как здоровенной золотой цепью, на которой можно держать собаку.
С императором была его дочь, принцесса, наследница престола Агалана — довольно миловидная девушка, ростом со своего отца, по рассказам придворных слуг — девица опасная, непредсказуемая и любвеобильная. Она до сих пор не вышла замуж, хотя от роду ей было почти двадцать лет. Почему? Никто не знал. Опасно знать лишнее, если это касается членов императорской семьи.
Как обычно на подобном мероприятии — императрицы здесь не было. Она предпочитала в это время дня сидеть в прохладной тени у пруда с экзотическими рыбками и лениво вытянувшись на кушетке бросать им кусочки плюшек, до которых была великой охотницей. Это знали все, и старались не замечать, что первая имперская дама стала похожа на облако — такая же белая и пухлая, вся в складочках, и совершенно без талии. Что впрочем ее не смущало и не портило расположения духа.
Мужа она не любила, и старалась как можно меньше проводить с ним время. Свое дело императрица сделала — подарила ему дочь, так что имеет право жить так, как ей хочется. По крайней мере — она так считала.
Император не мешал супруге тонуть в счастливом заблуждении, занимался своей жизнью — правил, искоренял бунтовщиков и время от времени кувыркался с женами своих вельмож и со всеми девками, которые попадались на его жизненном пути.
Поговаривали, что принцесса удалась в отца своей безудержной страстью к постельным игрищам. Поговаривали они очень тихо, стараясь, чтобы не услышали те, кому слышать не нужно — у Секретной службы Императора в столице имелось множество добровольных агентов, тех, кто просто-таки мечтал донести о прегрешениях своего соседа — за вознаграждение, или просто для того, чтобы напакостить более успешному — ибо нечего язык распускать, даже если ты на прошлой неделе купил дорогого жеребца! Нечего было пачкать грязью нашего Императора и его доброчестивую дочь!
Император и его дочь водрузились на заранее приготовленные кресла, под навес, и через несколько минут перед ними уже стояли яства, разложенные по тарелкам, множество хрустальных графинов с напитками и вином.
Еще через какое-то время на свои места уселись и придворные. Шум стал стихать, и тогда к Императору церемониальным шагом подошел Вожак, склонившись затем в глубоком поклоне возле его ног.
— Мой Император! — начал он звучным голосом — Эти люди готовы принять обет Верности, прошу тебя позволить им сделать это!
Император встал, посмотрел на толпу сжавшихся в испуге парнишек, и слегка улыбнувшись, тихо сказал:
— Каждый раз одно и то же.и все те же. Вожак, начинай, дело к вечеру, как бы дождя не было. Дочь, я тебе говорил — лучше бы осталась дома, ну зачем за мной увязалась? Нудная процедура, ничего интересного.
— Дома еще скучнее — капризно надула губы принцесса — Хочу немного развеяться! Ты запер меня в четырех стенах, как какую-нибудь преступницу!
— Считаешь, для этого не было оснований? — нахмурился Император — Тебе напомнить? Или не надо? Все, дорогая моя! Ты вышла у меня из доверия! Теперь — пока замуж не выйдешь, будешь сидеть под замком. Потом поговорим. Смотри.
Маг Дондокс вышел на площадку перед новичками, предварительно низко поклонившись императору, благосклонно кивнувшему опытному магу. Поднял руки, добиваясь тишины, и когда все стихли, выкрикнул некую фразу, после которой указал на Императора и крикнул:
— Это ваш господин! Ваш Император! Служите ему! Его приказ — закон!
Щенок покосился на соратников — было похоже, что тех ударили по голове поленом — после того, как Дондокс выкрикнул какую-то бессвязную, дурацкую фразу, они замерли, застыли, выпучив глаза, и после того, как маг указал на Императора, стали смотреть на того, как на невероятное чудо, пожирая глазами это живое божество.
Адрус с отвращением заметил, что у некоторых парней рядом с ним изо рта потекли слюни, как у слабоумных.
А дальше началось вообще невообразимое. Парня из первого ряда подвели к Императору, стоявший перед помостом Вожак подал ему нож. Император что-то сказал, и парень без колебаний вонзил нож себе в грудь.
Толпа придворных ахнула, дамы привстали, чтобы разглядеть происходящее, а двое полупсов тут же подхватили самоубийцу и унесли его за помост.
