Армагеддон. Книга 3. Подземелья Смерти - Бурносов Юрий Николаевич

Тишина, схлынувшее напряжение после битвы с пауками и столкновения с роботом-пулеметом, мрак и полная неизвестность впереди вымотали людей. Вессенберг еле стоял на ногах, Мидори с трудом плелась, ухватившись за ремень Джей-Ти. Атика не жаловалась, но Шибанов давно забрал у нее рюкзак и разгрузочный жилет, набитый запасными обоймами к «Штайру» и медикаментами.

Безопасники из группы Гумилева чувствовали себя увереннее других — сказывалась подготовка, — но и сам Андрей Львович держался так, словно был опытным спецназовцем.

Один раз, когда Ростислав оказался рядом с Гумилевым, тот внимательно посмотрел ему в глаза, но ничего не сказал. Однако спустя несколько минут он все же решился начать разговор.

— Скажите, Шибанов… — Гумилев замялся. — Нет, не то… Давайте начистоту: у вас есть предмет, так?

Ростислав дернул уголком рта, но ничего не ответил.

— Я не буду допытываться, что это за фигурка и какими свойствами обладает, — махнул рукой Гумилев. — Намекните только: она помогает вам? Нам сейчас очень желательна помощь. Боюсь, еще одного местного сюрприза мы можем и не пережить…

Шибанов хотел ответить — мол, да, конечно, помогает, но вовремя прикусил язык. Дело в том, что Скорпион будто бы умер, если только этот глагол можно применить в отношении металлического предмета. Фигурка не помогала, не мешала… Это было странно. Но заставить Скорпиона что-то делать Ростислав не мог. Не умел.

— Сумасшедший доктор говорил что-то о диверсантах, которых пытались вывести в лабораториях базы, — сменил он тему. — Нам надо усилить бдительность.

— Спасибо за совет, — серьезно кивнул Гумилев. — Но вы не ответили на вопрос.

— И не отвечу. Если вы в курсе относительно фигурок, то должны понимать, что это очень личное.

— Вы даже не представляете, Ростислав, насколько я в курсе, — очень серьезно сказал Гумилев. — Но я так понимаю, что ваш предмет бесполезен…

— Он молчит, — неожиданно для себя процедил сквозь зубы Шибанов. — Молчит, хотя мог бы помочь. Вот, смотрите…

И вытащив Скорпиона из чехла, Ростислав продемонстрировал его Гумилеву на раскрытой ладони. В свете фонаря предмет выглядел странно, даже пугающе — фигурка словно бы ожила, по металлическим лапкам скорпиона скользили блики, клешни сжимались и разжимались, трепетало жало на хвосте…

— Это добрый предмет, — уверенно сказал Гумилев.

— Вы откуда знаете? — Шибанов убрал Скорпиона. — Вообще-то в мифологии это существо относится скорее к темным силам.

— Это добрый предмет, — повторил Гумилев. — Я чувствую.

— Товарищ полковник! — позвал Решетникова Грищенко. — Тут на стене что-то типа семафора.

— Впереди станция, — внимательно рассмотрев укрепленный на кронштейне блок с двумя светодиодными глазками, сказал Решетников. — Машинист поезда получает сигнал — свободен путь или занят. На всякий случай приготовимся к бою. Мало ли что…

Олег Санич расположился в диспетчерской с максимальным комфортом. Пятилитровая пластиковая бутыль с водой, несколько упаковок печенья, консервы, галеты — хватит, чтобы не голодать несколько дней. Рядом на стол он положил гранаты, заряженную штурмовую винтовку и ручной гранатомет ММ1 револьверного типа. В замкнутых помещениях это было страшное оружие. Обладающий им человек мог сдержать целый взвод, если не роту.

Усевшись на вертящийся стул, Санич вытянул искалеченную ногу, утвердив ее на тумбочке. Прямо перед ним находилась распахнутая дверь, ведущая на платформу. Через дверной проем он мог обозревать всю станцию. Вначале Олег хотел запереть дверь, но тогда неизвестный враг смог бы подобраться совсем близко, оставаясь незамеченным.

— Ловушка, — вслух произнес Санич. — Не-ет, господа хорошие, нам такой хоккей не нужен.

Начальник службы безопасности корпорации Гумилева бодрился, но на душе у него скребли кошки. Полученное повреждение коленного сустава привело к тому, что шеф ушел в трудный и опасный поход с другими людьми. Санич знал — он никогда себе не простит, если с Андреем что-то случится.

В древней Японии самурай, не сумевший сберечь в бою своего господина, совершал сеппуку. Олег в свое время внимательно

изучил бусидо и в жизни старался придерживаться простых и суровых правил этого кодекса. Поэтому по правую руку от себя, рядом с потухшим дисплеем, он положил тяжелый пистолет «кунан» калибра 357 под патрон «магнум».

«Если с шефом что-то случится… — покосившись на пистолет, подумал Санич. — Но прежде я обязан включить питание. Да уж, хуже нет, чем ждать и догонять».

Секунды тянулись невыносимо медленно. Они складывались в еще более тоскливые минуты. Закрытые матовыми панелями лампы дневного света под потолком диспетчерской тихонько гудели, и в царившей на станции тишине это гудение сводило Олега с ума.

Пустая станция, темный тоннель… А ведь совсем рядом находится гигантская база: коридоры, залы, лаборатории, ангары. Олег вспомнил о грудах мертвых тел, найденных группой в подземельях базы, и перед глазами встали оскаленные лица мумифицированных трупов. Взвинченный мозг немедленно провел аналогии, и из глубин памяти всплыли кадры виденных когда-то фильмов ужасов про оживших мертвецов.

— Бред! — Олег рассмеялся.

Смех подействовал отрезвляюще. Санич вспомнил один из неписаных законов спецуры: «Еда успокаивает. Сытый боец адекватно воспринимает реальность».

Вскрыв банку консервированной ветчины, Санич соорудил себе трехэтажный бутерброд, отсалютовал им своему отражению в темной поверхности дисплея и принялся за еду.

Он не успел съесть и половину, когда из тоннельного мрака выкатился заунывный, полный невыразимой муки стон. Отложив бутерброд, Санич схватил штурмовую винтовку М4, упер раздвижной приклад в плечо и прицелился в темный зев, готовясь в любую секунду открыть огонь.

Стон повторился. Олег закусил губу, постарался выровнять дыхание. Тьма колыхнулась, словно живая, и сквозь нее проступил неясный силуэт. Кто-то — или что-то? — медленно полз по рельсам, с трудом передвигая лапы…

Или руки?

«Стрелять сразу?» — подумал Санич и удивился этой мысли. Он был профессионалом, много лет проработал в системе и в подобных ситуациях действовал на рефлексах.

Существо медленно выползало из тоннеля. Олег медлил, нервно поглаживая указательным пальцем спусковой крючок.

— Уууу… — простонало существо и без сил опустилось на землю, не дотянув до светового пятна от крайнего фонаря каких-нибудь полметра.

— Зараза! — выругался Санич, опуская ствол М4. — Эй!! Вы кто? Вам нужна помощь?

Он кричал громко, но его явно не слышали. Существо то ли потеряло сознание, то ли не понимало человеческую речь, то ли вовсе умерло.

— Надо идти, — сказал себе Олег, отложил автомат и двумя руками снял изувеченную ногу с тумбочки. — Надо идти, прах тебя побери…

Он поднялся, неловко двигая перемотанной скотчем ногой, заковылял к двери. На пороге оглянулся, подумал, вернулся и прибавил к висящей на шее М4 еще и тяжелый гранатомет, прокомментировав свое решение фразой:

— Береженого бог бережет!

Шаги Санича гулко раскатывались по станции. Доковыляв до края платформы, он посмотрел на неподвижно лежащее метрах в пяти существо и снова окликнул его:

— Эй! Вы слышите меня? Что с вами?

Серое пятно пошевелилось. Олег теперь ясно видел, что это человек. Одежда на нем превратилась в лохмотья, на плечах и спине темнели пятна крови.

— Мать твою…

— Ууу…

Приподнявшись, человек повернул к Саничу чудовищно изуродованное лицо, но Олег все же узнал его. Перед ним был агент ФБР Буч Маккормик, один из ушедших вместе с Гумилевым в тоннель людей…

Промежуточная станция располагалась в огромной каверне естественного происхождения. Рельсы шли вдоль выровненной стены и метров через сто исчезали в тоннеле. Справа возвышался перрон, за ним виднелась сложенная из бетонных блоков стена с железной дверью, снабженной штурвальным запором. По обе стороны от двери располагались амбразуры для ведения огня. Пещера простиралась вправо, и своды ее, украшенные сталактитами, терялись во мраке. Лучи фонарей не добивали до дальней стены.