Тени заезжего балагана - Кочерова Дарья

Ведь если так подумать, все эти смотрины – сплошной обман, особенно для мужчин. На смотринах он видит наряженную и скромную красавицу, а после свадьбы окажется, что молодая супруга и лицом-то особо не вышла, да и характер у неё оставляет желать лучшего. Так к чему всё это притворство? Не лучше ли сразу предстать друг перед другом, как в обычной жизни, чтобы никого после свадебной церемонии не постигло разочарование? Уми много раз слышала истории про то, как вскоре после свадеб мужчины отсылали своих жён обратно к родителям и просили о разводе. И причины на то были разные: кто-то свекрови не угодил, из кого-то не вышло приличной хозяйки или матери, третьи были пойманы на изменах, а четвёртые сами доводили мужей до развода, лишь бы больше не видеть их попоек и гулянок да не слушать потом остаток ночи оглушительный храп на весь дом.

С какой стороны не посмотри, в браке для женщины ничего хорошего не было. И потому Уми намеревалась сделать всё, что от неё зависело, чтобы избежать уготованного ей замужества. Но действовать предстояло осторожно: если отец поймёт, что Уми намеренно сорвала смотрины, ей точно несдобровать…

Вскоре вернулась Нон, и при ней О-Кин стала вести себя приличнее. Служанка быстро подправила макияж, помогла Уми красиво завязать пояс, и вот, наконец, с приготовлениями было покончено.

Судя по оживлённым голосам, которые доносились с первого этажа, вся усадьба пришла в движение. Топот служанок, которые натирали полы и украшали чайную к встрече гостей, голос Томоко, которая руководила работами и наверняка вертелась, как сверчок в клетке – такое оживление воцарялось в доме только по большим праздникам.

А смотрины, вне всяких сомнений, можно было назвать событием, далеко выходящим за рамки привычных будней любой семьи в империи Тейсэн.

Наконец, к назначенному часу Уми осторожно спустилась на первый этаж и прошла в чайную, двери которой были распахнуты полностью, обнажая убранство комнаты со всех сторон.

По углам чайной и на невысоком комодике стояли хрустальные вазы с живыми цветами. Такие вазы везли из самого Глэндри, где, если верить слухам, о фарфоре и знать не знали. Хрусталь был полупрозрачный и твёрдый, а, если по нему ударить ногтем, то он издавал приятный и низкий звон.

К середине восьмого месяца уже вовсю цвели лилии и подсолнухи, вьюны и цветы, которые в народе называли «любящим сердцем». Алое соцветие его и впрямь напоминало форму человеческого сердца, и потому цветами этими часто обменивались друг с другом влюблённые и ими же потом украшали свадебные церемонии. Какая-то умелица красиво расставила цветы по вазам, отчего чайная сразу приобрела нарядный и праздничный вид.

Курильницу с тлеющими благовониями из чайной на время смотрин решено было вынести: аромат цветов был настолько крепким и стойким, что его одного было более чем достаточно. Не хватало ещё, чтобы на смотринах кому-то стало дурно!

Возле низенького столика Уми уже ждал отец: он тоже по такому случаю приоделся в тёмно-зелёное кимоно с широким поясом, украшенным вышивкой из золотой нити. Стоило Итиро увидеть дочь, как глаза его радостно блеснули, и он с одобрением закивал. Уми отметила, что она давно не видела отца таким расслабленным и спокойным.

Уми поклонилась ему и опустилась на положенном ей месте, по левую руку от отца. С правой стороны от главы дома должна была сидеть мать невесты или её бабушка, или же наставница девушки. Но других родственников, кроме отца, у Уми не было, а её наставницу Итиро отпустил с тех пор, как Уми начала работать в игорном доме. Поэтому сегодня место по правую руку от отца пустовало.

Отец ободряюще улыбнулся Уми, и та почувствовала себя немного увереннее. Хотя волнение, от которого она ещё так недавно пыталась смело откреститься, постепенно брало своё. Уми надеялась лишь, что у неё не будут сильно дрожать руки, когда ей придётся разливать гостям чай – сегодня это была её прямая обязанность, чтобы продемонстрировать сватам и жениху, что она готова быть полноправной хозяйкой дома.

Сваты приехали вовремя, минута в минуту. Колокол в ближайшем к усадьбе святилище Сэйрю ещё не закончил отбивать час обезьяны, как они уже деловито вплыли в чайную.

Их было двое, мужчина и женщина, и обоим было лет за пятьдесят. Они были похожи друг на друга, как брат и сестра, но на деле, как Уми уяснила из велеречивых приветствий, которыми обменялись присутствующие, эти двое были родителями жениха.

Видимо, долгие годы брака делают людей похожими ничуть не хуже кровного родства.

Следом за родителями в чайную вошёл и сам жених. Это был коренастый молодой мужчина, краснощёкий и крепкий, как бочонок с солёной рыбой, которую принято было заготавливать перед празднованием Нового года. Он чинно со всеми раскланялся и уселся прямо напротив Уми, которая не шевельнулась с тех самых пор, как сваты показались на пороге.

– Кажется, женишок-то будет низковат, – услышала Уми позади себя знакомый вкрадчивый голосок.

Ей даже не пришлось поворачивать голову, чтобы узнать в говорившей О-Кин. Уми не сомневалась, что дзасики-вараси не пропустит такого веселья – и вот ёкай и впрямь была здесь.

Уми не могла не признать, что О-Кин была права. Жених был как минимум на полторы головы ниже Уми, а это уже было большим недостатком. Какой мужчина стерпит жену выше себя?

Томоко принесла чай, и Уми принялась осторожно, выверяя каждое движение, разливать напиток по фарфоровым пиалам. Уми упорно старалась не смотреть в тот угол, где обосновалась О-Кин, но ёкай всё не унималась. Изловчившись, Уми незаметно ткнула её локтем в бок, и хихиканье тут же стихло. В отместку О-Кин начала щекотать Уми пальцы ног, скрытые под полами кимоно. Уми пришлось тихо шикнуть на неё – иначе ёкай бы от неё не отстала.

На счастье, никто шёпота Уми не услышал – как раз в этот момент жених оглушительно чихнул, и всё обошлось.

Разговор вели по большей части отцы будущих молодожёнов. Они обсуждали детали брачного договора: что будет в приданом невесты, сколько родители жениха готовы вложить в свадьбу, где отмечать торжество и кого звать – обговаривалось всё, что только можно.

Мать суженого, обмахиваясь веером, пристально осматривала Уми, словно товар на рынке, который не внушал ей никакого доверия. Когда Уми только разливала чай, женщина так пристально уставилась на неё, стараясь не упустить ни одного движения будущей невестки из виду, что Уми стало не по себе. Если ей придётся находиться под таким приглядом всю оставшуюся жизнь, то она лучше переоденется мужчиной и останется при клане простым «мальчиком» на побегушках.

Жениху же было откровенно скучно. Сначала он глазел по сторонам – старинный комод, стоявший в дальнем углу чайной, он разглядывал дольше, чем Уми, – а потом, когда и это занятие ему наскучило, принялся ковырять заусенец на пальце. Когда тот начал кровоточить, жених без лишних разговоров приложил рану ко рту и сидел так до тех пор, пока его незаметно не одёрнула мать.

– Жалкое зрелище, – вздохнула О-Кин, которая уже, никого не стесняясь, уселась прямо у низенького столика и опёрлась на него локтями.

На лице Уми не дрогнул ни один мускул, когда вконец разошедшаяся О-Кин показала ей язык. Уми стоило больших усилий сдержать улыбку – не пристало невесте веселиться на собственных смотринах.

Когда же её тягостная повинность была, наконец, окончена, Уми поднялась к себе и устало опустилась на циновки. После начала смотрин не прошло и двух часов – даже час петуха ещё не пробил, – а она была совсем без сил.

Жених был ей не ровня – это было ясно даже О-Кин. Уми даже делать ничего не пришлось, чтобы заставить сватов отказаться от неё. Судя по всему, отец тоже не был доволен прошедшими смотринами. Хотя он и вёл себя безукоризненно вежливо по отношению к гостям, Уми сумела уловить на лице отца тонкую, хорошо запрятанную под маской любезности неприязнь. Эта семья зажиточных торговцев оказалась не столь влиятельна, как рассчитывал Итиро Хаяси. К тому же, отец жениха оказался прижимистым: на свадебной церемонии он хотел сэкономить как можно больше, но от богатого приданого невесты отказываться от, тем не менее, не намеревался. Поэтому Уми нисколько не сомневалась в том, что эту чудесную семью она сегодня видела в первый и последний раз…