Ловец Душ - Ефиминюк Марина Владимировна

Уже темнело, когда, выстояв не один затор, мы оказались на другом конце Вьюжного, где и должны были отгрузить половину товара. Когда отряд проезжал шумную, ярко освещенную таверну, бравые перевозчики дружно сглотнули слюну и загрустили, не рассчитывая появиться здесь раньше полуночи. Уставший до чертей Давидыв нахохлился. Он злился на разволновавшийся отряд.

– Фгол, – гаркнул он нервно, – вот тебе деньги, – в воздухе мелькнул кошель, который я подхватила у самого носа; внутри весело звякнули монетки, – тебе снимать комнату.

Я потрусила к веселящейся таверне.

Первое, что бросилось в глаза, когда я перешагнула порог, мое собственное лубяное изображение, висевшее над горящим камином. Местные шутники по пьяному делу метали в него ножи, а поддатый чеканщик погребальных барельефов не далее как вчера пририсовал длинные клыки и кольцо в ноздрю. Вокруг хохотали, румяная подавальщица в бесстыжем, на три пальца выше щиколоток, платье носилась с большими пивными кружками, расплескивая на подол пенистые капли. Я быстро прошмыгнула к стойке. Демон, разбуженный пьяным гамом, зашевелился в заплечной сумке и едва слышно тявкнул.

– Любезный… – Голос у меня получился тоненький, хозяин даже ухом не повел, продолжая кокетничать с дамой среднего возраста и грандиозных размеров. – Любезный, – сказала я погромче, тот перевел на меня раздраженный взгляд, – мне бы общую комнату на семерых.

Хозяин таверны измерил меня недовольным взглядом, потом достал большой ржавый ключ, с треском положил на стол:

– Деньги вперед.

Оставаться в помещении, любезно предлагая окружающим сравнить изуродованный портрет с живым оригиналом, я не имела никакого желания и собиралась заночевать в конюшне. Пусть не так комфортно, как на коврике рядом с кроватью Дениса (все равно на перину не рассчитываю), зато в относительной безопасности от соглядатаев. Отряд же так «расслабится» после утомительного пути, что и не заметит моего отсутствия. Я поспешно и без лишних обсуждений развязала кошель, стукнула о покрытую липкими кругами стойку золотые, чувствуя, как спину буравит чей-то внимательный взгляд. «Неужто узнали?» – Я лихорадочно следила, как тавернщик пробует деньги на зуб, согласно кивая, и практически выбежала во двор. Спина от страха взмокла, зато во рту пересохло.

Мороз крепчал, после тепла таверны руки занемели, а худо-бедно согревшиеся ноги моментально превратились в ледышки. Очень тянуло в теплую конюшню, безмолвно темнеющую на краю двора, но на сегодняшний вечер у меня имелись другие планы. Я должна была заехать к Роману Менщикову, просто обязана.

Та давняя история поистерлась и поистрепалась, как листы перечитанной много раз книги. С Дедом я встретилась на базаре, когда шарики по стаканчикам гоняла да кошельки с поясов срывала. Роман меня приласкал, пригрел, а потом бейджанские воры из-за него мне полживота раскроили. Дед, конечно, отомстил за «свою девочку», вот только какой ценой? Тогда мы плохо расстались.

Менщиков был последним человеком, к которому я бы обратилась за помощью, но именно он оставался тем единственным человеком, к которому я могла обратиться теперь.

Маленький домик с уютно светящимися окнами. Перед ступеньками четкие следы конских копыт, кто-то только что посещал обитель знахаря. Заснеженное крылечко аккуратно расчищено, на двери висит молоточек. Я постучалась три раза и без разрешения вошла, где-то звякнул невидимый колокольчик, на меня пахнуло теплом и мятой.

Роман никого не ждал, с видимым трудом поднялся из-за кассы, упираясь на стол, и обратил на меня подслеповатый взор. Волосы его за эти годы стали белее снега. «Постарел старый черт!» – ухмыльнулась я, ничуть не обольщаясь его видимым слабосилием.

– Принимай гостей, Роман Афанасьевич, – кашлянула я в рукавицу и непроизвольно отметила мокрый плащ, висящий в углу на гвоздике.

Старик сощурился, кивнул седой головой и величественно задрал подбородок. «Знал, что приду! Понимал, что бежать мне больше некуда!»

– Наталька, девочка моя, – хмыкнул он, растягивая губы в подобие улыбки. – Не выловили еще стерву!

«Что ж, коли сразу не прогнал, значит, не выгонит совсем! Это хорошая новость».

– Как видишь, Дед. – Я прошлепала к большому столу, разглядывая за спиной Менщикова дубовые шкафы со склянками. За мной на натертом до блеска полу оставались уродливые мокрые следы. Отчего-то вспоминалось, как меня притащили в эту лавку с распоротым животом, как кровушка заливала этот чистый пол, а я орала и визжала, когда Дед наживую штопал меня большой иголкой с грубой нитью, а в глотку брагу заливал. Старик меня тогда из могилы вытащил, и смерть три ночи полотенцем отгонял, когда та за спинкой кровати стояла. – Давно не виделись, Дед.

Я сняла рукавицу и протянула ему покрасневшую руку с обгрызенными ногтями. Роман даже не пошевелился, глянул на меня из-под густых бровей своими выцветшими голубыми глазами, пожевал тонкими, в обрамлении мелких морщинок губами.

– Неужто до сих пор на мои слова обижаешься? – хмыкнула я.

– В дурную историю ты, девочка, попала! Тебя всем наемникам и кочующим магам заказали, – перебил он меня.

Руку я опустила и тут испугалась, что попала далеко не к другу, а к новоявленному врагу. Может, в задней комнате прячется один из его мальчиков-костоломов, готовый за невиданный куш свернуть меня в узел и отдать стражам? Да и Дед не слишком удивился моему приходу, значит, знал о моем появлении в городе. Интересно, кто же смог про меня доложить?

– Твоим ребятам меня тоже заказали? – сквозь зубы пробормотала я, чувствуя себя полной дурой, а заодно исподтишка рассматривая комнатку, заполненную шкафами с зельями, в поисках наведенного на меня арбалета.

– Я им запретил. – Знахарь снова пожевал губами. – Не для того я в тебя иглой сапожной тыкал, чтобы теперь своими же руками прикончить.

Как ни странно, но от сердца отлегло, я перевела дыхание и расстегнула душегрейку. Болотный демон недовольно запищал в заплечной сумке, пришлось расслабить шнуровку и позволить летуну размять крылышки.

– Что это за гадость? – изумился Роман, отступая на шаг и ударяясь о стеклянную дверцу шкафа за спиной. Комната наполнилась жалобным звяканьем пузырьков. Страх так испугался, что камнем рухнул мне на руки и закопался в полах душегрейки.

– Что происходит, Дед? – Я старательно разглядывала его глубокие морщины, прочерченные поперек лба. – Только не говори, что все из-за смерти глупого пацана, которого, кстати, я пальцем не трогала, а вот он вполне реально попытался меня отравить.

Роман посмотрел в мое горящее от печного жара лицо и проникновенно, даже мурашки по спине побежали, выдохнул:

– А ты повзрослела, красавица стала.

– Хорош, Дед, – отмахнулась я. – Знаешь же, для чего пришла к тебе.

– Поговаривают, что в деле твоем наш Распрекрасный замешан, – вдруг заявил он без предисловий.

– Распрекрасный? – Я почувствовала, как екнуло сердце. Если охоту на меня устроил сам король, то можно сразу копать могилу. – Как-то не верится, – усомнилась я, – дело щекотливое, огласки вряд ли предали бы.

– А ты заметила, что тебя разыскивают за убийство, а не за то, что у тебя Ловец Душ? – Роман высоко поднял брови.

– Откуда про это знаешь? – насторожилась я, обстановка вновь перестала казаться дружественной.

Дед хмыкнул, а потом протянул одну-единственную фразу:

– Кто управляет драконом, тот управляет всем миром. Так ведь?

– Что ты имеешь в виду? – Разговор приобретал странный оттенок.

– Что скоро одна из враждующих сторон станет слишком сильна.

– Дед, – рявкнула я, теряя терпение, – перестань говорить загадками!

Тяжелые стрелки на настенных часах неумолимо отсчитывали минуты. Если через четверть часа я не появлюсь рядом с таверной, то Дениска меня хватится и бросится искать по городу. Картавому и невдомек, что пять лет назад я куролесила здесь, выживая, как волчонок, отбившийся от стаи.

– Через пару месяцев начнется война Калужии и Окии, всех мужиков в армию собирают, пока сила не на стороне Распрекрасного…