Армагеддон. Книга 3. Подземелья Смерти - Бурносов Юрий Николаевич
жения.
— Мы справились, чува-аки! — восторженно выкрикнул Джей-Ти. — Что, уроды, съели?! Мать вашу, съели? Не по зубам вам ниггер, а?
— Успокойся, Джей. — Мидори пихнула рэпера локтем. — Если бы не русские, тобой бы уже обедали…
— Теперь-то вы наконец послушаете меня? — Вессенберг подскочил к Гумилеву, заглянул в лицо. — Этот вид похож на увеличенную копию паука-терафозы. Терафозы — активные охотники, они нападают только на движущиеся объекты, понимаете? Если бы мы просто стояли…
— После драки кулаками не машут, — устало сказал тот, наблюдая, как черный дым растягивает по тоннелю. — Да и ставить такие эксперименты на себе большого желания нет. Надо идти. Кирилыч, командуй!
— Лобачевского понесут Вессенберг и Штреллер, — объявил Решетников. — Шибанов, выдели человека в передовую группу. Миллерс, пойдешь замыкающим вместе со мной. Все,
вперед.
— А ты, по ходу, счастливчик, чувак! — проходя мимо носилок со спящим Лобачевским, сказал ему Джей-Ти.
Они двинулись дальше, но теперь скорость продвижения отряда существенно снизилась. Люди были измотаны и подавлены. Тошнотворный запах горелой органики, стоящий в тоннеле, действовал на нервы. Кроме того, практически сразу Штреллер, а за ним и Вессенберг начали жаловаться, что им тяжело и нужен привал.
— О привале забудьте! — жестко сказал эстонцу Гумилев. — Неужели вам не ясно, что здесь нельзя останавливаться? Кстати, ваш коллега не сказал, какие еще сюрпризы могут ожидать нас в здешних подземельях?
— Какой он мне коллега! — с ненавистью посмотрев в спину Штреллера, проворчал Вессенберг. — Псих чертов!
— Доктор, — обратился к Штреллеру Гумилев. — Вы меня слышите?
— Запретный плод сладок! — объявил тот, не оборачиваясь. — Вкусивший его навек отравлен. Мы вкусили — и теперь расплачиваемся. Посему и Бог превознес Его и дал Ему имя выше всякого имени, дабы пред именем Иисуса преклонилось всякое колено небесных, земных и преисподних, и всякий язык исповедал, что Господь Иисус Христос во славу Бога Отца.
— А ну-ка, позволь мне, — Решетников резко остановился, вытянул вперед руку. — Поставьте носилки!
Штреллер с Вессенбергом послушно опустили Лобачевского на гравий. Полковник приблизился и вдруг влепил бородатому доктору сильную оплеуху.
— Смотреть в глаза! — громко заорал Решетников. — Отвечать быстро, четко! Откуда тут эти твари? Ну?!
— Исчадия тьмы… — забормотал Штреллер.
Вторая оплеуха бросила его на землю.
— Не надо… — вполне осмысленно сказал доктор. Из разбитого носа на бороду закапала кровь. — Я… Я болен…
— Отвечай на вопрос! — Решетников навис над Штреллером, сжав кулаки. — Какие еще существа тут водятся? Откуда они?
— Я… скажу, скажу… — закивал доктор. Он с трудом поднялся, запрокинул голову, чтобы унять кровь.
— Я жду! — напомнил о себе Решетников.
— Да, да… На борту инопланетных кораблей были… Формы жизни… Биологический материал… ферменты, гормоны… клеточные соединения с уникальными свойствами. Я не биолог, поймите! Это все дьявол! Это он наущал тех, кто принимал решения! Генералы…
— Да-а, чува-ак, — обратился к Шибанову Джей-Ти. — Если ваше Кей-Джи-Би всегда так работает, я понимаю, почему ты сбежал в Штаты.
— Можно подумать, ваши работают иначе, — огрызнулся Ростислав.
— Я знаю, что имелось четыре программы… Штурмовые киборги, универсальные охранники, диверсанты и еще что-то, связанное с выживанием… — бормотал Штреллер.
Гумилев поморщился — методы Решетникова его не устраивали, но для церемоний точно времени не имелось.
— Универсальные охранники — это пауки?
— Нет! Нет! То есть да-а… — слабо кивнул Штреллер. — Им вживляли железы, вырабатывающие гормон роста, и постоянно облучали, чтобы добиться устойчивой мутации. А потом, в восемьдесят пятом, кажется, эксперимент вышел из-под контроля…
— Мозги у вас вышли из-под контроля, причем у всех, — буркнул Вессенберг. — Нет, чтобы передать объекты нормальным ученым…
— Я не виноват! — тут же заверещал Штреллер. — Я вообще думал — это слухи, байки, ложная информация! А когда увидел этого… четырехрукое порождение тьмы…
Неожиданно, задрав бороду, доктор дико сверкнул глазами и простер руки над головой опешившего Решетникова. Голос его окреп и загремел:
— Тьму выпустили мы из многовекового заточения! Тьма явилась и ныне правит, пожирая людей, словно рыкающий лев безвинных агнцев. Дьявол пришел в мир! Свершилось великое пророчество святого Иоанна!
Гумилев подошел к Решетникову и положил руку на плечо:
— Такое ощущение, что он свихнулся сразу, как только его выпустили из заточения. Видимо, поперло все, о чем он думал эти два года…
— Да уж… — Решетников рассерженно сплюнул под ноги. — Грищенко! Подмени его. Двигаемся дальше.
— Расти, не нравятся мне эти истории про диверсантов, — сказал Шибанову Джей-Ти, тревожно всматриваясь во мрак. — Сейчас как выскочат какие-нибудь многолапые черепашки-ниндзя, мать твою, да как начнут кромсать нас на кусочки…
— У нас в России говорят: «Не зови беду по имени», — усмехнулся Шибанов. — А еще говорят: «Бог не выдаст — свинья не съест». Тебе, что ли, бояться каких-то черепашек, Джей?
— Ты, конечно, прав, чувак, но все равно… — Рэпер тоскливо огляделся. — Стремно-то как, а? Даже на кресте мне не было настолько стремно…
Тоннель начал плавно поворачивать. Если бы они сидели внутри движущегося вагона, то вряд ли бы это заметили, а сейчас все было видно отчетливо: мягкий поворот, рельсы, уходящие в невидимое.
На стене были нарисованы через трафарет большие красные цифры «012». Отряд миновал несколько запертых дверей (они попадались систематически, но ни у кого не возникало даже мысли сходить и посмотреть, что же там за ними), каких-то ниш с металлическими ящиками, набитыми аппаратурой, и вышел к развилке. Рельсы здесь раздваивались. Из нового тоннеля, в который убегала дополнительная пара, тянуло холодом.
— Это зачем? — удивился Джей-Ти. — И куда нам дальше? Я все чаще начинаю думать, что следовало остаться наверху. У нашего долбанутого проповедника там полно жратвы, бухла и даже фильмы на дисках имеются.
— Скорее всего, здесь начинается объездной путь, — объяснил Решетников. — Чтобы встречные поезда могли разъезжаться. Эта дорога… — он махнул в сторону бокового тоннеля, —
делает дугу и вновь соединяется с основной где-нибудь там, впереди. По крайней мере в гражданском метро все устроено именно так.
— Привал пять минут! — скомандовал Гумилев, понимая, что отряду нужно обдумать происходящее, и первым уселся на рельсы.
Повторять дважды не пришлось никому. Люди расселись прямо на рельсах, затрещали оболочки вскрываемых армейских сухпайков.
— Правильно я не пошел в армию, — прокомментировал Джей-Ти, громко чавкая. — Жратва у них дерьмовая.
— Антон, — окликнул Гумилев Миллерса. — Как твоя нога?
— Терпимо, Андрей Львович. — Бывший десантник отложил пакет с сухим пайком, закатал рваную штанину скафандра. — Чешется, правда, зараза. И распухла. Но антидот действует, у меня даже температура не поднялась. Меня другое беспокоит…
— Что?
— Вирус. Считайте, я уже заражен. Сколько мне осталось?
— Ты не думай об этом, — подбодрил Миллерса Гумилев. — Вирус обычно действовал почти моментально. В любом случае ты продержался довольно долго — даже если он мутировал или выдохся… Давай, поешь. Мы успеем. Все будет хорошо.
— Ваши бы слова — да Богу в уши… — вздохнул Миллерс, шурша оберткой НЗ. — Тьфу ты, — скривился он через секунду. — И здесь невезуха. Рис по-креольски с овощами — я что, веган?
— А у меня… — сидящая поодаль Мидори наморщила лоб, читая этикетку. — Та-ак… «Говяжья вырезка, крендельки с сыром, мягкий сыр, пшеничный хлеб, соус барбекю, лимонад, острый соус, чай с лимоном». Джей, а у тебя что?
— Собачье дерьмо! — разочаровано выпятил губу рэпер. — «Курятина с тайским соусом, отварной рис, мягкий сыр с перцем халапеньо, овощные крекеры, изюмно-ореховая смесь, кофе с ванильно-фруктовым ароматом, острый соус, сахар, сухое молоко, чай в пакетике». Ненавижу курятину!
