Евгений Щепетнов - Нищий
— Они сделаны из железного дерева — его даже пила берет с трудом, а топор тупится моментально. Могут выдержать удар меча — не гномьего, конечно. Это очень хороший меч — ему много лет, он сделан мастерами гномов. Пришлось под него палку немного изогнуть, чтобы она совпал по форме с ножнами. Ну как, вы довольны?
— Да. Это великолепная работа, я лучшей не видал. Вы настоящие мастера, не зря про вас легенды рассказывают!
— Все врут! Мы лучше! — засмеялся мастер, отмахиваясь, но видно было, что он доволен похвалой.
Я рассчитался за заказ, нанял извозчика и отправился домой. Сегодня я решил не идти к Карсане, главное — дело, а остальное потом. Надо выспаться перед поездкой. Итак, утром мне ехать на остров Ранкель. От предвкушения встречи с магом меня просто трясло. Может, и правда он поможет?
ГЛАВА 5
— Давай ешь! Неизвестно, когда еще поесть придется! — Тетушка Мараса, уперев руки в крутые бока, смотрела на меня, как Наполеон на поверженную армию.
Я вяло пытался засунуть в себя кусок лепешки с намазанным на него маслом — вот всю жизнь не мог нормально завтракать по утрам, ну не могу, и все тут! Единственно, что легко влезало в меня ранним утром, — яйца всмятку. Яйцо скользкое, бах! — и проскочило внутрь.
Сегодня мне предстояло увидеться с магом Амалоном, который, если сочтет нужным, поможет мне в лечении ноги. Кстати сказать, лечением назвать это трудно — надо было восстанавливать коленную чашечку, суставные хрящи — на Земле врачи мне объяснили, что хрящи не восстанавливаются никогда, и рассчитывать, что моя нога снова начнет работать как прежде, не приходится. Кроме того, меня мучили страшные боли, и я уже не знал, то ли они были настоящими, то ли фантомными. Возможно, организм как бы запомнил, что моя нога болит, застыл на этом миге ощущения боли и постоянно подавал и подавал мне сигнал: боль, боль, боль…
— Все, тетушка! Не лезет больше! Вы скоро раскормите меня как свинью, и я в двери-то не пролезу! Будете новые двери делать, чтобы такую свинюху протащить…
— Ну прямо… тебе все не впрок — сколько ни ешь, а все такой же, как и был, тощий. Ланкаста там заморил тебя совсем! Я вот ужо пойду и выскажу этому демону, чего он мальчишку заморил!
Тетушка встала в позу Ленина на площади Революции и жестами показала, как она пойдет и пр-ризовет злостного начальника школы к ответу.
— Тетушка, не вздумайте, — взаправду взмолился я, — вот еще, позорища не хватало! За меня тетушка хлопочет, разбирается!
— А тогда ешь давай и не позорь меня, а то уже говорят, что я тебя голодом заморила! Слушай, что скажу тебе, — переменила тему тетушка, — когда найдешь Амалона, скажи ему, что тетушка Мараса просила принять тебя как своего сына. И еще — покажи ему вот эту штучку. — Она достала из кармана халата странный кулончик с инициалами на нем — большая буква «А» с вензелями и росчерками. — Тогда он тебя примет как следует, а то может и послать подальше — его до сих пор отслеживают из Тайной стражи. Поел? Ну, вот видишь, и легче сразу стало, правда же? Легче?
— Легче, — согласился я, отдуваясь и чувствуя себя на десять килограммов тяжелее. Не стоило так нажираться, да тетушка насела, как батальон моджахедов, еле ушел.
Скоро я шагал по булыжной мостовой, обдуваемый слабым утренним ветерком. Несмотря на раннее утро, было уже тепло, день обещал быть жарким. Лето подходило к концу, но, как я уже выяснил, зимы тут практически не было — просто начинался сезон дождей, температура снижалась, и местные говорили, что зима очень тяжкая, холодная. Я смеялся про себя: им бы куда-нибудь в Челябинск или Уфу зимой, да чтобы за стеклом трамвая не было ничего видно из-за намерзшей снежной «шубы»…
К порту я добирался недолго, даже при моей хромой ноге, — идти под уклон было легко и приятно, а дом, где жила тетушка Мараса, располагался на улице вблизи порта. Хотя утро было раннее, но на причалах царило оживление: как обычно, бегали грузчики, разгружающие и загружающие купеческие корабли, пришвартовавшиеся еще на рассвете, у складов царила своя суета — товары заносились, выносились, — словом, шла обычная портовая жизнь, с криками, матом и муравьиной возней.
«Огненный глаз» был на месте, и капитан Мессер расхаживал возле него как павлин — зеленые, блестящие шаровары, голубая шелковая рубаха, красная косынка на голове, в ухе сияющая крупным камнем серьга — ну персонаж из оперетты, и все тут! Он так вышагивал, что я вспомнил слова из старой сказки «Обыкновенное чудо»: «Я был сияющий, величественный такой. Знатоки утверждали, что трудно понять, кто держится важнее и достойнее, — я или королевские кошки!»
— Привет, пассажир. Готов? Если готов — давай на борт, сейчас отходим. Сейчас дождусь кое-кого, и в путь. — Мессер выпустил несколько клубов дыма из своей козырной трубки и принялся снова внимательно отслеживать входящих и выходящих на причал людей.
Я медленно и осторожно преодолел узкие, хлипкие даже на вид, прогибающиеся подо мной сходни и, облегченно вздохнув, перебрался на борт шхуны. Это судно оставляло ощущение стремительности и скорости даже на первый взгляд — довольно узкий корпус, ширина которого была более чем в три раза меньше, чем длина. Две мачты торчали высоко в небо и, похоже, могли нести большую площадь парусов. Всего в команде шхуны было около десятка человек — они или суетились на палубе, что-то перетаскивая и укрепляя, или сидели на утреннем солнце, покуривая и жмурясь.
К Мессеру быстрыми шагами подошел какой-то человек с бегающими глазами и крысиной мордочкой, что-то сказал и передал пакет. Мессер кивнул, колобком взлетел по трапу на борт судна и неожиданно зычным голосом завопил:
— Все по местам! Паруса к постановке изготовить!
Команда забегала, засуетилась — я отошел к палубной надстройке, чтобы не мешать матросам.
— Поставить бизань! Фока-реи бейдевинд правого галса! Фока-шкот, фока-галс отдать! На брасы, левые! Крепить так брасы! Поставить марселя! Бизань-гик на правую! Отдать швартовы!
Шхуна наполнила поставленные паруса легким утренним ветерком, они надулись, и тихо-тихо двадцатиметровая плавающая конструкция стала отходить от причала.
Скоро мы вышли из акватории порта, и паруса до предела раздул свежий утренний ветер. Команда забегала еще активнее, и на двух мачтах выстроилась громада парусного вооружения шхуны. Она как будто опомнилась и понеслась с огромной скоростью, с шипением рассекая волны, обдавая себя и людей, бегающих по ней, брызгами соленой морской воды. Как ни странно, оказалось, что шхуна была не такой уж и валкой на волнах, скорее всего, у нее был мощный киль — мне даже подумалось, что она больше похожа не на шхуну, а на двухмачтовую яхту, сделанную по специальному заказу. Скорость ее была впечатляющей — она неслась, как быстроходный моторный катер! «Интересно, зачем простой шхуне такая скорость? Может, чтобы убегать от кого-то? — с усмешкой подумал я. — И ведь совсем не занимается контрабандой святой капитан!»
